Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Когда автомобиль Черчилля проезжал мимо камеры, принадлежавшей съемочной группе компании British Pathé (она снимала кинохронику), он воззрился в объектив взглядом, в котором, казалось, смешивались удивление и скорбь.

В Чекерс он вернулся в полночь, измотанный и опечаленный тем, что увидел. Его встретил целый вал очередных дурных известий: один из драгоценных эсминцев Королевского военно-морского флота был потоплен у берегов Мальты и теперь блокировал вход в ее Великую гавань; проблемы с двигателем задержали транспортный корабль, переправляющий танки на Средний Восток; британское наступление в Ираке натолкнулось на неожиданно сильное сопротивление иракской армии. Сильнее всего удручала длинная обескураживающая телеграмма от Рузвельта, в которой президент, похоже, отрицал важность обороны Среднего Востока. «Лично меня новые территориальные захваты Германии не огорчают, – писал Рузвельт. – На всех этих территориях, вместе взятых, мало сырья – недостаточно, чтобы поддерживать огромные оккупационные силы или оправдать их использование» [1040] Kimball, Churchill and Roosevelt , 180. .

Далее Рузвельт выдал довольно бестактную фразочку: «Так держать!»

Бесчувственность президентского ответа ошеломила Черчилля. Подтекст казался вполне ясным: Рузвельта интересует лишь та помощь, которая будет напрямую способствовать безопасности Соединенных Штатов от немецких атак; президента мало заботит, падет ли Средний Восток. Черчилль написал Энтони Идену: «Мне представляется, что по ту сторону Атлантики произошел значительный откат назад – и что нас, сами того не сознавая, во многом предоставили нашей собственной участи» [1041] Gilbert, War Papers , 3:592. .

Колвилл заметил, что нагромождение скверных новостей, пришедших в этот вечер, погрузило Черчилля «в такую мрачность, в какой я никогда прежде его не видел».

Премьер продиктовал ответ Рузвельту, стараясь показать важность Среднего Востока с точки зрения долгосрочных интересов самих Соединенных Штатов. «Мы не должны питать чрезмерную уверенность, что последствия потери Египта и Среднего Востока не будут серьезными, – убеждал он Рузвельта. – Эта потеря существенно повысит риски в Атлантическом и Тихом океанах, а также, скорее всего, продлит войну, со всеми сопутствующими страданиями и военными опасностями» [1042] Там же, 600. .

Черчиллю начинало надоедать явное нежелание Рузвельта бросить Америку в бой. Прежде он надеялся, что Соединенные Штаты и Британия вот-вот станут сражаться бок о бок, но всякий раз действия Рузвельта не оправдывали черчиллевские нужды и ожидания. Да, пресловутые эсминцы явились важным символическим подарком [1043] В конечном счете судьба 50 эсминцев, которые Рузвельт выделил Британии, оказалась противоречивой. По меньшей мере 12 из них столкнулись с кораблями союзников, в том числе с пятью американскими. Канадский королевский военно-морской флот получил два из этих эсминцев и в апреле 1944 года пытался вернуть их обратно. Но руководство ВМФ США отказалось их принимать. Впрочем, эти эсминцы сыграли свою роль. Их команды спасли около тысячи моряков. Один из эсминцев, «Черчилль» (названный в честь одного из предков премьер-министра), лишь за 1941 год обеспечил сопровождение для 14 морских конвоев. Эти эсминцы сбивали самолеты, потопили как минимум шесть подводных лодок и помогли захватить одну подлодку неповрежденной (затем Королевский военно-морской флот включил ее в свой состав). В ходе войны эти американские эсминцы постепенно перестали выполнять боевые задания. Дюжину начали использовать как учебные цели для тренировки пилотов, участвующих в морских боях. Восемь (в том числе и «Черчилль») передали СССР (вместе с девятым, шедшим отдельно) – на запчасти. 16 января 1945 года «Черчилль» (в СССР получивший название «Деятельный»), сопровождая конвой по Белому морю, был торпедирован и потоплен немецкой подводной лодкой. Капитан корабля и 16 членов экипажа пропали без вести; семь членов экипажа уцелели. Лучше всего об этом рассказано в книге Филиппа Гудхарта «Пятьдесят кораблей, которые спасли мир» (Fifty Ships That Saved the World). В названии есть преувеличение, но история очень интересная. , а ленд-лизовская программа и ее эффективное исполнение с помощью Гарримана – прямо-таки подарком небес; но Черчиллю стало очевидно, что всего этого недостаточно: лишь непосредственное вступление Америки в войну гарантирует победу в обозримое время. Впрочем, положительным результатом долгого обхаживания американского президента стало то, что теперь премьер-министр по крайней мере мог выражать свои тревоги и пожелания напрямую и более откровенно – не опасаясь оттолкнуть Америку как таковую.

«Мистер президент, – писал Черчилль, – я уверен, что вы поймете меня правильно, если я искренне выскажу вам свои мысли. На мой взгляд, единственный решающий противовес пессимизму, нарастающему в Турции, на Ближнем Востоке и в Испании, возник бы в том случае, если бы Соединенные Штаты выступили рядом с нами как военная сила» [1044] Gilbert, War Papers , 3:600. .

Перед тем как отправиться спать, Черчилль собрал Гарримана, «Мопса» Исмея и Колвилла на ночной разговор у камина, поведав им нечто вроде геополитической истории с привидениями, где описал (как вспоминал Колвилл) «мир, в котором Гитлер правит всей [континентальной] Европой, Азией и Африкой, не оставляя нам и США иного выбора, кроме как заключить с ним неохотный мир». Если Суэц падет, говорил им Черчилль, «Средний Восток будет потерян, и гитлеровский "новый порядок", стремящийся превратить всех в роботов, получит импульс, который может по-настоящему оживить его» [1045] Colville, Fringes of Power , 1:453. .

Черчилль заявил, что война дошла до переломного момента – такого, который определит не победителя, а скорее то, будет война короткой или очень долгой. Если Гитлер приберет к рукам контроль над иракской нефтью и украинской пшеницей, «никакая стойкость "наших плимутских братьев" не сократит срок этих ордалий».

Колвилл приписал мрачность Черчилля тем впечатлениям, которые премьер недавно получил в Плимуте. На протяжении ночи Черчилль не раз повторял: «Никогда не видел ничего подобного».

Субботнее утро выдалось ослепительно солнечным – и пронизывающе холодным. Первая неделя мая оказалась необычно зябкой, по утрам бывали заморозки. «Холод невероятный, – записал Гарольд Никольсон в дневнике. – Как в феврале» [1046] Nicolson, War Years , 165. . Мейклджон, секретарь Гарримана, стал то и дело наполнять ванну в своей квартире горячей водой, чтобы пар проникал в гостиную. «По крайней мере это дает хороший психологический эффект», – отмечал он [1047] "World War II Diary," 56, Meiklejohn Papers. . (В Германии тоже стояли холода. «Поля за окнами покрыты глубоким снегом, – жаловался Йозеф Геббельс. – А ведь считается, что сейчас почти лето!») Многие деревья в Чекерсе уже начали выпускать первые, почти прозрачные листочки, что придавало пейзажу нечто пуантилистическое – словно он выполнен кистью Поля Синьяка [1048] Поль Синьяк (1863–1935) – французский художник-неоимпрессионист, один из главных представителей пуантилизма («живописи точками»). – Прим. пер . . Два близлежащих холма, Кумб-Хилл и Бикон-Хилл, окутались мягкой зеленой дымкой. «Все очень поздно, – писал Джон Колвилл, – но листья на деревьях наконец распускаются» [1049] Colville, Fringes of Power , 1:454. .