Коллектив авторов - В боях за Молдавию. Книга 2

Ее заметил стоявший у ворот часовой. Подошел к ней и, озираясь, шепотом сказал:

— Слышишь? Это они идут к нам… Советские…

Сердце замерло от неожиданной радости. Как же она сама не догадалась: то пушки, ведь, грохочут. Красная Армия приближается к Ульме. Радость свою скрыла от часового. А тот тревожным шепотом уговаривал. С трудом поняла: ей надо немедленно уходить, иначе при отступлении каратели ее повесят.

Солдат, оказавшийся бельчанином, после побега Евдокии Георгиевны покинул свой пост и исчез.

Два дня женщина с ребенком пряталась в заброшенном овражном колодце на краю села. Из колодца ее вытащили советские воины. Отправили в госпиталь, но спасти больного простуженного ребенка не удалось.

Закончив рассказ, колхозная доярка вернулась за стол, накрытый кумачовой скатертью. Выступали учителя, дети читали стихи, пели песни, а она сидела молча и краешком ситцевого платка вытирала невольные слезы.

…Ничего нет радостнее в Ульме детских голосов, и только медный звонок на школьном дворе может совладать с их буйным весенним разливом. Каждое утро, работая на ферме, тетушка Евдокия слышит и детские голоса, и школьные звонки. Трудно за работой бывает колхозной доярке разобраться, что творится у нее на душе: и радостно за детвору, за все ее сегодняшнее безоблачное счастье, и до слез больно, что ее сын Еужен так и не побегал ни разу в шумной ватаге ребят, ни разу не пошел в школу. При мысли о школе на глаза навертываются слезы. И так всегда, как только услышит расшумевшуюся детвору и эхо донесет далекий звонок.

А ведь годы минули какие… пять, десять, пятнадцать… Сколько весен отцвело в ульманских садах!

Построили в Ульме новую школу: большую, в три этажа, светлую. Тетушка Евдокия любуется красивым зданием. Никогда еще в Ульме не строили ничего похожего. Вот и окна застеклили во всех трех этажах. По утрам в окнах горит золотое зарево восхода.

— А как же со старой школой? — спросила тетушка Евдокия учителя. — Теперь ее и разрушить можно. Так и сделают, наверное, к чему она?

Но учитель с ней не согласился.

— Старую школу надо бы сохранить, — сказал он. — Сохраняем же мы книги. Пусть и тем, что придут после нас, старые стены расскажут, как дорого заплачено и за наше и за их счастье.

Литературная запись В. Тымчишина

Разгромив крупную вражескую группировку в районе Умани, наши войска неотступно двигались к Молдавии. По мере приближения к Днестру бои принимали все более ожесточенный характер, но наши воины, несмотря на сильную распутицу и бездорожье, шли по пятам врага, не давая ему передышки. 18 марта 1944 года после упорных боев первыми в 52-й армии вышли к Днестру подвижные части дивизии полковника Путейко, овладели городом Ямполь, форсировали реку и заняли плацдарм на молдавской земле.

Первыми оказались на правом берегу пехотинцы с сорокопятками на конной тяге. Когда противник предпринял контратаку и ввел в бой танки, пушки оказали нашей пехоте большую помощь. Мне запомнился такой эпизод. В разгар боя, когда пехотинцы ждали от артиллеристов срочной огневой поддержки, ездовой Дмитрий Передерий под артобстрелом мчал орудие на огневую позицию. Взрывом вражеского снаряда солдат был оглушен, а передок орудия разбит. Но самое тяжелое — были выведены из строя его товарищи. Он один оказался невредимым.

Боец на минуту поник головой, но тут же встряхнулся — враг рвется к позициям, и пехотинцы, как спасенья, ждут артиллерийского огонька.

У разбитого передка вспыхнуло пламя. Горели снарядные ящики. Вот-вот начнут рваться снаряды.

Забыв об опасности, Передерий бросился тушить огонь, спасать снаряды. Он работал с ожесточением, не чувствуя ожогов, захлестывал пламя полами шинели, растаскивал ящики.

Огонь удалось унять. Снаряды спасены. Пушка тоже исправна. Передерий приладил дышло прямо к орудию, привязал ящики со снарядами. Снова можно ехать вперед. Но с кем? У орудия не было ни командира, ни наводчика, ни заряжающего. Стрелять некому.

Казалось, ничего не оставалось делать, как повернуть лошадей в тыл, найти командира, доложить о случившемся. Но Передерий поступил иначе. Он слышал грохот жаркой схватки, знал, что пехотинцы отбиваются от численно превосходящего противника. Хлестнул лошадей и галопом помчался вперед.

— Садись! — крикнул он по пути проходящему пехотинцу. Незнакомый боец пристроился прямо на пушке.

Вот уже видны боевые порядки нашей пехоты и наседавшие гитлеровцы. Передерий с ходу развернул орудие, соскочил с коня.

— Помогай! — скомандовал он пехотинцу.

Вдвоем они установили пушку. Ездовой прильнул к панораме, стал наводить.

— Давай снаряды! — снова скомандовал он пехотинцу.

Раздался первый выстрел. Ездовой Передерий занял место командира и наводчика, пехотинец — подносчика и заряжающего. Главное — пушка жива. Ее снаряды, направляемые рукой коммуниста Передерия, накрывали огневые точки противника. Это ободрило пехотинцев, и они усилили отпор наседавшему врагу.

Трудно сказать, кто сыграл в этом бою главную роль, но как ни лез противник из кожи вон, успеха не добился, ему пришлось отступить.

Тем временем, когда передовые подразделения вели бой на правом берегу, в Ямполе обнаружили понтонный парк для больших грузов, которым и воспользовались наши танкисты. Они немедленно переправились на правый берег и в скоротечном, но ожесточенном бою разгромили румынский полк и овладели древним молдавским городом — крепостью Сороки.

Вслед за танками стремительно двигался к Бельцам стрелковый батальон капитана Николаева. Но его фланги оказались открытыми. Противник не замедлил воспользоваться этим и перешел в контратаку.

— Во что бы то ни стало остановить и отбросить немцев, — приказал комбат младшему сержанту Коваленко.

Пулеметчики быстро перебежали на левый фланг. Немцы уже лезли навстречу им по скатам занятой батальоном высоты. Расчет быстро изготовился к стрельбе и открыл огонь. Немцы прижались к земле, попятились и притаились за буграми.

Вскоре они поползли к пулемету мелкими группами с разных сторон. Командир расчета младший сержант Коваленко и рядовой Гуржий из пулемета, а бойцы Пономаренко, Ночевный, Подгорный и Тищенко из автоматов открыли сильный огонь.

Под прикрытием автоматного огня расчет стал перетаскивать пулемет «максим» на другую огневую позицию, в хату, стоявшую ниже по скату высоты, ближе к немцам.

В сумерки гитлеровцы снова попытались обойти батальон с левого фланга. Они шли цепью, не пригибаясь. И вдруг в упор заработал пулемет. Фашисты залегли, а затем мелкими группами стали подбираться к хате.