Гарольд Мур - Мы были солдатами... и были молоды

Несмотря на то, что Эйнсворт запрашивал только две вертушки, в 21:50 в сорокаминутный пере-лёт к "Олбани" с "Индюшиной фермы" базы "Кэмп-Холлоуэй" стартовали четыре "слика" "Хьюи". Капитан Боб Стиннетт снова шёл ведущим, за ним следовали капитан Брюс Томас и старшие уорент-офицеры Кен Фаба и Роберт Мейсон.

Когда рейс прибыл в окрестности "Олбани", пилоты не смогли обнаружить небольшую поляну. Говорит Стиннетт: "Я держал связь с парнем на земле [капитаном Джимом Спирсом]. Он знал, что мы на подлёте. У него был фонарик, он вышел на поляну определиться, сможем ли мы его заметить. Я кружил, пока не поймал его свет. Мы развернулись на заход. С земли в нас летели трассёры. На заходе по нам открыли довольно плотный огонь уже из стрелкового оружия. Я не знал, насколько велика зона высадки, потому что её не видел. Я выстроил "птичек" в колонну по одному, одну за другой. Я сел первым, затем вторая, третья. Четвёртой машине я приказал кружить над нами, ибо места уже не оставалось".

Обычно лётчики "Хьюи" для экономии топлива сбрасывают газ, как только касаются земли. Но только не той ночью. Стиннетт вспоминает: "Что-то мне подсказывало не делать этого, мол, пусть двигатель работает на полных оборотах. Нам сообщали, что раненые ходячие. Когда же мы сели, все они оказались на носилках. Моим командиру экипажа и бортстрелку пришлось выйти и поднять сиденья, чтобы разместить носилки. И тут как раз — светопреставление. Обстрел отовсюду. Я немедленно увеличил тангаж; машина, набрав полётные обороты, подскочила в воздух сразу на тридцать футов и продолжала подниматься. Мы взлетели так быстро, что командир экипажа и бортстрелок остались на земле, а я даже не понял этого. Мы их тупо оставили. Внутри были только раненые. Вернувшись, мы насчитали в машине тридцать дырок. Этого хватило и мне, и моему "Хьюи". Три вертушки, севшие после меня, доставили медсредства и выхватили ещё несколько раненых и мой экипаж. И снова майор Фрэнк Генри сигналил фонариком".

Джоэл Сагдинис с трепетом наблюдал, как на "Олбани" храбрые авиаторы рисковали всем ради раненых. "Помню, как подумал, что это самые смелые лётчики, которых я когда-либо видел. Они были как на ладони, и я всё ждал, что их вот-вот собьют. Их направлял Фрэнк Генри. Видно было, как летят трассёры. Машины не колебались ни секунды. Сели, загрузились и в миг исчезли".

Батальонный сержант-майор Джеймс А. Скотт был среди раненых; он улетал на вертолёте чуть ли не через одиннадцать часов после получения ранения в грудь. Говорит Скотт: "Около полуночи прилетела вертушка. Погрузили восемь серьёзно раненых, меня впихнули в туда же. К тому времени я уже выглядел как некто из Аламо: по ногам течёт кровь, одежда изорвана. Мы отправились прочь, на "Холлоуэй"".

Шесть недель спустя, в начале января, сержант-майор Скотт поправлялся в армейском госпитале имени Уолтера Рида в Вашингтоне, округ Колумбия. Там ему на глаза попалась статья в номере журнала "Тайм" от 31 декабря 1965-го года, в которой цитировался санитар 2-го батальона 7-го кавалерийского полка, заявивший, что сержант-майор Скотт погиб в самом начале боя в зоне высадки "Олбани". Он тогда решил, что известия о его смерти сильно преувеличены.

Вертолётная эвакуация раненых с поляны "Олбани" ещё не завершилась. Старший уорент-офицер Хэнк Эйнсворт, по-прежнему находящийся в воздухе, получил запрос от майора Генри на ещё один аппарат для трёх или четырёх раненых. Эйнсворт вызвался забрать их командирским вертолётом. Рассказывает Эйнсворт: "По милости господа, в меня не попали. Я влетел и вылетел сквозь стену трассёров и не поймал ни одной пули. Я подумал, что я самый удачливый пилот, летающий в Наме. За всё время ни одного попадания".

Теперь периметр на поляне "Олбани" мог угомониться на время, ещё остававшееся от ночи. "Ночью к периметру вышло где-то пять человек, — вспоминает Рик Рескорла. — Ларри Гвин, указывая на юго-восток, сказал: то, что осталось от остальной части батальона, разбито на три основных и несколько более мелких групп. Я подошёл к одинокой фигуре лейтенанта Гордона Гроува, стоящего в северо-западном углу периметра. Бывший сержант, он прошёл школу подготовки кандидатов в офицеры. "Там мой взвод, — сказал он. — Я пришёл сюда за помощью, но мне приказали не возвращаться". Безутешный, он всё смотрел на полосу леса, словно ждал появления своих людей".

После полуночи из периметра прогремели выстрелы. Солдат в двадцати ярдах от Рескорлы со страху сделал три выстрела. Появился Рескорла и обложил крепкими словами группу в центре периметра. "Услышу от вас ещё хоть выстрел, — мы развернём своё оружие и зададим вам жару. Огонь из периметра не открывать. Хочешь стрелять, — убирайся за периметр". За пределами периметра между отдельными бойцами всю ночь поддерживалась связь шёпотом. Если и был героизм, он проявлялся там, в крошечных группах раненых и тех, кто перевязывал и защищал их всю долгую ночь. "Они походили на друзей-охотников, — говорит Рескорла, — выживали благодаря инстинкту, присматривали друг за другом".

В периметре обсуждали возможность отправки в ночной дозор, как это сделала рота капитана Форреста в конце колонны. Рескорла вспоминает: "Идея ночного перехода через хаос поля боя представляла проблемы. Придётся обескровить периметр. Угрозу представляла и паническая стрельба своих же солдат. Имелись также основания полагать, что противник по-прежнему боеспособен. Наконец, перемещение раненых мало что даст, если только их нельзя немедленно эвакуировать. Ждать до рассвета — таков был лозунг командования".

Лейтенант Ларри Гвин из роты "альфа" вспоминает, как поздно ночью один из пропавших без вести людей "альфы" приполз к американскому периметру. "Сержант Джеймс А. Малларти из нашего 1-го взвода вернулся на наши позиции. Его рассказ: солдаты ВНА добивали наших раненых. Один подошёл к нему, сунул ему в рот пистолет и выстрелил. Пуля пробила горло, отключив его, и его оставили умирать. Он выжил и, очнувшись ночью, пополз к нам".

Когда в пятницу, 18-го ноября, рассвет забрезжил над "Олбани" и над полем боя, переживших ту ночь американцев ждало глубокое потрясение. До этого момента никто не имел чёткого представления о масштабах потерь, понесённых 2-ым батальоном 7-го кавалерийского полка. Им предстояло об этом узнать.

Капитан Джоэл Сагдинис, командир роты "альфа" 2-го батальона 7-го кавполка, вспоминает, что на заре восемнадцатого числа во всём районе было тихо, хотя и неспокойно. "Мы провели "безумную минуту", и она не вызвала никакого ответа. Мы стали медленно продвигаться вперёд, чтобы разведать территорию за пределами периметра. Никакого сопротивления: поле боя тонуло в тишине. Мы собрали столько наших павших, сколько смогли. Северные вьетнамцы заплатили дорого, но дорого заплатили и мы.