Феликс Хартлауб - В особо охраняемой зоне. Дневник солдата ставки Гитлера. 1939– 1945

Загорелые лица работниц совсем потемнели и повернуты в сторону мужчин. Видны только очертания больших грудей, но они на мгновение исчезают за силуэтами подходящих новых солдат. Женщины трут друг другу спины, а затем обливаются водой, в которой плещется лунный свет. Внезапно тропинку перегородила обвешанная различными тряпками старушка, запутавшаяся босыми ногами в кем-то оставленной рыболовной леске.

– Тебя тоже поймали на удочку? – пошутил один из солдат.

Однако другой одернул его:

– Ты что, ищешь приключений?

Скорее всего, это были представители тайной полевой жандармерии или чего-то подобного, хотя эти пожилые мужчины и рядились под служащих строительной организации. (В районе расположения ставки фюрера спецслужбы шли на различные ухищрения, не брезгуя и переодеванием.)

Тропинка вдоль реки становится уже и влажнее. Чувствуется, что здесь почти никто не ходит. Приходится ногами прокладывать себе дорогу среди высоких зарослей чертополоха и репейника. Хорошо еще, что луна вошла в полную силу. Она стоит недостижимо высоко и ярко светит.

В ее свете кукурузное поле представляется армией клинков и направляющих рельс, которой противостоят большие деревья на берегу. Они кажутся неестественно огромными и какими-то отрешенными. Толща стеблей и деревьев превратилась в единую глухую массу. То тут, то там выглядывает кусок белой стены или окна, от стекол которого отражается лунный свет.

В разрывах деревьев видна река и поросший травой берег. В нескольких метрах впереди на тропинку со стороны реки поднялась женская фигура, натягивающая на бегу свою одежду, и скрылась в кукурузе.

Тропинка заканчивается возле грохочущей мельницы. Там еще работают. Выходящий из щелей ее двери свет кажется таким плотным, что его хочется пощупать. Постепенно он смешивается с лунным, который освещает окрашенную в белый цвет стену.

Сельскохозяйственное производство. На окраине каждой деревни рядом с центральной улицей расположены так называемые правления колхозов. Перед ними сооружены широкие площадки, на которых поднимаются в воздух столбы пыли. Эти площадки с четырех сторон окружены длинными и узкими двухэтажными деревянными зданиями, обмазанными глиной. Крыши у них соломенные. Кирпич и шифер используются редко. Окна маленькие, а стекла в основном разбиты. Над всем этим возвышается длинная и ловкая рука колодца-журавля, касающаяся тонкой башенной опоры, перед которой натянуты веревки для сушки белья.

На этой широкой площади едва различаются фигуры нескольких исхудалых подростков с высоко поднятыми плечами. Руки они держат в карманах застиранных и коротких полотняных штанов, трепещущих на ветру. Мальчишки воровато оглядываются и направляются к стреноженному в серых яблоках жеребенку.

В углу всего этого комплекса расположен парк машин, брошенных из-за отсутствия горючего. Там находятся один или два трактора с блестящими шестернями и зубцами, сенокосилка и куча набросанных друг на друга плугов. Время от времени оттуда доносятся удары молотков сухощавых мужчин в одежде цвета хаки, возящихся возле одной из машин. Один из них лежит спиной на земле, высоко задрав колени. Бледные лица других рабочих повернуты в сторону входа в правление. Там к забору между плодовыми деревьями привязаны две лошади. Рядом с ними стоят полицейские в касках, синевато-зеленых плащах и с карабинами на плече. Вокруг них собралась толпа женщин и детей.

В центре площади, выложенной булыжником, находится зернохранилище – небольшое, практически лишенное окон сооружение. Перед ним расположен земляной пандус. Проходящий мимо человек может различить в тусклом свете единственной лампочки и среди толстого слоя соломенной пыли конусообразные кучи зерна, а также наполовину наполненные мешки, о которые облокачиваются несколько крепких голоногих крестьянских девушек с платками на голове.

Одна из них зевает, а остальные громко смеются. Они потешаются над словами какого-то подростка, расположившегося перед ними и что-то рисующего пальцами ноги на рассыпавшемся зерне.

Внезапно чихая и кашляя, оставляя за собой клубы пыли, разогнав стаю гусей, на площадь въезжает бортовая машина. В кузове, вытянувшись во весь рост, стоит, чем-то напоминая офицера из автомобиля на мосту, пухлый человек в коричневой униформе. У него красное, залитое потом лицо. Шеи совсем не видно. Бычий затылок. Машина, за рулем которой сидит парень в черной рубашке с длинными рукавами, останавливается возле пандуса, и господин начальник лагеря, демонстрируя потные пятна под мышками и перескакивая через две ступеньки, поднимается по лестнице.

В легкой дымке под безоблачным сияющим небом протянулись бескрайние пшеничные поля. Глубокая колея на твердом, как камень, покрытии дороги с большими комьями земли по краям.

Большая часть урожая уже убрана, и на одинаковом расстоянии друг от друга стоят снопы, обвязанные соломой. Просматривается убегающий вдаль фронт еще не скошенной пшеницы, вымахавшей с человеческий рост. Там то и дело мелькают сотни женщин с платками на голове. Доносится гомон их голосов.

С более близкого расстояния видно, что трудятся в основном молодые голоногие девушки, которые, низко нагнувшись, срезают маленькими серпами колосья. Время от времени кто-то из них выпрямляется и, потянувшись, затягивает песню, а затем снова принимается за работу.

Единственный изможденный мужчина за ними не успевает. От предложенной сигареты он отказался. Молчаливый, разговаривающий сквозь зубы старик. Работница со словно дубленой кожей отвечает, даже не выпрямившись.

Позади безостановочно продвигающихся вперед цепочек жниц следуют одиночные женщины, которые вяжут и укладывают снопы. Они набирают целые охапки скошенной пшеницы, крепко прижимают их к груди, а затем при перевязке становятся на колени.

В тени пирамид снопов отдыхают маленькие дети. Неугомонно чирикают стаи воробьев и поют жаворонки. Постоянно дует ветер, и шныряют прилетевшие с реки стрекозы.

Неподалеку от огромной копны сена на опушке леса в сопровождении нескольких эсэсовцев расположились на пикник стенографистки из особо охраняемой зоны номер один. Затем они стали загорать, растянувшись на солнышке и поблескивая стеклами солнцезащитных очков.

Связник в прорезиненном плаще застрял на своем мотоцикле посреди возвращающегося домой коровьего стада.

Рассерженная пара важных инспекторов едет из дальних краев в двуколке вдоль поля с отливающей золотом стерней. Их взгляд выражает готовность высказать негодование, если какой-нибудь встречный солдат не поприветствует их как союзников.