Феликс Хартлауб - В особо охраняемой зоне. Дневник солдата ставки Гитлера. 1939– 1945

Перед лицом растущей угрозы продвижения русских консервативные элементы еще теснее сплотились вокруг поглавника, который продолжал упорствовать в своей непонятной для нас игре. В результате последний хорватский торпедный катер удрал к союзникам. По отношению к катеру выражение «перешел на сторону» не вяжется.

Подобных происшествий становилось все больше и больше, но перечислить их в этих записях в полном объеме не представлялось возможным. Поэтому «он» отметил только, что они, словно кусочки смальты в мозаике, складывались в единую картину. Но кусочки эти на самом деле представляли собой клочки бумаги с описанием происходящего, которые при проветривании помещения могли легко из него вылететь.

Передача новостей только что закончилась, но русские продолжали создавать помехи, в результате чего голос диктора непостижимым образом менялся. Гласные искажались, что придало сообщениям какое-то жуткое звучание.

Сегодня диктор, освещающий воздушную обстановку, особенно жизнерадостен. Это поневоле наводит на мысли о том, что сам он уютно устроился в кресле специального бомбоубежища и чувствует себя в полной безопасности, смакуя слова, словно пробуя на вкус мясную подливу.

«На подлете с запада замечено всего несколько вражеских самолетов», – вещает диктор.

В то же время лондонская радиостанция, наводя жуть на своих слушателей, делает многозначительные паузы. Она требует призвать преступников к ответу. Затем после очередной паузы раздается треск, напоминающий троекратное постукивание у ворот замка облаченного во все черное посланника, и слово предоставляется какому-то косноязычному голландцу.

«Он» взял за правило каждый вечер прослушивать сводки вермахта, посчитав, что это является обязательным для сотрудника, ответственного в ставке за ведение журнала боевых действий. Ведь складывалась довольно странная ситуация, когда те, кто слушал эти сводки, были лучше осведомлены о состоянии дел на фронтах, чем «он», который ежедневно по долгу службы присутствовал на обсуждении обстановки в самом главном штабе германских вооруженных сил, а также во вторых по значимости штабах видов войск. С их высоты было просто невозможно обозреть открывающийся горизонт и сразу охватить весь театр военных действий на всей его гигантской протяженности.

Такое под силу только титану, но не простому смертному, который постоянно натыкается в донесениях на бессмысленные фразы. Не помогают также его старания, когда «он» пытается перед отходом ко сну еще раз на карте последовательно, пункт за пунктом, оценить сложившееся на данный момент положение на Востоке. А ведь ему надлежит в любой момент быть в готовности выдать по запросу соответствующую информацию, поскольку считается, что человек на его месте должен ориентироваться во всем автоматически.

Показалось, что кто-то стучит в дверь.

– Одну секундочку, – отозвался «он».

– Я не помешал? – вежливо справился вошедший человек в начищенных до блеска черных туфлях, вытирая платком выступившие на лбу капельки пота.

Это был дядя Макс, майор резерва, к которому обычно обращались, называя его господином консулом. Ведь этот человек являлся старейшим служащим ставки, трудившимся много лет в люфтваффе и не чувствовавшим себя счастливым оттого, что его перевели в оперативное управление. Теперь, при всеобщей политической переоценке каждого работника, майора начали считать чем-то вроде переспелого плода, но для того, чтобы отправить его к другому месту службы, требовалось обставить это в благообразной форме, предоставив краткосрочный отпуск и вручив портрет фюрера в серебряной рамке. Все было уже готово, и только ждали, когда дядя Макс отметит свое пятидесятилетие.

Во время покушения на Г. все дома в лагере, в которых его угощали маслинами и прочими вкусностями, сгорели. Сгорела и его обитель, после чего дядя Макс заметно сдал.

В первые недели после происшествия его видели прогуливающимся днем по лесу в белом банном халате, якобы на пути в сауну. Причем кушать этот штабной старожил желал не иначе как при помощи полурасплавленных серебряных столовых приборов. Это было единственное, что у него уцелело из всего имущества. И ординарцы в офицерской столовой прилагали все усилия, чтобы отучить его от этой привычки.

Прежде чем протянуть свою дряблую и высохшую руку, он предварительно покачал ею и, распространяя вокруг себя легкий запах шнапса, произнес:

– Я хотел только ненадолго заглянуть к вам перед тем, как отправиться в офицерскую столовую. О, да у вас весь стол завален бумагами. Прошу вас, не стесняйтесь. Молодой человек, у меня возникло ощущение, что вы судорожно цепляетесь за свою работу. Больше расслабляйтесь, мой дорогой. Заметьте, расслабление еще никому не навредило.

– Покорнейше благодарю вас за визит, господин майор. Правда, я немного занят. Готовлю разработку по обстановке на Юго-Востоке…

– Да бросьте вы! – Обычно мягкий, напоминающий птичье чириканье высокий голос дяди Макса стал непривычно резким и хриплым. – Пусть юго-востоком занимается фюрер и посланник Нейбахеру. Надеюсь, вы не возомнили, что разбираетесь в тонкостях лучше, чем они. Ведь, насколько мне известно, вы еще не потеряли рассудок. Лучше расскажите мне, как продвигаются переговоры с Зервасом [44] Зервас Наполеон (1891–1957) – греческий военный, политический и государственный деятель, националист и республиканец. Видный руководитель греческого антинацистского Сопротивления. или о действиях Джуришича [45] Джуришич Павле (1909–1945) – воевода четников. Воевал против партизан Тито и одновременно против стран фашистского блока. в Черногории, а еще лучше о том, когда в Греции инфляция окончательно обрушила валюту. Мне об этом ничего не известно, а я ведь служу в оперативном управлении.

При последних словах дядя Макс практически перешел на крик, но тут же запнулся, поскольку ужасный кашель перехватил ему дыхание. Его лицо исказилось, а на лбу выступили капельки пота.

– Это все от курения, будь оно проклято! – заявил майор.

Затем немного отдышавшись и промокнув пот со лба, дядя Макс со злостью продолжил:

– Молодой человек! В вашем возрасте вы не можете не признать, что у нас здесь все девушки очень привлекательны. Это на самом деле отборные экземпляры. Причем самую симпатичную, забыл, как ее зовут, вы выбрали исключительно для себя, и это вызывает зависть. А теперь серьезно. Вам следует чаще покидать свою обитель, так как подобное затворничество плохо сказывается на вашем здесь положении. Вас практически не видят сидящим за столиком в столовой. Выпив компот, вы сразу же убегаете, как пугливая серна…