Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Интрижки между замужними женщинами и женатыми мужчинами стали вполне обычным явлением. «Привычные барьеры, мешавшие завести роман с определенными людьми, разлетелись в щепки, – писал Уильям С. Пейли, основатель Columbia Broadcasting System (CBS), который провел в Лондоне значительную часть войны. – Если казалось, что дело идет неплохо, то и вам было неплохо, и к черту разницу между "нельзя" и "можно"» [623] Ogden, Life of the Party , 122. . Секс стал прибежищем для многих, но это не гарантировало, что он будет приносить настоящее удовлетворение. Оливия Кокетт, автор одного из дневников, ведущихся для «Массового наблюдения», в разгар своего романа с женатым мужчиной походя отметила, что во время недельного любовного марафона они занимались сексом шесть раз, но «полноценно (для меня) – лишь однажды» [624] Cockett, Love and War in London , 186. .

Может, секса и было много, но дамское белье продавалось туго. Возможно, многим казалось, что для военного времени это слишком большая роскошь, а может, в этой атмосфере, уже и так невероятно заряженной сексуальностью, дополнительные стимулы в виде сексуального белья казались ненужными. Так или иначе, спрос резко упал. «Никогда в жизни у меня не было такого ужасного сезона, даже не думал, что такое возможно, – говорила владелица одного магазина женского белья. – У нас за весь день не бывает почти ни одного покупателя. Это ужасно» [625] Ziegler, London at War , 91. .

Но у одного человека словно бы имелся иммунитет ко всей этой сексуальной лихорадке. Этим человеком был Профессор, который, верный своей склонности принимать черно-белые решения навсегда, еще несколько лет назад решил отказаться от романтических отношений. История этого обета тоже была вполне романтической – Профессор влюбился в некую леди Элизабет Линдси [626] Fort, Prof , 161–163. . Ему было 49, ей – 27. До этого его дважды отвергали женщины, но эта дружба, казалось, развивается удовлетворительным образом – пока в один жестокий день февраля 1937 года он не получил известие от отца леди Элизабет: во время путешествия по Италии она заболела пневмонией и умерла. Ее похоронили в Риме.

По-видимому, этого оказалось достаточно для Линдемана, чтобы отправить романтические отношения и брак в тот же мысленный подвал, где уже пребывали многие другие его обиды и разочарования.

Как-то раз на вечере в Бленхеймском дворце речь зашла о сексе, и одна дама, настолько известная своим необузданным сексуальным аппетитом, что ее даже прозвали Постельным клопом, обратилась к Профессору:

– Ну же, Проф, расскажите нам, когда вы в последний раз спали с женщиной!

Ответом ей было молчание [627] Там же, 163. .

Истребитель-ас Адольф Галланд, еще живой и стремительно увеличивающий счет своих воздушных побед, представлял проблему для шефа люфтваффе Германа Геринга.

Разумеется, галландовский рекорд следовало прославлять и вознаграждать, но Геринг придерживался твердого убеждения, что Галланд вместе со своими сослуживцами-истребителями подвел его. Он винил их (точнее, их неспособность и нежелание обеспечивать эффективное прикрытие для его бомбардировщиков) в масштабных потерях, которые несет люфтваффе, и в произошедшем из-за этого переходе к ночным бомбардировкам, что порождало свои издержки – неточный сброс бомб на цели, а также многие десятки несчастных случаев и столкновений, которые с приближением зимы обещали участиться. (За первые три месяца следующего года такие инциденты повредят или уничтожат 282 бомбардировщика люфтваффе – почти 70 % от общего числа потерь бомбардировщиков по каким-либо причинам.) [628] Overy, Bombing War , 97. А ведь Геринг когда-то обещал Гитлеру, что поставит Англию на колени за четыре дня. Но даже после четырех недель ночных авианалетов на Лондон – и воздушных рейдов против огромного количества других целей – Черчилль не выказывал никаких признаков слабости.

Геринг вызвал Галланда в свой охотничий домик в Восточной Пруссии (Рейхсъягерхоф), чтобы высказать недовольство действиями истребителей. Вначале Галланд сделал остановку в Берлине, чтобы получить очередную награду – Дубовые листья к своему Рыцарскому кресту. А уже потом полетел в Восточную Пруссию встречаться с Герингом. У тяжелых деревянных ворот поместья Галланд встретил своего друга, коллегу-аса и заклятого соперника Вернера Мёльдерса: тот как раз уходил. Три дня назад Мёльдерс получил в Берлине такие же Дубовые листья. Теперь он спешил обратно на базу, раздраженный тем, что пришлось потерять три дня, которые можно было провести в воздухе, сбивая вражеские самолеты и пополняя счет своих побед.

Прежде чем отбыть, Мёльдерс крикнул Галланду: «Толстяк обещал мне, что задержит тебя так же, как и меня, а то и подольше!» [629] Galland, The First and the Last , 37. Галланд пошел дальше, к входу в сам охотничий домик – большое и мрачное строение из колоссальных бревен, крытое соломой и стоящее среди высоких тонких деревьев. Геринг вышел ему навстречу. Он выглядел как персонаж сказки братьев Гримм – в шелковой рубахе с рукавами бабочкой, замшевой охотничьей куртке зеленого цвета и высоких сапогах. За пояс он заткнул огромный охотничий нож, напоминающий средневековый меч. Казалось, Геринг пребывает в хорошем настроении. Поздравив Галланда с новой наградой, он сообщил, что этим почести не ограничатся: гостю предоставляется шанс поохотиться на одного из здешних роскошных оленей. Геринг знал этих животных так же хорошо, как собачники знают своих псов. Он даже присвоил каждому кличку. Шеф люфтваффе заверил Галланда, что у него будет масса времени на охоту, поскольку он обещал Мёльдерсу, что будет держать его конкурента у себя в охотничьем домике по меньшей мере три дня. Галланд подстрелил оленя уже на следующее утро – «поистине королевская дичь, такой олень встречается раз в жизни». Голову, увенчанную огромными ветвистыми рогами, отрезали, чтобы Галланд мог сохранить ее как трофей.

Галланд не видел причины оставаться дольше, но Геринг настаивал: он хотел сдержать обещание, которое дал Мёльдерсу.

Днем поступили сообщения о крупном авианалете на Лондон (одном из последних дневных рейдов), в ходе которого люфтваффе понесло серьезные потери. «Геринга это ошеломило, – писал Галланд. – Он просто не мог объяснить, почему происходят эти всё более мучительные потери бомбардировщиков».

Но Галланду ответ на этот вопрос казался очевидным. Он и его сослуживцы безуспешно пытались втолковать своему командованию, что Королевские ВВС сильны как никогда, что их боевой дух не ослаб, что у них словно бы имеется неисчерпаемый запас новых машин. Неделю назад Геринг объявил, что у Королевских ВВС осталось лишь 177 истребителей, но это не стыковалось с тем, что Галланд наблюдал в воздухе. Англичане каким-то образом ухитрялись выпускать истребители со скоростью, превосходящей темпы их потерь.