Екатерина Глаголева - Рокфеллеры

Весной 1906 года Эдит вернулась из Европы, оправившись от депрессии, но теперь врачи обнаружили у неё туберкулёз почки. Альте сделали операцию, которая на несколько недель приковала её к постели. Сетти заболела пневмонией и гриппом, Джон тоже был ещё слаб. «Так что я думаю, Вы со мной согласитесь, что ни одна семья не обладает монополией на жизненные напасти», — писал 1 мая Рокфеллер своей родственнице, миссис Уотсон Ван Дейн. Сам он в свои 66 лет был самым здоровым членом семьи.

Поставив себе цель прожить 100 лет, он решил придерживаться постоянного распорядка дня вплоть до секунды. Вставал в шесть утра, молился, читал газету, с семи до восьми обходил дом и сад, раздавая десятицентовые монетки новым сотрудникам и пятицентовые старым. В восемь часов был завтрак: Рокфеллер всегда тщательно прожёвывал пищу, даже жидкую, поэтому тратил много времени на еду; на завтрак уходило три четверти часа. Пока шёл процесс пищеварения, он развлекал себя игрой в «Нумерику» — вид солитера, только вместо игральных карт использовался набор из пятидесяти двух карточек четырёх цветов, на которых были проставлены числа от единицы до тринадцати [33]. В эту игру можно было играть как одному, так и в компании. Проигравшим Рокфеллер давал пять центов, выигравшим — десять. Если он играл сам с собой, монетки просто перекочёвывали из правого кармана в левый. (Игра без соревновательности была Рокфеллеру неинтересна. Играя в шахматы, он всегда тщательно обдумывал ходы, а если соперник начинал его торопить, замечал: «Я ведь играю, чтобы выиграть, не так ли?») С 9.15 до 10.15 он занимался перепиской, посвящённой в основном благотворительности и инвестициям. (В Покантико каждый день приходило около двух тысяч писем, по большей части с просьбой о деньгах). С 10.15 до 12.00 Джон Д. играл в гольф, нарядившись в длинный жёлтый шёлковый пиджак поверх хлопчатобумажного жилета и соломенную шляпу-канотье; с 12.15 до 13.00 принимал ванну, а затем отдыхал. С часу до половины третьего пополудни — ланч и снова игра в «Нумерику». Потом он полчаса лежал на диване, и ему читали письма. С 15.15 до 17.15 он в кожаном шлеме и очках-консервах» совершал прогулку в автомобиле [34], с половины шестого до половины седьмого снова отдыхал. На ужин в компании отводилось два часа — с семи до девяти, снова с «Нумерикой». Потом он час слушал музыку и болтал с гостями, а в половине одиннадцатого, помолившись, ложился спать. Такому расписанию он следовал всегда, в любую погоду; впоследствии один журналист увидит в этом нечто сверхчеловеческое, даже нечеловеческое. Единственная перемена заключалась в сезонных переездах: зиму он проводил в отеле «Бон Эр» в Огасте, штат Джорджия, раннюю весну — в Лейквуде, позднюю — в Покантико, надето перебирался в Форест-Хилл (из-за угроз анархистов дом пришлось обнести двухметровым железным забором с колючей проволокой поверху), а в октябре возвращался в Покантико. Этот порядок не могла нарушить даже болезнь Сетти, не поспевавшей за супругом. Обычно нежный и предупредительный с женой, Рокфеллер теперь был готов на продолжительную разлуку с ней, лишь бы не отклоняться от расписания. При этом в жизни обоих появились важные новшества. В 1906 году Рокфеллер впервые побывал... в театре, где посмотрел сверхпопулярную пьесу «Учитель музыки» Чарлза Клейна и пьесу о Шерлоке Холмсе. Кроме того, они с Сетти взяли абонемент в филармонию и даже иногда появлялись в ложе Уильяма в опере.

Переезды были и мерой безопасности: руководство «Стандард ойл» наперебой старались привлечь к суду. Едва вступив в должность генерального прокурора штата Миссури в 1905 году, Герберт С. Хэдли, уже снискавший репутацию борца с коррупцией, взялся доказать, что «Уотерс-Пирс» и «Рипаблик ойл» — тайные филиалы «Стандард ойл», которая устанавливала цены и подмяла под себя всю нефтеторговлю в штате. «Джентльмены занимаются в городе своими обычными делами, но передвигаются, соблюдая осторожность», — сообщал Джон-младший отцу в декабре 1905 года. Однажды утром Генри Роджерс ехал на работу из своего загородного дома в автомобиле с шофёром, и вдруг из-за поворота выпрыгнул человек, вскочил на подножку автомобиля: «Мистер Генри Роджерс?» — вручил онемевшему и выпучившему глаза Роджерсу повестку в суд, сфотографировал его и соскочил на полном ходу. Но вычислить перемещения Рокфеллера было не так-то просто, хотя на помощь сотрудникам прокуратуры пришли журналисты. Впрочем, от них было больше путаницы: то они сообщали, что магнат находится на борту яхты Генри Роджерса у берегов Пуэрто-Рико, то утверждали, будто он скрывается у Флаглера в Ки-Уэсте. «Между нами, я предпочитаю, чтобы никто не знал, где я нахожусь, — предупреждал Рокфеллер своего зятя Уильяма Радда 18 января 1906 года. — Это часто избавляет меня от многих неприятностей. Моя переписка сократилась на пятьдесят или семьдесят пять процентов с прошлой осени. Я говорю об этом, потому что какие-нибудь любопытные люди могут спросить у тебя, не получал ли ты весточки от меня, не писал ли мне и т. д.».

Выдал Рокфеллера... сыр. Когда Джон Д. находился в Покантико, ему каждый день доставляли его любимый сорт сыра с Центрального вокзала в Нью-Йорке; однажды местный извозчик Генри Кудж сообщил прессе, что посылки с подозрительным запахом вновь привозят в усадьбу. «Этот сыр — я его всегда узнаю, днём ли, ночью ли... По-моему, Рокфеллер где-то в своём имении [35]». Нюх его не подвёл, но Рокфеллер превратил Покантико в крепость, расставив по всей огромной территории агентов-охранников. Судебным курьерам в самых разных обличьях иногда удавалось прошмыгнуть мимо одного-другого пикета, но никогда — прорваться к самому клиенту. Их обнаруживали и вышвыривали за ворота, не особо церемонясь. Опасаясь, что его телефон прослушивается, Рокфеллер просил жену не звонить ему, а секретарь посылал ему письма с Бродвея, 26, в конвертах без обратного адреса. Улучив момент, Джон Д. сбежал из Покантико и отплыл из Тарритауна в Лейквуд. Там по ночам мощные прожекторы обшаривали лучами местность — мышь не проскочит; все средства доставки чего бы то ни было тщательно обыскивали — вдруг там спрятался служитель закона. В марте Джон-младший пригласил отца посетить собрание его однокурсников в Брауновском колледже или хотя бы отправить им поздравление. Рокфеллер отказался: «Если не указать место, откуда я пишу, это вызовет пересуды. Если на письме будет стоять штемпель “Бродвей, 26”, это вызовет пересуды, особенно в связи с утверждением, что я не был в конторе много лет... Чем меньше речи пойдёт обо мне по этому поводу, тем лучше».

Когда Эбби 21 марта 1906 года родила в Нью-Йорке Джона Д. Рокфеллера III [36], дедушка был лишён возможности повидать своего внука и тёзку. «У Джона Д. Рокфеллера родился внук, а он, заключённый в своём Лейквудском форте, мог порадоваться только по телефону», — злорадствовала «Нью-Йорк уорлд». Однако цель была достигнута: Хэдли так и не сумел вызвать Рокфеллера на допрос в качестве свидетеля. А вот Роджерсу пришлось признать, что обвинения против «Стандард ойл» обоснованны. Но стоило Джону Д. облегчённо вздохнуть, как его свидетельские показания пожелали выслушать в Пенсильвании, где было заведено дело на одноимённую железнодорожную компанию. Юристы объяснили: нельзя приближаться к Филадельфии ближе 100 миль. Джордж Роджерс циркулем очертил на карте круг с центром в этом городе, и Рокфеллер стал «выбирать маршруты объезда»: расстояние между Нью-Йорком и Филадельфией по дороге составляет 155 километров, а по прямой — всего 134.