Екатерина Глаголева - Рокфеллеры

При этом Рокфеллера со всех концов страны одолевали просьбами о материальной помощи. Помогать он не отказывался, но это не значит, что он был готов раздавать деньги направо и налево, а на изучение вопроса требовалось время. Не лучше ли, чтобы рассмотрением всех этих просьб занималась некая организация, например Американское баптистское общество внутреннего миссионерства? Рокфеллер и так уже направлял пожертвования женской школе для чернокожих в Атланте через секретаря этого общества доктора Генри Морхауза. На деньги Джона Д. школа приобрела десять акров земли и пять зданий, в которых ранее размещались оккупационные войска северян. К концу 1883 года в школе учились уже 450 женщин; Рокфеллер внёс пять тысяч долларов на выплату ипотеки; Паккард и Гиле просили разрешения дать школе его имя или, если он пожелает, любое другое — к примеру, девичью фамилию его жены. Памятуя о вкладе Спелманов в борьбу за права негров и женщин, Рокфеллер предпочёл второй вариант. 11 апреля 1884 года Рокфеллеры прибыли поездом в Атланту на празднование трёхлетия школы и присутствовали на богослужении (Джон Д. обожал спиричуэле — негритянские духовные песни). Лора Рокфеллер произнесла короткую речь об освобождающей силе пения, Лют напомнила об аболиционистской деятельности отца, а их мать рассказала, что дом Спелманов был одной из «станций» на «подземной железной дороге». Джон Д. тоже произнёс несколько слов: «От ваших сердец зависит, станет ли эта школа такой, чтобы в неё поверили люди. Господь превратит это небольшое начинание в великое создание. Я благодарен, что нахожусь здесь». Когда он сел, было объявлено о переименовании школы в Спелмановскую семинарию [10] В 1886 году здесь будет открыт Рокфеллер-холл — корпус с общими спальнями и красивой часовней. В последующие годы Рокфеллер даст денег на приобретение ещё 11 акров земли и сооружение дополнительных жилых помещений, прачечной, столовой и других построек; в результате получится симпатичный студенческий городок, для украшения которого Рокфеллер пришлёт своих ландшафтных дизайнеров и лично выберет деревья и кусты. .

Это был один из редких счастливых моментов в тот непростой год, проходивший под знаком политической борьбы и несправедливых обвинений.

Казначей «Стандард ойл» Оливер Пейн всё-таки добился, чтобы его отец Генри Пейн, которому перевалило за семьдесят (политические оппоненты называли его усохшим старым ископаемым), был избран сенатором от штата Огайо. Выборы состоялись в законодательном собрании штата, которое уже окрестили «Угольно-нефтяной палатой» за покорность «Стандард ойл»; широко распространились слухи, что Оливер Пейн, сидя за столом в номере отеля «Коламбус», выдавал законодателям плату за труды — в общей сложности 100 тысяч долларов. Это были всего лишь сплетни: Генри Пейн всегда выступал от демократов, а «Стандард ойл» поддерживала республиканцев. Но слухам верят охотнее, чем искренним уверениям.

К тому же у Оливера Пейна был друг-демократ Уильям Уитни, достигший довольно высокого положения в партии. Они вместе учились в Йельском университете; в 1868 году Пейн познакомил Уитни со своей сестрой Флорой, заранее уверенный, что они полюбят друг друга. Год спустя он подарил им на свадьбу пятиэтажный дом на Парк-авеню, а потом ещё особняк за 700 тысяч долларов на углу Пятой авеню и 57-й улицы, украшенный художественными полотнами и гобеленами, через улицу от резиденции Корнелиуса Вандербильта. Уильям Уитни, обладавший настоящим даром притягивать богатых покровителей, сделался богатым юристом с Уолл-стрит (хотя проучился на юридическом факультете Гарварда всего год), адвокатом Командора Вандербильта и других клиентов из железнодорожных компаний. В Демократической партии ему покровительствовал губернатор Сэмюэл Тилден, назначивший его нью-йоркским корпоративным советником. В 1884-м Уитни поддержал мэра Буффало, Гровера Кливленда, баллотировавшегося в президенты, примирил депутатов-реформаторов из Кливленда и партийных бонз из Нью-Йорка и продемонстрировал своё влияние в ходе предвыборной кампании. Его тоже считали «человеком “Стандард ойл”», однако Джон Д. Рокфеллер поддерживал соперника Гровера Кливленда, республиканца Джеймса Блейна из штата Мэн, и считал, что избрание Кливленда станет «большим бедствием». Он принимал политические дела настолько близко к сердцу, что даже разрешил включить себя в список кандидатов на пост вице-президента для поощрения сбора средств на кампанию Блейна (в итоге вице-президентом выдвинули Джона Александра Логана, генерала армии северян во время Гражданской войны).

Предвыборная кампания строилась на идее борьбы с коррупцией; Блейн запятнал себя участием в разных тёмных сделках, а лозунгом Кливленда стало: «Государственная должность — доверие общества». Тайная переписка Блейна, подтверждающая, что он подкупал законодателей, чтобы те действовали в пользу некоторых железных дорог, в том числе «Юнион Пасифик», стала достоянием гласности. В результате от республиканцев откололась группа «независимых», ставивших моральные принципы выше партийных интересов, которая поддержала Кливленда.

Тогда противники Кливленда, которого в плане порядочности кое-кто уподоблял самому Вашингтону, порылись в его «шкафу» и нашли-таки «скелетик». 21 июля «Буффало ивнинг телеграф» ошарашила своих читателей историей о том, как десять лет назад Мария Халпин родила сына от Кливленда, после чего угодила в сумасшедший дом, а ребёнка усыновила другая семья. «Мне кажется, главным вопросом должен быть такой: хочет ли американский народ иметь своим президентом распутника?» — написал преподобный Джордж Болл из Буффало издателю газеты «Чикаго трибюн», не забывая упоминать об этом и в своих проповедях. Сразу родилась песенка «Мама, мама, где мой папа?». Гровер Кливленд немедленно проинструктировал своих сторонников: «Главное — говорите правду». Да, Кливленд вступил с Халпин в «незаконную связь», когда служил в Буффало адвокатом; но он тогда был холост, а Халпин крутила романы и с его женатыми друзьями-бизнесменами. Поэтому нет никакой уверенности в том, что ребёнка она родила именно от него. Тем не менее Кливленд признал отцовство, дал ребёнку свою фамилию и помог найти для него приёмную семью. Но 31 октября 1884 года «Чикаго трибюн» напечатала интервью с Марией Халпин, в котором та заявила: «Обстоятельства, при которых состоялась моя погибель, слишком отвратительны со стороны Гровера Кливленда, чтобы делать их достоянием общественности». Из рассказа Халпин следовало, что в 1874 году она была 38-летней вдовой; сорокалетний Кливленд не давал ей прохода, и в конце концов она согласилась поужинать с ним в ресторане. После ужина Кливленд проводил её домой, ворвался к ней в комнату, изнасиловал и пригрозил погубить, если она пожалуется властям. Она не хотела больше его видеть, но пять-шесть недель спустя вынужденно стала искать с ним встречи, поняв, что беременна. В положенное время родился сын, которого сразу отняли у матери, а её саму заперли в «скорбный дом». Журналисты опросили врачей, которые подтвердили, что Халпин, хотя и выпивала, была в твёрдом рассудке и в изоляции не нуждалась, и её выпустили через несколько дней. Халпин обратилась к известному адвокату Майло Уитни, намереваясь подать на Кливленда в суд; к ней на помощь приехал зять из Нью-Джерси. Они показали адвокату договор, по которому Мария Халпин должна была за 500 долларов отказаться от ребёнка, Оскара Фолсома Кливленда (названного в честь Оскара Фолсома, близкого друга Кливленда), и больше никогда не предъявлять каких-либо претензий его отцу. Мальчика усыновил доктор Кинг из психиатрической лечебницы. Что же касается заявлений Кливленда, что отцом ребёнка мог быть кто угодно, Халпин возмущённо ответила журналистам, что это подлая клевета и что до встречи с ним её репутация была кристально чистой.