Феликс Хартлауб - В особо охраняемой зоне. Дневник солдата ставки Гитлера. 1939– 1945

Тогда на шум, грызя на ходу семечки подсолнуха, с аксельбантами, каской на голове и тревожным свистком на груди, прибыл дежурный офицер из располагавшейся в деревне воинской части.

Движение вновь восстановилось, и образовавшаяся на дороге пробка стала потихоньку рассасываться. К тому же часть водителей машин решили воспользоваться находившимся рядом бродом, где обычно переправлялась отара овец, кладя друг другу головы на спины.

Неподалеку, сбросив с себя обмундирование, солдаты моют лошадей. Там же, заехав в воду по самые крылья, стоят грузовики, блестя свежевымытой синей краской.

На округлых, отполированных не одним поколением людей гранитных камнях, достигающих середины реки, стоят одинокие женские фигуры, стирающие белье. Они колотят им по камням, а затем вновь погружают в воду. Мыла здесь при стирке практически не применяют – его заменяют специальные деревянные приспособления. Изредка женщины выпрямляются, поправляют сбившиеся платки на голове и кончиками пальцев на ноге дотрагиваются до воды.

На лугу у реки бродят исхудалые немытые лошади. Вероятно, это армейские кони, которые остались от отходивших прошлым летом русских воинских частей. Между ними снуют гуси.

В октябре речка обмелеет, и тогда станет виден илистый и каменистый край ее русла, обозначаемый следами копыт и гусиных лап. Затем ее покроет тонкая белая корка льда.

Между тем верхняя часть некогда рухнувшей с моста машины до сих пор торчит из воды. Ледоколы опор моста уже изготовлены. Их деревянная обшивка заменена облицовкой из гранита, привезенного из ближайшей каменоломни.

Заросли ив окаймляют берега выше по течению. В них летом прячутся купальщики, но отсюда они не видны. Взгляд упирается в коричневые распаханные поля, которые полого спускаются к реке от деревни. Летом на них созревают картофель, подсолнухи, вырастающие выше человеческого роста, кустики табака с бело-розовыми чашечками, кукуруза, золотые тыквы и дыни.

Визжат пилы и рокочут тепловозы, подвозящие из каменоломни, располагающейся ниже по течению, необходимый материал.

Полная луна, распространяя тусклый свет, повисла на небе, расширяясь в легкой дымке, исходящей от изб и бараков. По мосту проходят лошади, чья коричневая шерсть приобретает в лунном свете красноватый оттенок. Над поймой реки поднимается туман.

«Он» идет по заросшей тропинке. Стебли крапивы хлещут по сапогам, а маленькие соцветия-корзинки репейника облепили колени. Весь берег реки покрыт зарослями ив. По другую же сторону тропинки начинаются картофельные и кукурузные поля, тянущиеся до самых хат. Стоят одинокие мощные тополя с голыми, лишенными листвы главными ветвями. Множество жирных комаров, от которых приходится постоянно отмахиваться. Но они все равно попадают в рот и нос. Складывается впечатление, что комары и мотыльки облепили даже луну. Над всей этой мошкарой, мерно гудя, проносятся огромные жуки и, ударяясь вдали обо что-то, умолкают.

На реке плещутся рыбы, порой выпрыгивая из воды. Со стороны низкого округлого огромного гранитного камня, уходящего под воду, слышны звуки балалайки, голоса девушек и парней. Доносится журчание реки, недовольно огибающей этот камень. С его верхушки, задорно хохоча и поддерживая друг друга, в реку медленно спускаются белые женские силуэты. Их возгласы далеко разносятся над гладью воды. Но еще белее кажутся их трусики и бюстгальтеры.

В воде различаются головы купающихся. Слышно их дыхание, и видны широкие лица, опутанные мокрыми черными волосами. В одних местах водная поверхность гладкая, как зеркало, а в других прорезывается темными зарослями водорослей. На листиках кувшинок слегка отражается лунный свет.

На камне, покуривая, стоят немецкие солдаты из люфтваффе в своей лихой летней униформе – светлых сизых рубашках с короткими рукавами и закатанных выше колена темно-синих полотняных брюках. Отсвечивающий золотом пушок на их загорелых коленях и руках смотрится весьма странно. Они глядят на луну и следят за тем, как тает дым от сигарет, но в разговоры не вступают. Видимо, они хотели тоже искупаться.

Немного в стороне на кукурузном поле, отвернувшись, медленно и без посторонней помощи надевает на себя платье девушка. К ней подошли два солдата и, судя по всему, стали подкатывать с нескромным предложением. В ответ она лишь повернулась к ним с ничего не выражающим лицом и полуоткрытым ртом.

– Неужели это та самая чокнутая, с которой мы недавно пытались заигрывать? – удивились курильщики, стоя на своем гранитном постаменте.

Один из них, тот, что в толстых роговых очках, относился к высококвалифицированному персоналу по обслуживанию средств связи.

Внезапно вновь послышалось треньканье балалайки. И только теперь в углублении камня обнаружилась темная группа людей. Рядом из-за края камня свешивалась тонкая юношеская нога в огромном бесформенном ботинке, которая ритмично покачивалась. Это были местные парни – младшие братья купальщиц с приятелями.

По мере приближения к ним все отчетливее просматривалось безжалостное, напряженное и угрожающее выражение их глаз. В то же время в их взгляде читалось и приглашение присоединиться. Они, не моргая, смотрели на солдат, образуя своеобразную отсечную линию от девушек и одновременно демонстрируя желание установить контакт.

Луна поднялась еще выше и, став несколько меньше и плотнее, принялась заливать местность своим светом. Солдаты посмотрели на свои наручные часы и, молча, удалились.

На узкой, словно выдолбленной из одного бревна, лодке, где на корме, скрючившись, как темная мумия, сидит рыбак, пытаясь коротким веслом достать из воды лунное серебро. На этой лодке местная молодежь по одному стоймя стала переправляться на другой берег выше по течению. В это время оставшиеся, вместо того чтобы в полудреме ожидать своей очереди и спокойно покуривать подаренные солдатами сигареты, еще громче стали бренчать на балалайках и внезапно запели. Голоса у юношей звучали протяжно и совершенно свободно. Им стала подпевать одна из девушек, и мелодия полилась над рекой. Скорее всего, это была одна из песен красноармейцев.

Постояв немного, «он» пошел дальше. Внезапно на противоположном берегу в одном из лишенных светомаскировки окон бывшего правления колхоза, превращенного в казарму, вспыхнул свет. Его глаз тщетно пытался приспособиться к резкой электрической белизне, которая затмевала лунный свет, разливавшийся на соломенные крыши и кроны деревьев, вид которых немного изменился под его воздействием.

Голый, лишенный растительности глинистый участок берега, испещренный следами коровьих копыт, заполненных водой. Сильный запах животных. Здесь, утопая в глине, стоит много воронкообразных мережей [35] Мережа – рыболовная снасть-ловушка, натянутая на обручи сетка. . Рядом беззаботно купаются три крепкие крестьянки, не обращая внимания на ловящих рыбу солдат. То и дело из воды на рыболовной леске поднимаются небольшие серебристые рыбки и, трепеща, попадают в неуверенно хватающие их руки солдат. Многих они снимают с крючка и бросают обратно в воду, но некоторые рыбки бьются в конвульсиях прямо на глине или в граничившем с берегом кукурузном поле.