Иван Просветов - Вербовщик. Подлинная история легендарного нелегала Быстролетова

Беспощадное и безоговорочное одиночество. Так Артур Артузов в порыве откровенности с самим собой – в личном дневнике – определил работу разведчика-нелегала. [276] Т.К.Гладков, Н.Г.Зайцев. «И я ему не могу не верить…». М., 1987. С. 182.

Сомнения иногда посещали Быстролетова во снах. Как-то раз привиделся морской берег, свинцовые тучи и волны, с протяжным гулом разбивавшиеся о скалы.

«Она сидела в седле прямо и гордо, ветер крутил золотые кудри, темные глаза пристально глядели вдаль…

– Всем своим существом я чувствую влечение к вам и в то же время понимаю, что вы – враг. Художник, моряк, медик, юрист, прожигатель жизни и бродяга – казалось бы, какая одаренная натура! Но если бы вы были тем, чем кажетесь! С болью я чувствую, что это – маски. Когда вы снимаете одну, под ней неизменно обнаруживается другая. Настоящего человеческого лица не видно. Кто же вы, граф Переньи? Знаете ли вы это сами?.. Я давно наблюдаю за вами. И всегда вижу за выражением любого чувства на вашем лице только настороженность и холодное внимание. Ваши глаза выдают вас, граф, – они настоящие. В них нет ни добра, ни зла, потому что вы стоите по ту сторону морали… Горячий мир чувств, та жизнь, ради которой существуют другие люди и ради которой единственно стоит жить, пройдет мимо вас. Пока они кажутся вам смешными: все эти человеческие увлечения, порывы, страдания, ошибки, любовь. Но однажды вы поймете свою нищету и захотите стать таким, как все. Тогда вы сорвете с себя все маски, все-все, и убедитесь, что под ними ничего нет…» [277] Пир бессмертных. Т.I. Залог бессмертия. С. 142–143.

Товарищ Артем ответил:

«Прошу вас набраться терпения и побыть на этой работе еще месяца полтора-два… Я вынужден, несмотря на понимание того, что могу вам причинить несколько неприятных секунд, заявить, что эти мысли полного упадничества совершенно недостойны нашего работника, вне зависимости от того, в каких бы тяжелых условиях и с какими бы нервами он ни находился на работе… Бросьте уныние и оставшимися двумя месяцами не пачкайте всю вашу большую многолетнюю работу в прошлом». [278] В.Снегирев. Другая жизнь Дмитрия Быстролетова // «Правда». 1990. 10 марта.

Пожалуй, самая глубокая тайна агента Ганса – вовлеченность в борьбу со Львом Троцким.

Лидер большевистской революции с момента изгнания из СССР доставлял огромное беспокойство Сталину. Пуб-личные московские процессы второй половины 1930-х проводились не только ради чистки партийных рядов, но и с целью опорочить Троцкого в глазах сторонников по Международной коммунистической лиге. Его сын Лев Седов – издатель «Бюллетеня оппозиции» – с 1935 года был «под колпаком» ИНО НКВД, планировалось даже его похищение. Слежку за Седовым вели агенты Сергея Эфрона [279] Сергей Эфрон уехал из Праги в Париж в 1927 г., примкнул к философско-политической группе евразийцев – ее левому направлению. В 1931 г. подал в полпредство СССР заявление о предоставлении гражданства, в итоге согласился сотрудничать с ИНО ОГПУ. В октябре 1937 г. покинул Францию в связи с риском ареста по подозрению в причастности к убийству И.Рейсса (один из членов группы Эфрона участвовал в подготовке покушения). . По свидетельству Залмана Кауфмана, сидевшего вместе с Быстролетовым в Озерлаге, тот упоминал об участии в убийстве сына Троцкого [280] Н.Лайдинен. Невыдуманные рассказы Залмана Кауфмана // Интернет-журнал «Лицей» (Петрозаводск). 07.03.2012. . Лев Седов публично заявлял, что обладает отличным здоровьем, не склонен к депрессии и в случае внезапного ухода из жизни виновников следует искать в лагере сталинистов. В феврале 1938 года он скончался после удаления аппендицита в частной парижской клинике. Троцкий не сомневался, что гибель сына – дело рук агентов Сталина. Однако это было не более чем совпадением. Когда начальник ИНО Сергей Шпигельглас оказался в тюрьме НКВД, то на допросах уверял – спецгруппа внешней разведки, сумевшая внедрить своего человека в окружение Седова и похитить архив Троцкого, не имела отношения к этой смерти. [281] В.З.Роговин. Партия расстрелянных. М., 1997. С. 424–431.

Связь Быстролетов-Троцкий можно было бы принять за фантазию, если бы не еще одно странное свидетельство. В 1965 году Дмитрий Александрович показал часть своих мемуарных сочинений заведующей отделом рукописей Государственной библиотеки им. Ленина Сарре Житомирской. Как историка, ее

«…более всего взволновало описание роли, отведенной автору в подготовке убийства Троцкого. Оно показывало, какой широкой и многовариантной была эта операция. Легко представить себе, как меня тогда потрясло прочитанное. Ведь мы еще ничего не знали, кроме самого факта убийства и имени Рамона Меркадера, а об организации убийства советскими спецслужбами могли только догадываться». [282] С.В.Житомирская. Просто жизнь. М., ОССПЭН, 2006. С. 312.

Но в уцелевших экземплярах рукописей Быстролетова о покушении на Троцкого нет ни слова. Как известно, смерть настигла основателя IV Интернационала в 1940 году в Мексике. И всё же… Подготовка покушения начиналась, когда Троцкий еще не покинул Европу, а резидент Ганс не был уволен из ИНО. Возможно, исчезнувшее «описание роли» – тот самый случай, когда нет дыма без огня?

Осенью 1936 года Дмитрию Быстролетову позволили сдать дела. Он оставил в Париже шикарный «фаэтон», на котором объездил пол-Европы. В Берлине впервые за много лет оформил в консульстве визу на свою настоящую фамилию. Еще сутки в пути – и больше не нужно носить никаких масок, постоянно быть настороже, жить в раздвоении личности: одно «я» притворяется, другое контролирует выполнение задачи. Он наконец-то сможет ходить в кинотеатры и музеи не потому, что там удобно назначать явки, и общаться с людьми – просто так…

В те дни, когда Быстролетов ждал разрешения вернуться в Москву, первый человек в партии, вершившей судьбу шестой части мира – а косвенно и всего света, – отдыхал в санатории в Сочи. 25 сентября Сталин отправил телеграмму в Кремль:

«Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост Наркомвнуделом. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока».

На следующий же день назначение было утверждено. Николая Ежова, истово боровшегося за чистоту большевистских рядов и воплощение директив ЦК во главе Комиссии партийного контроля, оставили в прежней должности, наказав ему девять десятых своего времени отдавать НКВД. Член Политбюро Каганович писал Орджоникидзе, лечившемуся в Кисловодске:

«Это замечательное, мудрое решение нашего руководителя назрело и встретило прекрасное отношение в партии и стране. Ягода безусловно оказался слабым для такой роли: быть организатором строительства [дорог и каналов] – это одно, а быть политически зрелым и вскрывать своевременно врагов – это другое… У Ежова, наверняка, дела пойдут хорошо». [283] А.Е.Павлюков. Ежов. Биография. М., 2007. С. 210, 211.