Александр Котов - Уральский самоцвет

«В австрийском городе Шердинге Хейни попала в поле зрения Си-Ай-Си. Американский военный разведчик Герберт Соррелл начал «работать» с девицей. Сначала взял ее на содержание, затем предложил тайное сотрудничество с разведслужбой. Вот выдержки из протокола допроса тридцатилетней давности:

— Значит, вы согласились заниматься шпионажем против Советского Союза в пользу американской разведки?

— Да, это так. Я дала согласие на сотрудничество. Мистер Соррелл предложил мне поехать в город Урфар, завязать там знакомства с советскими офицерами…

Пока Петронелла находилась на связи у мистера Соррелла, она успела познакомиться с некоторыми из его коллег из Си-Ай-Си, о чем охотно рассказала во время допросов советскому офицеру.

— Назовите известных вам сотрудников Си-Ай-Си в городе Шердинге и их приметы.

— Мне известны: полковник Рауль — начальник разведки (примерно 45 лет, высокий, полный, волосы каштановые, небольшие усы); Морис — сотрудник Си-Ай-Си (34 года, блондин, глаза серые, рост около 175 см); Стив, венгр по национальности (около 30 лет, высокий, волосы черные, носит усы); Вензеловский — переводчик Си-Ай-Си, поляк по национальности (около 40 лет, полный, брюнет, носит очки)…»

И дальше были названы имена и приметы еще многих ярых шпионов.

— Случайная ошибка молодости, нельзя же было так жестоко ее наказывать, — может сказать добросердечный заступник госпожи Лееверик.

Случайная?! Обратимся тогда к ее содержательной биографии.

Родилась в 1928 году… Звучное, сложное имя: Хейни Леопольдина Петронелла Джесч В. Лееверик. Вначале просто Петронелла Хейни, ныне ее чаще называют Петра Лееверик. Переехала из Вены в Лейпциг. Училась в школе. С 1938 года по май 1945 года состояла членом гитлеровской молодежной организации «Бунд дейчер медхен»…

«В 1946 году, — продолжает автор очерка, — Петронелла начала работать ассистенткой в лейпцигском институте археологии. И тут вот случился казус. Сама Хейни рассказывала в письменных показаниях об этом «казусе» следующим образом: «В музее, находящемся в ведении института археологии, имелись очень ценные экспонаты: греческие вазы, бюсты и другие предметы старины… Мы их продавали по очень высоким ценам американцам… Я лично передавала экспонаты одному парню (не помню его имени), а он перевозил их в Берлин. Потом об этих операциях стало известно профессору Швайцеру. Он вызвал меня в институт археологии… Оставшиеся у меня экспонаты я вернула, но пришлось уехать из Лейпцига — о скандале стало известно слишком многим. Кроме того, часть экспонатов уплыла в Америку, и могло возникнуть судебное дело. Я решила вернуться в Австрию…»

Вот так-то! «Несчастная» девица-то оказалась еще не чиста на руку! Такова ближайшая подруга и советчица претендента. О других его помощниках читатель узнает из следующей главы. Но уже сейчас, ознакомившись с ближайшими друзьями Корчного, невольно вспоминаешь знаменитое выражение Плутарха: «Предатель прежде всего предает самого себя».

В таких условиях матч в Багио получал не только спортивно-шахматное значение. Это отметила одна из филиппинских газет.

«Молодой человек Анатолий Карпов, — писала газета, — по-своему защищает социальную систему, которую он представляет и которую пытается дискредитировать соперник, бежавший из страны».

Перед автором стоит труднейшая проблема: как описать самый длительный, самый напряженный, самый волнующий в истории человечества матч за шахматную корону? Матч необычный и удивительный как по мощи боровшихся сил, так и по накалу страстей, многочисленности принимавших в нем участие персон, принесших с собой в маленький филиппинский городок и высшие достижения современной шахматной науки, и древнюю как мир загадочную черную магию.

Матч в Багио продолжался 93 дня, противники просидели друг против друга за шахматным столиком на сцене Дома конгрессов 175 часов, был сделан 1521 ход в тридцати двух партиях матча. Марафонский матч! Правда, в схватке за шахматную корону Алехин — Капабланка в 1927 году было сыграно на две партии больше, но там чуть не две трети всех партий — короткие быстрые ничьи, а здесь!..

Из тридцати двух партий девятнадцать были отложены — одна из них, пятая, — дважды, в ней было сделано 124 хода. О напряженности и упорстве сражения говорит сам счет: претендент выиграл пять партий, чемпион мира — шесть. Какую четкую, глубокую стратегию, яркость комбинационных взрывов явили эти тридцать две партии! А сколько тайных замыслов, оригинальных ударов остались неосуществленными, похороненными в тайниках мозговых извилин сильнейших гроссмейстеров мира!

Как рассказать об этом гигантском шахматном сражении? С какой точки зрения подойти? Автору не удалось побывать в те дни в Багио, но, может, это и к лучшему. Ведь порой с расстояния точнее можешь охватить «широкоформатное» сражение. После долгих раздумий автор решил пойти по пути, которым в современных стереоскопических кинофильмах добиваются объемного эффекта — снимают одну и ту же сцену с нескольких точек, что дает наибольшую глубину и достоверность картины. Нам кажется, что само значение описываемого события требует именно такого, особого показа.

Последующие строки (совсем не по вине автора этой книги) напоминают увлекательный детективный рассказ. Остроту и объемность придают использованные нами отрывки из книги Раймонда Кина о матче в Багио. Журналист и международный гроссмейстер Кин, как убедится сам читатель, не страдает особой симпатией к советским людям, но его работа в качестве тренера претендента также не объясняется любовью к нему и особенно к его окружению. Причину скорее всего можно найти в словах ветерана шахмат аргентинского гроссмейстера Мигеля Найдорфа, сказанных об участии на стороне претендента другого гроссмейстера — Оскара Панно:

— Панно небогатый человек. Ему нужны деньги.

Получив из книги Кина взгляд на интересующее нас событие с точки зрения претендента и его клана (это слово как нельзя лучше определяет сумбурную, многоликую свиту, окружавшую претендента на шахматный трон), мы будем иметь возможность по достоинству оценить другие, исключительно объективные высказывания свидетелей и специалистов, и в первую очередь самого чемпиона мира. При таком изложении вся картина матча в Багио, невероятного по числу загадочных и волнующих событий, равно как и по красочности действующих лиц, предстанет перед читателем как поистине захватывающее зрелище. «Матч в Багио напоминал увлекательный детектив со счастливым концом», — пишет М. Таль, и читатель увидит, что он прав.

Анатолий Карпов, рассказывая о ходе матча, разбивает его на периоды — мы будем следовать этой разбивке всей длинной дистанции.