Коллектив авторов - В боях за Молдавию. Книга 2

Новый наштадив.До сих пор не могу забыть этот страшный нелепый случай.

…«Бухтой спасения» назвали мы маленький затончик на нашем берегу, где прятали лодку, приспособленную полковыми саперами для безвесельной перевозки людей, боеприпасов, продуктов.

Днем в целях маскировки лодка наполнялась водой, затапливалась. Лишь втрое сплетенный телефонный провод, которым она была привязана, едва виднелся из воды.

Ночью из лодки вычерпывалась вода. Безэкипажное судно служило незаменимым средством связи между крохотным плацдармом и «Большой землей». По ночам можно было наблюдать странную на первый взгляд картину: пустая одинокая лодка без весел, без людей, словно издалека плывущая по быстрому Днестру, вдруг от середины поворачивает и идет к левому берегу. Вскоре она возвращается тем же путем. За ночь совершалось немало рейсов нашего безэкипажного и безвесельного транспорта, на дне которого лежал либо посыльный из штаба дивизии с особо срочным распоряжением, либо ценный груз для полка.

Противник долго не догадывался о назначении лодки. Как-то в один из очередных предрассветных рейсов над рекой прозвучали частые выстрелы, начался бешеный обстрел из пулеметов и пушек противника. Лодка уже была на середине реки. Вокруг нее, как в кипящем котле, бурлила вода, всплескиваемая от пуль и разрывов снарядов. Лодка металась, но поддерживаемая за шнур с обоих берегов, курса не меняла. Она вышла из зоны обстрела и каким-то чудом осталась целой и невредимой. На «Малой земле» лодку встретили напряженно следившие за ней наблюдатели. К их изумлению, из лодки поднялся высокий, довольно плотный мужчина. Здесь, в «Бухте спасения», он был уже в безопасности. Связной доложил мне о раннем госте, пустившемся в такое рискованное плавание. Это был новый начальник штаба дивизии подполковник Гайнулин.

В блиндаже я хорошо рассмотрел гостя: мужественное лицо, небольшие, с татарской раскосинкой черные глаза, черные, гладко зачесанные назад густые волосы. В этой должности подполковник находился всего несколько дней. Его назначили вместо раненого и отправленного в госпиталь прежнего начальника штаба.

Едва ступив ногой на берег, гость, как говорят, попал «с корабля на бал»: начались первые утренние атаки. Противник обрушил на оборону полка, казалось, все, что у него было в огневом арсенале. На плацдарме разбушевался ураган огня и металла. Затем, после артиллерийского налета, — лавина фашистских бомбардировщиков.

Подполковник доложил по телефону командиру дивизии о своем благополучном прибытии.

— Что-то затянули они налет, — прислушиваясь к несмолкаемому грохоту разрывов, произнес он. — А времени мало. Необходимо как можно быстрее ознакомиться с позициями полка.

Гайнулин подошел к карте западной части СССР, висевшей на стене блиндажа. На ней я отмечал линию советско-германского фронта. Подполковник обратился ко мне:

— Вы позволите мне внести уточнения?

— Пожалуйста. Может, мы здесь кое-что и не учли.

Я с интересом наблюдал за тем, как наштадив уточнял линию фронта. Поправки были незначительные по масштабу карты, но мне понравилась осведомленность Гайнулина во всех деталях продвижения наших войск.

В то утро мы о многом переговорили.

Гайнулин взглянул на часы.

— Больше нельзя ждать, — сказал он. — Штабу армии нужна уточненная схема переднего края.

По ходам сообщения двинулись на НП. На протяжении всего пути над нашими головами грохотали разрывы снарядов, свистели шальные пули. От осколков мы в безопасности — ход сообщения был довольно глубоким. А от прямого попадания никто на войне не застрахован.

Гайнулин заметил:

— Жарко! У вас здесь очень жарко.

Как будто бы в подтверждение этих слов на наш плацдарм обрушился новый, еще более сильный огневой шквал. Снова в незыблемой последовательности, характерной для противника, следующую часть симфонии первыми начинали тяжелые орудия, затем подключались минометы и пулеметы. Финал каждой части принадлежал авиации. Все вокруг рвалось, трещало, горело, дымило и стонало.

Гайнулин быстро записывал что-то в блокнот, вычерчивал, негромко и лаконично комментировал обстановку. Временами рука, водившая карандашом по бумаге, останавливалась, в глазах появлялась грусть, мечтательность.

— Когда все это кончится, когда перестанут греметь пушки и все вернутся домой… Я попробую обо всем этом написать, — сказал он. — Мне в штабе многое рассказывали о плацдарме, но сегодня я своими глазами увидел, как живет здесь третий полк…

«Живет»… Гайнулин произнес это слово так, словно увиденное им происходит в мирное время, где-нибудь в летних военных лагерях. Первым на это среагировал Гаврилов:

— Для жизни, конечно, условия — не ахти какие. Но ничего, мы привычные! Выживем да еще вперед вырвемся. Нам бы только подкрепление не задерживали.

Все трое оглянулись. Весенний Днестр в эти дни становился все шире и шире. Паводок уже наступал на остров Турунчук.

— Да, — задумчиво начал наштадив, — еще денька два — и затопит перевалочный пункт. Тогда со снабжением будет очень трудно. Скоро, очень скоро снимемся с места — и тогда…

— Пожалуйста, к столу! — громко позвал адъютант.

На плацдарме — затишье. Поэтому решили позавтракать не в землянке, а на воздухе. Скатерть расстелили на густой, недавно пробившейся травке.

Только уселись, в землянке зазвонил телефон. Адъютант доложил о том, что штаб армии просит Гайнулина.

Пока наштадив разговаривал по телефону, мы ждали. Гаврилов налил по стопке и стал открывать еще одну банку тушенки.

— Уже одиннадцать, а во рту у нас маковой росинки не было, — сказал он.

— Да, надо подкрепиться, кто знает, когда еще сегодня пообедаем, — ответил я.

Наконец, Гайнулин вышел из блиндажа. В воздухе снова противно заныло, загромыхали разрывы артиллерийских снарядов. Один пришелся у блиндажа, из которого выходил подполковник. Мы с Гавриловым бросились туда, чтобы увести Гайнулина в укрытие. Но уже было поздно. Сжав зубы от боли, Гайнулин не смог сам двигаться. Вскоре он потерял сознание…

…До ночи, той единственной возможности, когда начинает работать переправа, было очень далеко. Полковой врач сказал, что он сделал все, что в его силах. Теперь надежда только на дивизионный медсанбат.

…Ночью раненого перевезли на восточный берег. Он не приходил в сознание до следующего утра. Ровно в полдень мы узнали: начальник штаба дивизии подполковник Гайнулин умер…

Весенние зори.В эти последние дни, которые нам осталось быть на плацдарме, погода была против нас. Над землей нависли низкие свинцовые тучи. Раз по пять в день на землю низвергался бушующий весенний ливень. Воронки от мин до краев заполнены дождевой водой. По балкам, оврагам в Днестр сбегали мутные шумные потоки. Окопы превратились в сплошное чавкающее месиво. Почва, до предела насыщенная водой, не держала человеческой ноги. Одежда и обувь не успевали просыхать. Облепленные толстыми комьями глины шинели давили на плечи солдат пудовой тяжестью и уже не могли служить защитой от ночного холода и сырости. Полы шинели мешали передвигаться в траншеях.