Коллектив авторов - В боях за Молдавию. Книга 4

Слева, ему показалось, совсем рядом у борта выросла ослепительная вспышка взрыва. Потом справа и сверху. Еще немного, еще… он открыл фонарь. Остались позади захлебывающиеся злобой зенитки. Но смерть не отстала, она здесь, с ним: каждое мгновение самолет может вспыхнуть. Машина, будто проваливаясь в яму, теряет высоту. Внизу до самого горизонта громоздится лес, бушует зеленым пламенем сосен, белеет стволами берез. А неудержимая сила прижимает машину к земле.

— Хамра! Слышишь? — Кричит Красилов по радио. — Лес кругом, врежемся!

Стрелок молчит. Убит или не слышит?

Огромной зелено-бурой глыбой навстречу шла земля… Подсохшая, она отдавала испариной. Запах цветов смешивался с настоем хвои. Дурман леса не мог осилить едкий запах бензина. Янтарными слезами стекал он с металла. Порой красные капли падали рядом на землю — это была кровь…

В полку за помин Алексея Красилова и Хамры Чакрыева была выпита скупая солдатская норма спирта: лесной бурелом — не посадочная полоса на аэродроме. Когда же нашли на просеке не обломки, а изрядно помятую, но в общем-то целую машину — удивились. Удивление было еще большим и радостным, когда вытащили летчиков. «Живы, черти… Подправим и вас, и машину!..»

Время врачует раны, но стереть следы их зачастую бессильно. Контузия и сейчас напоминает Алексею Павловичу о приземлении на той лесной просеке.

Он среднего роста. Ничего богатырского в нем как-будто бы и нет… Из-под нависших бровей поблескивают глаза с этакой хитринкой человека, повидавшего многое, но неунывающего.

За окном неяркий день. Мы в комнате вдвоем. На столе старая, потрепанная, военных лет карта. Кружочками на ней помечено, где бывал в войну Алексей Павлович, где базировался полк. Еще я насчитал четыре маленьких черных крестика. Они протянулись невеселой цепочкой от русского Ржева и до чехословацкого Брно.

— Четыре раза сбивали. Случалось, до сотни пробоин привозил. Продырявят, как решето, только рули работают, да мотор еще тянет, — рассказывает хрипловатым голосом Красилов и что-то ищет на карте. — Да, первый раз вот здесь меня чуть не сграбастала безносая — в районе Зубцово. Вот, — показывает он, — подо Ржевом.

Алексей Павлович замолчал, улыбнулся — Даже сейчас в горле пересыхает при воспоминаний… Но слушай… Служил в нашем полку Могильчак Иван Лазаревич. Героя Советского Союза на Днепре получил. Смелый, как черт. Стояли мы на аэродроме Толаконное, под Белгородом. — Лукавая улыбка пробежала по лицу Алексея Павловича. — Кстати, ваш полк тогда прикрывал нас. Вылетели мы на боевое задание. День был солнечный. Быстро дошли до цели. Разворачиваемся, бомбим. Зенитки щупают нас, но никого не достают. Пора и обратно. Тут Ивана Лазаревича и задело. Крыло подбило. Как он ни старался, а все-таки машина у него в воздухе перевернулась. Идет колесами вверх, кабиной к земле. Сбил верхушки деревьев и почти рухнул на лесную поляну. Подбегаем, думаем, от него мокрое место осталось, а он голос подает: «Братцы, помогите!..» Мы опешили: с того света говорит. Стрелок тоже свой голос подает… И все-таки смерть подстерегла Ивана Лазаревича. Под Винницей погиб Могильчак. — Алексей Павлович долго молчит, переживая в себе самом давнее, но больное.

А война шла — ревела стальными глотками орудий. И снова по боевой тревоге поднимался в воздух Алексей Красилов. Место Хамры Чакрыева занял стрелок Иван Иванович Киров, позже Николай Булдаков.

Часто в бою, крыло в крыло, шли машины Красилова и Героев Советского Союза Анатолия Казакова, Сергея Бесчастного, Григория Денисенко. Был жив и метко слал реактивные снаряды «выходец с того света» Григорий Прощаев. Сбитые, горевшие, «пропавшие без вести» взмывали в небо!

— Крылья у вас орлиные, — не раз восхищался командир корпуса Н. П. Каманин.

Разгромив фашистов под Корсунь-Шевченковским, наши войска устремились дальше на запад, освобождать из-под фашистской неволи молдавский народ.

Это был поистине небывалый поход. Пехота двигалась по колено в грязи. Танки погружались в месиво из грязи и снега по самые днища. Грязь захлестывала лафеты орудий. Но люди шли и шли, не давая возможности врагу закрепиться на промежуточных рубежах.

Топливо для танков и самолетов доставлялось транспортной авиацией. Артиллерия снабжалась методом эстафеты. Пехотинцы несли на своих плечах снаряды. Воинам помогали мирные жители, освобожденные от фашистов.

— Помню такую картину, — рассказывает Алексей Павлович. — По тропинке, протянутой рядом с дорогой, гуськом идет большая группа крестьян — старики, пожилые женщины, девушки. Под тяжестью груза ступают медленно. У одних он в мешках наподобие рюкзаков, у других мешки перекинуты через плечо так, что одна часть груза оказывается спереди, а другая — за спиной, третьи несут поклажу просто в руках, как носят грудных детей… Рядом с нами остановился старик в пиджаке и шапке, сдвинутой на затылок. Лицо, сильно загоревшее на весеннем ветру, покрыто потом. Старик осторожно опустил на землю мешок. «Нет ли махорочки, сынки? Соскучился по нашей махорке». И взяв из рук одного из нас протянутый кисет, принялся вертеть козью ножку, которой доброму курильщику хватило бы на полчаса.

«Устал, мош Георгий?» — окликнула старика шедшая недалеко от него девушка.

«Догоню. Дай покурить со своими», — ответил старик. Сделав несколько затяжек, он погасил папиросу, спрятал ее за отворот шапки. «Помогите, сынки, — попросил дед, берясь за мешок. — Надо отнести Гитлеру закуску». И пошел, теряясь в людском потоке…

…В майские ночи вставало над Прагой зарево победы. Багряно-торжественные отблески его несла на крыльях машина Алексея Красилова, несли орлиные крылья прославленного авиаполка.

Представляя Красилова к награждению, командование 235-го штурмового авиационного полка писало: «…Под его ударами горели танки, автомашины, сотни немецких солдат остались навсегда на нашей земле, меченные пулями мастера штурмового удара. Участвуя в боях за Ржев, Белгород, Киев, Проскуров, Броды, Львов, Клуж, Дебрецен, Будапешт, старший лейтенант Красилов, непрерывно совершенствуя свое боевое мастерство, приобрел опыт тактически грамотного, волевого и мужественного командира. Вывод: За героизм и мужество, проведенные 157 успешных боевых вылетов, за уничтожение живой силы и техники противника, за личное умение вождения групп на боевые задания, не имея при этом неточного выхода на цель или удара по своим войскам, и за два лично сбитых самолета противника — достоин правительственной награды, присвоения звания Героя Советского Союза».

Уже более двух часов сидим мы в новой квартире высотного дома по проспекту Энгельса в Кишиневе, вспоминая суровые годы минувшей войны.