Гарольд Мур - Мы были солдатами... и были молоды

19-го ноября Браун переместил артиллерию и 1-ый батальон 5-го кавполка из "Коламбас" в новую зону высадки, обозначенную как "Гольф", в 7,5 милях к северо-западу. Теперь все составляющие находились на местах для ведения продолжительных боевых действий против неприятеля, и 3-я бригада Брауна передавала эту работу 2-ой бригаде полковника Рэя Линча и оперативной группе воздушно-десантных сил ВСРВ [41] Вооружённые силы Республики Вьетнам — прим. пер. .

А в районе "Олбани" зачистка поля боя продолжалась. Выжившие и свидетели чаще всего используют слово "резня" для обозначения ужасных вещей, которые увидели в зарослях и высокой слоновой траве.

Специалист-4 Джон Валлениус из миномётного взвода роты "браво" 2-го батальона 7-го кавалерийского полка и большинство бойцов Мирона Дидурыка были привлечены к этой зловещей и тягостной работе. "Произошла невероятная бойня. Мы шли на участки, по которым ночью била артиллерия, и видели, как наших ребят разметало по деревьям. Тела уже разлагались, а ведь всё случилось только накануне ночью. Мы были потрясены. В первый и последний раз я видел что-либо подобное, и молюсь, чтоб никогда больше не увидеть. Смрад стоял невероятный. Сначала мы вытаскивали целые тела, затем носили куски и части. Прибыли два "Чинука", и мы погрузили в один примерно двадцать трупов, аккуратно разложенных по носилкам. Пилот начал подготовку ко взлёту. Один из наших офицеров направил на лётчика М-16 и сказал придержать "птицу" на земле, ибо мы ещё не закончили. Тела загрузили от пола до потолка. Когда рампа наконец-то закрылась, сквозь её петли сочилась кровь. Мне стало жаль несчастных ушлёпков на "Холлоуэй", которым придётся разгружать вертушку".

Одним из последних раненых американцев, вывезенных в тот день с поля боя, был рядовой 1-го класса Джеймс Шадден из миномётного взвода роты "дельта". "Следующее утро и весь день солнце палило нещадно. По моим ранам ползали муравьи и мухи. Язык и глотка стали ватными. Я настолько ослаб, что едва мог двигаться. Восемнадцатого числа около шести вечера ко мне пришёл капитан Генри Торп и сказал: "А мы и не знали, где ты". Ну, я тоже не знал, где его носило. После нескольких дней в 85-ом эвакогоспитале, меня доставили в госпиталь Форт-Кэмпбелла, штат Кентукки, где я проходил лечение почти год".

Страшным снам, рождённым этим сражением, поблекнуть было не суждено.

В каждом бою есть свои невоспетые герои, и отчаянная драка, бушевавшая от головы до хвоста колонны американцев, раскиданных вдоль тропы к поляне "Олбани", не стала исключением. Двое из них встретились после полуночи 18-го ноября, когда взводный старшина Фред Дж. Клюге, тридцати двух лет, из 1-го взвода роты "альфа" 1-го батальона 5-го кавалерийского полка, возглавил патруль к центру зоны поражения в поисках голоса из рации, назвавшего себя "Призраком 4–6". Клюге проник в небольшую группу раненых и отчаявшихся американцев и тихо спросил: "Кто здесь главный?" Последовало долгое молчание, а затем слабый ответ: "Сюда". Второй лейтенант Роберт Дж. Жанетт, раненый в тот день, по меньшей мере, четыре раза, однако державшийся за свою рацию и обрушивавший смертоносные шквалы артогня на группы северных вьетнамцев, окружавших поляну "Олбани", подумал, что спасён. Так оно и было, но не совсем.

"Призрак 4–6" и сержант Клюге стали легендой, разнообразные версии сказаний о них годами ходили среди выживших на "Олбани". Буквально десятки считают, что обязаны жизнью либо сержанту, либо "Призраку". Эти же двое настаивают на том, что лишь исполняли свою работу, что настоящие герои — среди тех, кто в тот день и в ту ночь сражался на "Олбани".

Сержант Фред Дж. Клюге был семнадцатилетним бросившим школу пареньком, когда в 1950-ом году поступил в армию. Он участвовал в Корейской войне в составе 187-й полковой боевой группы. Между войнами, Корейской и Вьетнамской, преподавал чтение карт и тактику малых пехотных подразделений в армейских училищах. В 1965-ом году Клюге направлялся в спецназ, но в итоге попал в 1-ую кавалерийскую дивизию, был назначен старшиной взвода в роту "альфа" под командованием капитана Джорджа Форреста, 1-ый батальон 5-го кавалерийский полк.

Когда на марше к поляне "Олбани" начались боевые действия, сержант Клюге помог установить периметр в хвосте колонны, а затем в одиночку отыскивал и направлял в безопасное место американцев, бредущих из расчленённой колонны. Вот отчёт сержанта Клюге:

"Всё больше и больше раненых из колонны впереди стало появляться перед нами. Я выходил на-встречу и собирал их. Они выходили из простреливаемой зоны ошеломлённые, серьёзно раненные, никуда не годные. Я выдвигался в том направлении на такое расстояние, чтобы суметь их направить. Колонна впереди исчезла: она распалась. Вспыхивали отдельные небольшие стычки, отстреливались мелкие группки людей. Я выходил туда, откуда мог видеть зону поражения, и подбирал выходящих из неё бойцов. Некоторые бежали, некоторые ползли. Практически все были ранены.

Я видел врагов на деревьях и я видел их на земле: низко пригнувшись, они двигались группами по три-четыре человека. Они двигались так, словно имели цель. Некоторые стреляли в меня, но в основном просто проходили мимо. Мне показалось, что это их обходные части выходят в район засады.

Примерно в это время я подобрал военврача 2-го батальона 7-го кавполка, Дока Шукарта. Я ввёл его в курс дела, и он стал заниматься ранеными. В это же время я начал заводить вертолёты. Санитар, специалист-5 Даниэль Торрес, доложил, что один из моих сержантов отделения наложил себе на ногу повязку, но Торрес не думает, что он в самом деле ранен. Я подошёл к сержанту: тот укладывался, штанина сбоку распорота, на ноге повязка. Я спросил: "Насколько серьёзно ты ранен?" Он ответил: "О, не так всё плохо, кость не задета". Я сказал: "Ну, а если мы с Торресом посмотрим?" Сержант отказался, заявив, что не хочет, чтобы рану тревожили. Я сорвал с него повязку, но раны не оказалось. Тут же на месте я вышиб из него всю дурь. Я сорвал с его рукавов нашивки и, не откладывая, понизил в звании. У меня, конечно, не было таких полномочий, но я точно отстранил его от работы. Я взял помощника командира его отделения и поставил его главным. Всё это время доктор продолжал врачевать раненых.

Другой капитан, кажется, капитан ВВС, тогда же пришёл к нам в периметр и спросил, чем может быть полезен. Я приставил его к доктору. Санитарные вертушки садились примерно в пятидесяти ярдах от того места, где я располагался, — приблизительно в двухстах ярдах от зоны поражения. На подлёте было три или четыре вертолёта, по одному за раз, и я отправил всех своих раненых, но всё время ещё большее их число выходило из зоны поражения, больше, чем я эвакуировал.