Коллектив авторов - В боях за Молдавию. Книга 1

— Леня! Садись первым, — приказал Евстигнеев, когда мы подошли к своему аэродрому. Самолет неуверенно коснулся земли, взмыл, приземлился на одно, потом на другое колесо и, выделывая зигзаги, покатился по летному полю. Зарулив на стоянку, Леня вылез из кабины и прилег под плоскостью на траву. Осколок бронеспинки сиденья разорвал комбинезон, тяжело ранив Амурова. Весь комбинезон, руки и даже лицо в крови. Леня, как бы прощаясь, долгим взглядом посмотрел на командира.

— Здорово мы им дали… И я одного сбил… — Это были его последние слова.

Мы смотрели на него, все стараясь разглядеть в чертах лица ту силу характера, которая вела его на подвиг. Оно было спокойно и красиво… По безбрежной сини неба двигались стаи белоснежных облаков, от них по земле скользили прохладные тени. Командир полка подполковник Ольховский снял шлемофон. Его примеру последовали остальные. Леня Амуров и мертвым был красив.

А через час снова боевой вылет. Пилоты бежали к машинам, на ходу надевая шлемофоны. Над аэродромом стали в круг и дожидались истребителей две группы штурмовиков. Набрав высоту, «лавочкины» приняли боевой порядок. «Илюшины», почувствовав надежную защиту, плотным строем взяли курс на железнодорожную станцию Корнешты. Линия фронта встретила сильным зенитным огнем. Не дрогнул строй штурмовиков. Зорко охраняют их «лавочкины», пилоты до боли в глазах всматриваются в бездонную голубизну неба.

— Воздух чист. Истребителей противника нет, — слышится в наушниках шлемофона. Объект штурмовки совсем близко. С высоты уже виден характерный изгиб железной дороги. Вот и расположенные на вершине холма Корнешты.

«Илюшины» приступили уже к выполнению маневра для построения в круг, как вдруг небо расцветилось черными шапками разрывов зенитных снарядов. Зенитка бьет на поражение: снаряды рвутся рядом с самолетами. Стеной огня враг пытается преградить путь к цели.

Фашистские зенитчики увидели, как от советских самолетов отделились два «Илюшина» и устремились на их огневые позиции. Гитлеровцы от неожиданности растерялись. Они никак не ожидали такой дерзости. А русские шли в атаку на плотный заслон огня, словно на учебном полигоне. Бомбовый удар пришелся точно по цели. Когда рассеялся дым разрывов, мы увидели исковерканные орудия и трупы.

В небе спокойно. Спокойны и уверены экипажи штурмовиков. «Илюшины» вышли на железнодорожную станцию и сбросили бомбы, а затем стали штурмовать ее. Взлетали в воздух разбитые вагоны, платформы, горели цистерны. С завидным спокойствием, методично и точно повторяли они атаки, делали новые заходы и каждую бомбу направляли точно в цель. Затем собрались в группы и направились на свой аэродром.

Не успели отлететь от станции, как из лесочка фашисты открыли мощный зенитный огонь. Снаряды рвутся рядом с штурмовиками, и осколки их ударяются о плоскости машин.

Вдруг зенитный огонь прекратился. Эфир наполнился голосами:

— Слева, выше нас четверка «мессеров».

— «Мессера», «мессера».

Наступает время работы истребителей.

— Орлы, будьте внимательны, в воздухе «худые» [13] Летчики так называли Мессершмитт-109. ,— спокойным баском гудит Кожедуб.

Ведомые стали переходить с одной стороны ведущего на другую, осматривая заднюю полусферу. «Мессершмитты» бросились в атаку на штурмовиков.

— Лобовая атака. Муха, за мной, — приказывает Кожедуб своему ведомому Василию Мухину.

Торопясь навстречу противнику, летчик подается вперед. Пальцы застыли на кнопке пушек. Еще чуть-чуть. В прицеле вырастает самолет врага. Фашист не выдерживает лобовой атаки: он сворачивает, подставляя под огонь живот своей машины. Длинная очередь, и шлейф черного дыма потянулся за «мессершмиттом».

Кожедуб взметнул машину к солнцу, набрал нужную высоту, а затем с переворота через крыло, стремительно спикировав, пошел в атаку на второй самолет противника. Немецкий летчик ловким маневром уклонился от трассы и сам пошел в атаку.

С консолей плоскостей самолетов срывались белые струи воздуха. Кожедуб разгадал маневр врага, зашел сзади и с короткой дистанции открыл огонь. Самолет противника, окутанный пламенем, рухнул вниз. Не успел он достигнуть земли, а Кожедуб уже шел на помощь своему ведомому Мухину.

— Молись, фриц! — крикнул он.

Мухин и Кожедуб сбили третий самолет врага. Победа! Она далась нелегко. Глядя вслед удирающим истребителям противника, наши летчики почувствовали, как ноют натруженные руки, болит спина, а глаза подернуты розовой пленкой. Да и шутка ли сказать: продолжительный полет в тылу врага, обстрел зенитной артиллерией, потребовавший от летчиков большого напряжения моральных и физических усилий, завершился тяжелым боем, где каждое движение должно быть строго рассчитано.

Однажды мы вернулись из полета к вечеру. К дальним холмам за городом опускалось солнце. Атака наша была удачной. Мы встретили восемнадцать «хеншелей», завязали с ними бой, и добрая половина фашистских самолетов не возвратилась на свою базу. Несмотря на дьявольскую усталость, настроение у всех было веселое.

Случилось так, что все ребята собрались у моей машины. Коренастый, плотный Иван Кожедуб смешливо поглядывал на всех сквозь щелки глубоко посаженных глаз. Видимо, на языке его вертелась какая-то веселая история. Всегда сдержанный, внешне спокойный Кирилл Евстигнеев переминался с ноги на ногу. Ему тоже, очевидно, не терпелось поведать товарищам о подробностях атаки. Так уж водится у летчиков: после воздушного боя рассказывать друг другу о его подробностях. Это не ради хвастовства. В таких вот беседах и передается опыт.

— Дьявол какой-то попался, — насмешливо говорил Иван Кожедуб. — Я на него. Вот он уже у меня в руках. Смотрю, пошел в пике, оставляя за собой черный хвост дыма. Думаю — конец ему. А он у самой земли выровнялся — и ходу. Ну, не обманешь. Догнал и поцеловал в хвост…

Мы видели, как сбил Кожедуб самолет, и теперь с удовольствием слушали его.

— Ты за ним, а вслед за тобой пара «мессеров», — вмешался в разговор Евстигнеев.

— Я видел. Они быстро отстали. Ушли боевым вверх, — оправдывался Кожедуб.

— Ушли бы, если бы мы с Мудрецовым не атаковали их.

Не раз в критические моменты боя Евстигнеев выручал товарища.

Невысокого роста, со спокойным смугловатым лицом, с внимательными, прищуренными глазами, сухой, легкий в движениях Евстигнеев на земле не казался ни богатырем, ни героем. Он подкупал своей простотой и сердечностью, отвагой и бесстрашием, какой-то безудержной напористостью в достижении намеченной цели и был общим любимцем полка.

Стоило ему взлететь, и перед врагом появлялся вездесущий непобедимый властитель неба, с которым опасно вступать в бой. Товарищи во всем стремились подражать этому человеку.