Алексей Асмолов - Фронт в тылу вермахта

— Генералы должны отдавать приказы. В окопах пусть сражаются солдаты. Есть ли приказ защищать Банска-Бистрицу до конца и будет ли он выполнен? Что предусмотрено, если город отстоять не удастся? Когда наконец армия получит четкие указания о переходе на партизанские методы борьбы в случае вынужденного отхода в горы?

Виест повторил, что повода для беспокойства нет. Все, что необходимо, командование армии делает. Во всяком случае, недели три еще будут идти бои за наиболее укрепленные пункты повстанческой территории.

— Вы думаете продержаться в Бистрице три недели? — вмешался в разговор Шверма. — Но как?

— Если не в Бистрице, то в Доновалах во всяком случае, — ответил Виест. — Там местность и наши силы позволяют держать длительную оборону.

— А что думаете вы, товарищ Асмолов? — обратился ко мне Шмидке.

— Мое мнение всем известно, — отозвался я. — Партизанская война в горах. Другого выхода нет. Еще не поздно кое-что предпринять. Войска должны иметь прямой приказ продолжать борьбу в горах вместе с партизанами.

Вечером 25 октября мы собрались на квартире у Гусака. Были Шмидке, Шверма, Рашла и некоторые другие коммунисты. Наметили ближайшие и дальнейшие задачи, составили призыв к населению Банска-Бистрицы, который был наутро развешан на улицах города.

От Гусака мы со Швермой отправились к себе. Тут уже был Цареградский, прибывший с аэродрома «Три дуба». Он доложил, что полковник Чирсков получил приказ убыть в Советский Союз. Документы Главного штаба отправлены в Украинский штаб партизанского движения одним из последних рейсов.

Все стали укладываться спать.

В тот момент мы еще не знали, что назавтра нам придется покинуть Банска-Бистрицу. Все-таки была какая-то надежда, что армия будет защищать город и уж во всяком случае не отступит от него без боя. Но эти надежды не оправдались. Отправившись с утра в Главный штаб, где уже находился Шмидке, я узнал, что штаб Виеста убыл в Доновалы.

— Как это понимать? — спросил я.

— Не знаю, — отозвался Шмидке. — Похоже, что начинают оправдываться наши худшие опасения.

Подошел капитан Кухта:

— Какие будут распоряжения?

Я связался по телефону со штабом бригады Егорова, располагавшимся в селе Гарманце по пути в Доновалы. Ответил начальник штаба бригады Ржецкий.

— Как обстановка? — спросил я.

— Нас бомбят, — отозвался он, — везде немцы, мы в окружении.

— Партизаны всегда действуют в окружении, товарищ Ржецкий, а немцы в Словакии повсюду. Передайте Егорову: Главный штаб сейчас выезжает к вам.

Едва Главный штаб партизанского движения Словакии успел добраться до штаба Егорова, как началась бомбежка Старых гор и дороги на Доновалы, забитой войсками и беженцами. Оказавшись в стороне от бомбового удара, мы с болью в сердце наблюдали за безжалостной расправой гитлеровских летчиков над дезорганизованной армией повстанцев. Отход армии не прикрывался зенитной артиллерией, хотя в армии она имелась.

В три часа дня и мы двинулись в Доновалы. Не успели выйти, как снова услыхали взрывы бомб. Гитлеровцы сделали налет па Старые горы, где мы только что находились. Одновременно вражеские самолеты появились над рекой и лесом.

В тот день стояла прекрасная погода. Октябрьское солнце заливало все вокруг ярким светом. Когда мы пришли в долину, день уже клонился к вечеру, но было еще светло. Стрельба и бомбардировка на. время утихли. Видимо, самолеты ушли на базу за. новым бомбовым грузом. Поляна, поле и лес были усеяны трупами и ранеными, которые звали на помощь. Однако санитаров нигде* не было видно.

Еще день назад тут, в долине Старых гор, на подступах к Доновалам, была сильная оборона. Теперь от нее ничего не осталось. «В узкую долину Старых гор набилось неописуемое множество солдат, гражданских лиц, автомобилей, повозок, оружия, снаряжения и прочего, — пишет Г. Гусак в книге «Свидетельство о Словацком национальном восстании». — Лучших целей для немецких бомбардировщиков и не требовалось… Но даже потери не принесли такого вреда, как возникшая на дороге паника среди солдат и гражданского населения. Начинался полный развал армии. Дисциплина была нарушена. В частях началось брожение, появилось стремление во что бы то ни стало спасти свою жизнь. Начались разговоры об отступлении, бегстве, разложении армии».

В Доновалах, где находились горная туристская гостиница «Спорт», принадлежавшая местному санаторию, и несколько деревянных домиков, все было забито войсками, машинами, техникой. Чувствовалось, что повстанческая армия как военный организм доживает последние часы.

В холле гостиницы мы застали генералов Виеста и Голиана. Между Шмидке и ними сразу возник острый разговор, в который вмешались другие представители компартии и Словацкого национального совета. Прежнее «величие» Виеста уступило место растерянности, он нервничал, сбивчиво говорил о том, что переведет армию на партизанские методы борьбы и положение поправится, однако по всему было видно, что и сам он уже ни во что не верил. Шмидке и те, кто прибыл с ним, требовали от Виеста решительных мер. Соглашаясь, что они действительно нужны, Виест заверял, что готовит приказ по армии, в котором будут даны четкие указания, как сражаться дальше.

Наконец Виест и Голиан куда-то ушли. У всех остался неприятный осадок: в такой обстановке армейское командование бросает все на произвол судьбы. В большом возбуждении Шмидке обратился ко мне:

— Товарищ Асмолов, возьмите на себя командование армией, иначе мы останемся без нее.

— Армии, по-моему, уже нет, товарищ Шмидке, командовать нечем. Сейчас нужно думать о том, как лучше сохранить и использовать партизанские силы, остатки повстанческих частей.

Вечером все ужинали в ресторане гостиницы. За сдвинутыми столами сидели плотно, один возле другого. Я оказался между Швермой и полковником Даниловичем. Напротив сидели Виест и Голиан. Ели молча.

После ужина я прошелся по гостинице. Она напоминала неустроенную большую казарму. В номерах стояли двухъярусные железные койки. В одной из комнат находилось шестнадцать советских военнослужащих в летной форме.

— А кто вы такие? — удивился я.

— Техники с аэродрома «Три дуба», — ответил старший лейтенант.

— Почему не улетели домой?

— Не хватило места в последнем самолете.

— Как фамилия? — спросил я старшего лейтенанта.

— Быков.

— Ну вот что, соколы. Теперь вы не авиационные техники, а партизанский отряд особого назначения. Будете находиться при Главном штабе, а дальше посмотрим, как вас лучше использовать. Старшему лейтенанту Быкову принять командование партизанским отрядом.

Созданный в Доновалах из советского персонала аэродрома «Три дуба» отряд получил наименование «Сокол» и продолжал действовать до конца нашей борьбы в горах Словакии.