Коллектив авторов - В боях за Молдавию. Книга 2

Разрывы скрыли от глаз героя и его орудия. Затем все утихло. Мы увидели развороченную пушку. Через несколько минут Шевцов сообщил: Сильтяев убит.

…Нет отважной батареи. Капитан Ивакин докладывал вечером по телефону: «…Мы потеряли тринадцать человек. Четверо убиты, девять ранены. Выбыли все командиры и наводчики…»

— Ах, черт побери, — произнес он, — какие хлопцы были!

На могиле своих верных друзей, с которыми прошел от Дона до Днестра, этот мужественный, обстрелянный артиллерист плакал как ребенок.

А наутро все пошло своим чередом.

— Надо подбитые пушки к берегу вывезти, — беспокоился Ивакин. — Командир полка обещал ночью переправить сюда одно, а может, и два орудия. Снаряды у меня есть…

— Будем бить вдвоем, — тихо сказал политрук батареи Галашов.

…Этой ночью переправа была особенно оживленной. Пришли сюда с «Большой земли» и два орудия для Ивакина. Саперы получили много противотанковых мин. Прибыли боеприпасы, продовольствие, табак. Плацдарм готовился к новой битве.

«На плацдарме все в порядке!»Так я и доложил командиру нашей 4-й дивизии генерал-майору К. Д. Парфенову.

Да, на плацдарме все в порядке!

Это значит, что ни смертельные шквалы вражеского огня, ни усталость солдат и офицеров — ничто не заставит нас хотя бы на шаг оставить отвоеванную кровью советскую землю.

Весь следующий день с рассвета до позднего вечера продолжался тяжелый бой. Земля стонала от разрывов снарядов и мин врага. Огонь по оборонительному рубежу полка велся часами. Затем — без всякого перерыва — артиллерийские налеты сменяла вражеская авиация.

— Пятнадцать… двадцать… двадцать четыре…тридцать, — считали солдаты появившиеся на небольшой высоте «юнкерсы», «хейнкели», «фокке-вульфы».

Четырежды заходили немецкие эскадрильи на полк. Мы не успевали стряхивать с себя землю, не успевали поднять головы, как снова и снова раздавалось: «Воздух!» Над нами появлялись все новые волны бомбардировщиков.

…Шел одиннадцатый день боя на «Малой земле»…

Враг бесился. Ночь уже тоже не принадлежала нам: рыскали по берегу и реке прожекторы. Артиллерийско-минометной огневой лавине, казалось, не было конца, на переправе высоко в небо вздымались столбы земли, песка и воды.

Гвардейцы готовились к новой схватке с противником. Восстанавливались окопы и ходы сообщений — они часто заваливались при бомбардировках и артобстрелах.

Всю ночь ползали саперы у нашего переднего края, восстанавливая «засеянные» ими ранее минные поля.

Утро нового дня началось, как и накануне, массовым налетом авиации. Потом — снова танки, пехота. Затем — опять то же самое, но с той лишь разницей, что каждая очередная попытка уничтожить нас принимала все более ожесточенный и упорный характер.

Немцы всеми силами старались ликвидировать наш плацдарм.

Но плацдарм находился в надежных руках.

Контратакует 7-я стрелковая.Шел пятнадцатый день боев за «Малую землю».

К двенадцати часам, после непрерывных, все нарастающих атак, противнику удалось вклиниться в оборону полка и захватить часть наших окопов.

Прошлой ночью на плацдарм перебросили 7-ю стрелковую роту во главе со старшим лейтенантом Чуяновым. Она должна была сменить автоматчиков. Но обстановка изменилась, и бойцы Хабарова остались на месте.

Переправившись на правый берег, Чуянов повел в контратаку своих гвардейцев. Этот рукопашный бой еще раз показал отличное мастерство, беззаветную преданность Родине, мужество и отвагу советских воинов. Целый час продолжался бесстрашный натиск наших воинов. Враг не выдержал напора и с большими потерями отошел в свой район обороны.

Рядом с доблестными пехотинцами дрались минометчики роты гвардии старшего лейтенанта Шемякина. В единоборство с наступающими танками и самоходками вступили младший сержант Горлов и рядовой Свичкарев. Когда кончились мины, Горлов бросился с гранатами на фашистский танк, а Свичкарев — против самоходки. Обе машины загорелись почти одновременно в нескольких метрах от нашей первой траншеи.

Но гвардейцы не успокоились.

— Бей их, гадов! — крикнул Горлов, увлекая за собой пехотинцев.

Они бежали впереди — Горлов и Свичкарев — с автоматами в руках. Словно былинные богатыри, косили они вокруг себя скопище врагов. Десятки фашистов падали от их пуль.

Верные солдатской клятве, гвардейцы дорого продали свою жизнь. Сраженные насмерть в неравном бою, они вписали новую страницу в героическую летопись полка.

Вдохновленные бесстрашием и самопожертвованием своих славных товарищей, пехотинцы 7-й стрелковой выбили врага, удержали плацдарм…

Солдатские посиделки.У связиста Василия Егоровича Меняйло — большие усы и уверенные, преисполненные важности движения, особая манера разговаривать. Он считается здесь «стариком» — ему сорок пять лет.

Мы беседуем на переднем крае, во время короткого затишья перед боем.

— Что, товарищ полковник, на посиделки пришли? — спросил он.

— А как же без них? Не все же командовать и стрелять. Помнишь, у Новой Одессы?

Василий Егорович улыбается. «Сейчас будет рассказывать», — подумал я. Достаю свою увесистую, туго набитую табакерку, предлагаю солдатам. Меняйло скручивает цигарку первым. Табак идет по кругу. Терпкий дымок стелется по траншее. Василий Егорович, затянувшись, степенно рассказывает, как спасался от вражеского пулемета. Солдаты дружно смеются.

— Так можно же за косогор сховатысь! — вставил сержант Иван Федорович Гербовой, пулеметчик.

— А зачем мне тот косогор? — отвечает Меняйло. — Линия связи ведь не за косогором тянется…

Я хорошо помню, как это произошло. Меняйло приказали устранить повреждение на линии связи. В это время враг пошел в атаку. Чего только не выделывал бывалый воин, чтобы выполнить задание! Как назло, пулемет противника строчил вдоль телефонного кабеля. Василий Егорович перебегал, ложился, снова вскакивал и перебегал. Но в сторону от провода не уходил — иначе как бы удалось обнаружить место повреждения. А немецкий пулеметчик, по-видимому, догадался, в чем дело, и старался помешать советскому бойцу…

— Умереть — легко, — сказал Меняйло. — Так я ведь тогда никакого права не имел умереть — связь надо же исправить!.. Да, всяко бывает… — закончил Василий Егорович.

Вот так, слово за слово, тихо разгоралась увлекательная беседа о солдатской доблести. В такие минуты каждый рассказчик словно заново раскрывал свой характер, свои мысли. В это время нам, командирам и политработникам, особенно легко было находить новые тропки к солдатскому сердцу, не только сообщать воинам важные политические новости, но и самим учиться у них народной мудрости.