Коллектив авторов - В боях за Молдавию. Книга 1

Второй важный фактор. Армии предстояло наступать через узкую горловину шириной в пять километров с открытым правым флангом. Пропустить через нее три стрелковых и один механизированный корпусы с большим количеством артиллерии и танков усиления — задача не простая. Помимо умения, здесь требовались точные до мельчайших подробностей расчеты и строгий контроль.

Третий фактор. По существу, на пятачке перед наступлением были размещены три стрелковых и один механизированный корпусы, около 3 тыс. орудий и минометов, и множество специальных частей и средств усиления. Всего на плацдарме только 37-й армии находилось свыше 70 тыс. человек, 9 тыс. лошадей, более 11 тыс. тонн боеприпасов. 300 наблюдательных пунктов. Кроме того, — ударная группировка 57-й армии со средствами усиления, сменившая наш 82-й стрелковый корпус. Вот почему армейский штаб занимался разработкой схем, боевых порядков и регулированием перегруппировок войск до батальона, артиллерийского дивизиона, а иногда и до роты включительно. И все это на виду у противника. Чувство опасности, что враг раскроет группировку войск и нанесет сокрушительный удар по ней, не давало нам покоя ни днем, ни ночью.

Орудия и минометы стояли почти вплотную друг к другу. Подчас казалось просто непостижимым, как в такой тесноте смогут маневрировать и орудия, и тягачи, и множество разного рода машин, и лошади.

Тем не менее здесь царил полнейший порядок. Все орудия находились в глубоких аппарелях, расчеты — в укрытиях и «лисьих норах». Только опытный, наметанный глаз с трудом мог заметить кое-где верхушку стереотрубы.

Однажды, было это, кажется, 14 августа, мы с командиром батальона 60-го гвардейского стрелкового полка проходили по окопам одной из рот. В это время начался сильный огневой налет. Когда огонь прекратился, стали подсчитывать потери. Оказалось, двое легко ранены: наблюдатель у перископа и солдат — осколком мины, разорвавшейся в окопе.

Наш подземный город оказался столь велик, что в нем в пору было заблудиться. Пришлось присвоить траншеям номера и названия, установить на перекрестках указатели; районам полков и батальонов были также присвоены свои названия. Ну, чем не благоустроенный город? Все это позволило нам непрерывно производить передвижения и перегруппировки среди бела дня, прямо-таки на глазах у врага. В это же время осуществлялся подвоз огромного количества боеприпасов, продовольствия, горючего, инженерного и других видов имущества.

Так как все находилось в движении при огромной плотности войск, нам пришлось составить сложный график с указанием, какая часть и на какое время может занимать тот или иной участок местности, дабы не произошло неразберихи.

Разумеется, в этих условиях нужен был и армейский план маскировки, который осуществлялся самым беспощадным образом. Не останавливаясь на подробностях, хочу отметить только некоторые моменты.

Передвижение войск, перегруппировка и занятие исходного положения осуществлялись исключительно ночью, между 22 и 4 часами. В дневное время можно было передвигаться только по траншеям у переднего края. Дороги, просматриваемые врагом, были закрыты и проложены новые, скрытые, и на них установлено одностороннее движение. Лампочки из автомобильных фар были вывернуты до 20 августа. По дорогам же, ведущим в тыл, предписывалось передвигаться обязательно со светом.

В местах возможного перехода на сторону противника и проникновения лазутчиков были установлены секреты. Наблюдение за противником велось круглосуточно развитой сетью армейских, общевойсковых, артиллерийских и инженерных наблюдательных пунктов.

Работа радио на передачу запрещена, а радиостанции до начала наступления опечатаны. Разговоры по телефону разрешались только ограниченному кругу лиц. На всех узлах и линиях связи осуществлялась жесткая служба контроля. Переписка по вопросам подготовки операции категорически запрещалась, даже шифром.

Выход на передний край допускался только с разрешения и ведома командира дивизии в сопровождении командира батальона и командира роты в установленных местах. Прием возвращающихся с задания групп и одиночек осуществлялся командирами батальонов и полков.

Враг не бездействовал. Он вел систематическую разведку. — Отступая, гитлеровцы оставили на нашей территории многочисленную агентуру. Среди них были опытные, матерые разведчики и продавшиеся фашистам воры, убийцы, бывшие кулаки и прочие подонки. Вся эта нечисть шныряла по тылам, переодевалась в форму красноармейцев и офицеров и всеми способами пыталась творить свое черное дело.

Наши воины научились быстро распознавать и вылавливать врагов. В этом нам много помогало и местное население. Случалось, крестьяне расправлялись с пойманным диверсантом или шпионом прямо на месте.

…Это было в августе. Гитлеровцы, очевидно, узнали, что наш штаб расположился в Суклее, и непрерывно вели артиллерийский обстрел. Над селом висели «юнкерсы». Хотя добротные убежища и землянки хорошо защищали от разрывов снарядов и бомб, но работать все же было невозможно.

Переехали в Ближний Хутор, на запасной командный пункт. На следующий вечер звонит начальник разведки:

— Товарищ полковник, в саду поймали лазутчика. Наши разведчики чуть живого спасли, а то солдаты хотели его растерзать.

— Сейчас буду у вас.

Вхожу в хату, где обычно разведчики допрашивали пленных. Здоровый, молодой детина, в красноармейской почти новой шинели, но с оборванной полой, с одним подсумком на поясе, стоял у стола и мял в руках пилотку. Лицо в кровоподтеках.

Я укоризненно взглянул на полковника Щербенко. Он понял меня без слов.

— Товарищ полковник, этот тип интересовался штабом. Наши бойцы малость помяли ему бока. Пусть скажет спасибо моим разведчикам, едва его спасли, — оправдываясь, произнес он.

— Кто такой и как сюда попал? — обратился я к задержанному.

Он поднял опухшее от синяков лицо и, весь дрожа, стал рассказывать. Житель села Слободзеи, отец, в свое время раскулаченный и репрессированный, служил у румын полицейским. Сам он завербован румынской разведкой. Его напарник ушел с донесением, а он остался, чтобы в три часа ночи дать зеленую сигнальную ракету.

Вот и вся нехитрая история, каких, впрочем, немало было в тех местах.

За двое суток до начала наступления первый эшелон штаба переехал в район Кицкан на подготовленный командный пункт. В ночь на 20 августа генерал Шарохин, я, начальники родов войск тоже перебрались на наблюдательный пункт юго-восточнее Копанки. С нами находился и командир поддерживавшего армию авиационного корпуса генерал О. В. Толстиков.

Наступили напряженные часы ожидания. Кругом царила удивительная тишина. Казалось, все живое притаилось и замерло.