Иван Просветов - Вербовщик. Подлинная история легендарного нелегала Быстролетова

«Прыгаю по разделам медицинской науки от психиатрии до гинекологии, по языкам от шведского до турецкого, по странам от Финляндии до Венесуэлы. Прыгаю – а перед умственным взором проплывают когда-то виденные мною города и земли. Я молча сижу за столом, и никто в комнате не знает, что в эти часы я мысленно, почти зрительно облетаю мир…»

После публикации в 1990 году в «Правде» очерков «Другая жизнь Дмитрия Быстролетова» в редакцию стали приходить письма от тех, кто его знал.

«Мне посчастливилось в 60-е годы несколько лет работать рядом с этим удивительно интеллигентным, мудрым, красивым человеком, – откровенничала И.Ермилова из Перми. – К сожалению, я была тогда, как все молодые, эгоистична, занята учебой в вечернем институте, и не отнеслась с должным вниманием к Дмитрию Александровичу. Но добрую память хранила о нем всё время».

О подвигах разведчиков-нелегалов – реальных, не литературных – в СССР начали рассказывать с Рихарда Зорге. В 1964 году ему посмертно присвоили звание Героя Советского Союза, появились статьи, а потом и документальные книги о гении тайного фронта, успешно работавшем под личиной журналиста среди нацистских дипломатов в Японии, будучи при этом убежденным коммунистом.

Казалось, теперь – можно. Весной 1968-го Быстролетов договорился с одним московским журналом об интервью. Сам выстроил канву, сам сочинил вопросы:

«Это вынужденный трюк – я не могу раскрывать кому-нибудь оперативные дела, составляющие служебную тайну, с тем, чтобы он сам затем отобрал бы то, что можно печатать без ущерба для нашей страны. Поэтому дело самого отбора и зашифровки материала я взял на себя».

Будучи мастером маскировки и оперативных комбинаций, он еще и приготовил (это примечание осталось в личных записях) «густую приправу соответствующей фразеологии»:

«Я буду говорить о советских людях, преданных Партии и Родине, всегда готовых жертвовать собой в борьбе, где не просят и не дают пощады… Советский разведчик постоянно один среди врагов, и эти два слова – Партия и Родина – остаются для него единственным звеном, на жизнь и смерть неразрывно связывающим его с прошлым и будущим». [395] Пир бессмертных. Т. IV, С. 228, 230, 233.

Дмитрия Александровича пригласили на встречу с цензором – полковником 1-го главного управления КГБ СССР Георгием Соколовым.

«По долгу службы мне довелось рассматривать литературный набросок о деятельности советской разведки в 30-е годы, – вспоминал Соколов много лет спустя. – Остросюжетные эпизоды, окрашенные романтикой подвига, показывают политическую убежденность и стойкость разведчиков, их самопожертвование ради высоких целей строительства нового, справедливого общества. С профессиональной точки зрения сюжет показался довольно авантюрным и малоправдоподобным. Однако поднятые архивные материалы подтвердили реальность описываемых событий и незаурядность личности автора. Появилось желание лично познакомиться с ним. Встреча состоялась на служебной квартире. В гостиную неторопливой, слегка шаркающей походкой (следствие инсультов) вошел высокий седой старик с мягкой улыбкой, которую не скрывали усы и волнистая борода. Улыбались и голубые глаза, доброжелательно, но несколько настороженно. Почувствовав в собеседнике заинтересованного коллегу по прежней профессии, с которым, не нарушая установленных в разведке принципов, можно открыто говорить о своей прошлой работе, Дмитрий Александрович невольно воспользовался отдушиной. Разговор принял откровенный, доверительный характер и вышел далеко за рамки обсуждаемых сюжетов… Дмитрий Александрович произвел на меня глубокое впечатление как человек, осознавший историчность процессов, через которые его прогнала судьба. Он не озлобился из-за несправедливости и жестокости по отношению к нему определенных инстанций и людей, хотя остро переживал это. С гордостью и удовлетворением вспоминал он полные опасности трудные годы работы в подполье. Повествуя о них, он полагал, что ничего особенного не делал, работал, как все. Для меня же было ясно, что это незаурядный, выдающийся разведчик, которому сопутствовал успех, так как он жил своим делом, и в нем выработался своеобразный инстинкт, обеспечивавший ему удачу и кажущееся везение в самых острых ситуациях». [396] Воспоминания опубликованы в журнале «Новое время», № 20 за 1991 г. Цитируются по книге: Пир бессмертных. Том V. М., 2012. С. 307–308.

Полковник Соколов несколько обманулся: его собеседник отнюдь не «осознал историчность» – просто он прекрасно понимал, с кем, как и о чем говорить. В рукописи книги «Трудный путь в бессмертие» оказались такие строки:

«Никакие гитлеровцы не могли бы так расправиться с советской разведкой, как это накануне войны сделал Сталин: как и армию, он ее обезглавил и обескровил. Беззаветно преданные бойцы и патриоты были уничтожены без всякой вины… Самоотверженный труд и геройство наших разведчиков оказались ненужными. А сознание ненужности и обманутости хуже смерти… Ночами я просыпаюсь от жгучего горя и стыда и думаю – зачем же мы вынесли столько мук и сами совершили столько преступлений? Тогда мы успокаивали себя мыслью о жертве Родине: это было сомнительное по моральному уровню объяснение, но оно поддерживало силы и помогало идти в бой. И вот теперь мы узнали, что добытые своей и чужой кровью документы шли в корзину… Прекрасные и высокие чувства самопожертвования потрачены не ради Родины, а для выгоды политических прохвостов и мошенников, и такие искренние и хорошие люди погибли за ничто, оказались выброшенными в мусорный ящик…» [397] Пир бессмертных. Т. IV, С. 252.

Быстролетов страстно хотел хоть как-нибудь рассказать: мы были, сражались, делали всё, что могли.

«Устраняя точные данные, цифры и имена, я обокрал самого себя, но что поделаешь – может, хоть в таком оскоплённом виде мой материал увидит свет».

Интервью не пропустили. Но у Дмитрия Александровича получилось сделать кино. В том же году, когда Татьяна Лиознова приступила к съемкам сериала «Семнадцать мгновений весны», он передал в КГБ на согласование сценарий фильма «Человек в штатском». Одобрение было получено. За режиссуру взялся Василий Журавлев, прославившийся своей киноверсией «Пятнадцатилетнего капитана». «Я завален работой, вплоть до эскизов туалетов для дам. Устаю до полусмерти», – делился Быстролетов впечатлениями с Кольцовым.

Премьера фильма состоялась в октябре 1973 года. Афиши сообщали, что картина посвящается «чекистам тридцатых годов, внесшим большой вклад в дело борьбы за мир, против войны и фашизма». Главную роль разведчика Сергея, он же граф Переньи, играл неотразимый Юозас Будрайтис. За последующий год «Человек в штатском» собрал хорошую кассу – было продано свыше 26 млн билетов (для сравнения: суперхит «Невероятные приключения итальянцев в России» посмотрели 49 млн человек). Однако кинокритики морщились и отмечали надуманность и неестественность в поведении персонажей и сюжетных линиях. В «Советском экране» картину даже обозвали «клюквой» и воплощением кризиса жанра. На телеэкранах только что прогремел сериал Лиозновой, в сравнении с ним «Человек в штатском» и вправду выглядел бледновато – несмотря на то, что Семенов выдумал историю Штирлица, а Быстролетов опирался на личный опыт. Он и сам был не рад результату – называл его «куцым во всех отношениях» (хотя и радовался тому, что снялся в кино – в эпизодической роли ректора пражского университета).