Гарольд Мур - Мы были солдатами... и были молоды

Ноулз добавляет: "Мы зависли над "Олбани", Макдейд оказался в незавидном положении. Я хотел приземлиться. Макдэйд заявил: "Генерал, я не могу вас опустить. Я даже эвакуатор не могу посадить". Я не смог приземлиться. Мне хотелось, чтобы там, на земле, хоть что-нибудь двигалось. Я сказал Стоунеру и Биллу Беккеру, начальнику артиллерии дивизии: "Этот парень не знает, что у него есть, окружите-ка его стальным кольцом". Я мог подкинуть ему огня, и я подкинул. Затем я вернулся к Тиму, у которого по-прежнему не было никакой информации. Я был раздражён. Полный бардак, без вопросов".

2-ой батальон 7-го кавполка уменьшился с полной батальонной маршевой колонны до небольшого, устроенного на поляне зоны высадки "Олбани" периметра, обороняемого немногими выжившими из роты "альфа", разведывательным взводом, горсткой отбившихся из рот "чарли" и "дельта" и группой управления батальоном, а также ещё одного небольшого периметра в пятистах-семистах ярдах к югу, состоящего из роты "альфа" капитана Джорджа Форреста 1-го батальона 7-го кавалерийского полка. Между ними, мёрт-вые, раненые и прячущиеся в высокой траве, находились бойцы основной части команды Боба Макдейда: осколки двух стрелковых рот, роты оружия и штабной роты.

Каждый человек, ещё остававшийся в живых на этом поле, — хоть американец, хоть вьетнамец, — сражался за свою жизнь. В высокой траве солдатам обеих сторон было почти невозможно распознать друга или недруга, кроме как с очень близкого расстояния. Американцы в оливково-сером и северные вьетнамцы в горчично-буром дрались и умирали бок о бок. Возможно, всё начиналось как встречный бой, как спешно подготовленная засада, как внезапная атака, как манёвренный бой — и, по сути, было всем перечисленным, — но через несколько минут результатом стала жестокая рукопашная схватка, перестрелка, в которой стрелки убивали не только врага, но иногда и своих товарищей лишь в нескольких футах от самих себя.

Этот день не принесёт лёгкой победы ни одной из сторон. Не будет вообще никакой победы, будет только страшная неизбежность смерти в высокой траве.

Нгуен Хыу Ан, северовьетнамский командующий на том поле боя, хорошо помнит кровавый пол-день 17-го ноября 1965-го года на подступах к зоне высадки "Олбани": "Мои командиры и солдаты доноси-ли, что идёт крайне свирепый бой. Скажу вам откровенно, ваши солдаты дрались мужественно. У них не было выбора. Ты либо мёртв, либо нет. Шёл рукопашный бой. Потом, когда мы зачищали поле боя, собирая наших раненых, тела ваших и наших бойцов лежали щека к щеке, рядом друг с другом. Вот что страшнее всего". Так и было, и нигде не бывало жутче, чем вдоль той растянутой американской колонны, когда "ка-валерийские" стрелковые роты рассекли на мелкие группы.

Лейтенант Джон Ховард находился в хвосте колонны вместе со штабной ротой. "В какой-то момент в начале боя я оказался рядом с большим муравейником. Неподалёку от меня сержант получил тяжёлое ранение в ногу и кричал от боли. Я подполз к нему и стал перевязывать. Едва я сказал ему, чтобы перестал кричать, как в меня самого ударила пуля и перекатила меня по земле. Она попала в правый бок. Я задрал рубашку, чтобы убедиться, насколько серьёзна рана: к счастью, пуля прорезала мою плоть, но не вошла в живот. Я получил рану длиной около пяти дюймов".

Вокруг Ховарда щёлкали пули. Он схватил сержанта и сказал, что нужно перебираться на другую сторону муравейника. "На той стороне мы присоединились к четырём бойцам, которые скучились в траве. Мы отстреливались от стоявших за деревьями и муравейниками вьетнамских солдат и старались сообразить, что делать дальше".

Хоть они и находились вне поля зрения друг друга, лейтенант Бад Элли, офицер связи 2-го батальо-на и друг Ховарда, был недалеко. "Это был ужас, — говорит Элли. — Парни по обе стороны от меня падали сражённые. Из той точки я не видел врагов. Я видел только деревья и наших ребят. Я попытался переме-ститься вправо. И попал под шквальный огонь. Все старались продолжить движение к зоне высадки. Прижа-тый к земле пулемётом, я оказался у большого муравейника. Парня справа от меня, пуэрториканца, ранило. Я обменял свой пистолетом 45-го калибра на пулемёт этого пуэрториканского рядового.

Схватив пулемёт, я обошёл муравейник слева и, стреляя перед собой, попытался двинуться вперёд. Я пополз к бойцу за деревцем; тут же заработали два вражеских автомата и срезали то деревце. Он вскрик-нул и рухнул мне на спину. Я вывернулся из-под него, он закрывал лицо руками. И сказал: "Не беспокой-тесь обо мне, я уже мёртв". Он разжал руки: прямо по центру лба зияло пулевое отверстие. Он вытащил две гранаты и швырнул. Я пополз обратно к большому муравейнику, откуда пришёл. Я понял, что вперёд мы не пройдём. Когда я вернулся, раненый, один или два убитых, ещё один раненый и мой радиотехник уже сгру-дились за тем муравейником. Куда же нам идти?"

Уильям Шукарт, батальонный врач, тоже оказался в той части колонны. "Я привстал, выискивая хоть кого-нибудь, кого угодно. Я побежал вперёд и столкнулся с парой вражеских солдат. И меня, и их встреча напугала до смерти. Я поднял М-16 и успел выстрелить раньше, чем они. Так закончилась встреча. Я огляделся и заметил приникшего к дереву сержанта. Он сказал: "Вам помочь, капитан?" Спокойно сказал, насколько получилось. Это был сержант Фред Клюге из роты "альфа" 1-го батальона 5-го кавполка. Мы вернулись к большей группе в тылу колонны: пятнадцать или двадцать человек, несколько раненых. Мы оказались в районе, со множеством раненых и никаких медсредств, лишь несколько сиретт морфина и не-много бинтов".

Прямо впереди штабной части колонны погибала рота "чарли". Когда рота попала в зубы неприя-тельских пулемётов, специалист-4 Джек Смит находился с ведущими элементами в построении роты "чар-ли", рядом с лейтенантом Доном Корнеттом, заменившим командира роты. В первые же секунды Смит уви-дел, как один из радистов упал замертво с пулей в груди, выпучив глаза и вывалив язык. Бойцы роты "чар-ли" отстреливались во все стороны.

Вдруг, по словам Смита, он услышал тихий стон лейтенанта Дона Корнетта. Он сорвал с офицера зелёную форменную рубашку и увидел пулевое ранение в спину справа от позвоночника. Он и ещё один солдат стали перевязывать рану лейтенанта. Смит ещё подумал, насколько все они зависят от одного этого человека, теперь серьёзно раненного, единственного командира в пределах досягаемости. Парня рядом со Смитом ранило в руку, из разорванной артерии хлынула кровь. Потом пуля пробила ботинок Корнетта, оторвав ему пальцы на ноге.