Коллектив авторов - В боях за Молдавию. Книга 6

— Отдыхай, дядя Паша! — махнул рукой перевозчику Макеев.

Александр пришел в армию с началом войны. Службу усвоил, но «гражданская закваска» еще сидела в его «кровях», о чем при случае всегда упоминал. Комсомольцев называл «комсомолятами», солдат и сержантов постарше, с которыми был в приятельских отношениях, «дядями». Нашего перевозчика «дядю Пашу»— сапера Павла Ивановича Гришина — знал еще с дней формирования дивизии в Сызрани. Офицеров, которых Макеев выделял, величал «стариками». И никто за это на него не сетовал. К нему тоже обращались подчас запросто: «комсомол».

Пока шли по лесу, развлекал меня случаями из своей фронтовой жизни.

За «байками», которые Макеев умел преподнести, не заметили, как потеряли тропу, которая должна была нас вывести на КП дивизии.

— Что делать будем? — встревожился я.

— Айн момент, — нисколько не смутившись, отвечает Макеев. Достает трофейный компас и определяет — Шагаем на зюйд-вест.

Проходит час-другой, в лесу стало темнеть, пошел дождь. Макеев спрятал компас и признал, что «малость заблукали». На счастье, я споткнулся и, очутившись на четвереньках, обнаружил телефонный кабель, который и вывел нас к узлу связи, откуда перешли на КП.

Заходим в блиндаж командира дивизии. Представляюсь сидящему у стола, сколоченного из досок, полковнику Фомиченко. С ним я уже виделся, но на бегу. Разговориться не пришлось. Савва Максимович прошел чуть ли не все ступеньки — от взводного до комдива. Хорошо знал военное дело. Был смел в решениях. Если надо, дойдет до переднего края в обороне, сам возьмет лопатку, покажет, каким должен быть окоп, проверит систему заграждений и огня. В наступлении появится на направлении главного удара.

— Спросит по всей строгости, но справедливо, без придирок, — отозвался о нем Макеев. — Для комдива главное, чтобы ты службу знал и в бою не дрейфил. Комсомолят поддерживает во всем.

Мне тоже сразу понравился Савва Максимович. Простое, я бы сказал, крестьянское лицо, какие встречаются часто в Белоруссии, откуда он родом, вместе с тем запоминающееся. И сегодня, обращаясь к фронтовому блокноту, я словно снова вижу его внимательные изучающие глаза и поощряющую к разговору улыбку. Угадывая мои мысли, Савва Максимович сразу «взял быка за рога».

— Машину мы тебе, редактор, добыли. Крытую, с салоном. Фашисты в ней с комфортом раскатывали. И, видать, не малого ранга. Киреев хотел для штаба взять… Но ничего, перетерпит. Редакции нужнее и сподручнее будет за полками поспевать. Еще вопросы1 есть?

«Значит, вот на какую «зацепку» намекал начальник политотдела», — вспомнил я разговор с Сорокиным.

— Есть вопрос, — говорю. — Когда в наступление?

— Значит, и редактор, хотя и не меняет огневых позиций, а интересуется тем же, что и ты, — поворачивается Фомиченко к командующему артиллерией дивизии подполковнику Куницкому, с которым, судя по лежащей на столе карте, уточнял схему артогня. Несколько помолчав, добавил — Хотя такими дотошными и должны быть газетчики. Секрета, впрочем, тут нет. Наступать будем.!

— А срок? — вставляет Макеев.

— Вот этого и я не знаю, — развел руками Фомиченко. — Не посвящал меня Верховный.

Вместе с Саввой Максимовичем и мы улыбаемся.

— Придет время — команду получим, — добавляет Куницкий. — Вам-то что, взял ноги в руки — и шагай. А артиллеристам каково по такой воде таскаться?

— Не волнуйся, Константин Владимирович, денек-другой, еще недельку, а то и больше побудем на занятых позициях, — говорит Фомиченко не столько для Куницкого, сколько для нас. — Надо удержать и расширить поначалу плацдарм. Это — главное. А там нашим солдатам туго приходится, особенно батальонам Бабкина и Алексеева.

При этих словах я выкладываю на стол газету и разворачиваю ее перед комдивом.

— Материалы из этих батальонов, — говорю.

— Вижу знакомые фамилии, — пробежав взглядом страницу, произносит Фомиченко. — Парторг Усенбеков. Добрый вояка. На Дону и Днепре отличился. Два ордена сам ему вручал. Рядовой Лепехин. Видать, тот, который на инспекторской дальше всех метнул гранату. Я ему благодарность тогда объявил. Наука впрок пошла бойцу. Уничтожил пулемет противника, обеспечил успех атаки взвода. Вполне теперь награду заслужил. Запиши, комсомол, — предложил комдив Макееву. — Скажешь Бабкину. А вот заметка весьма поучительная: струсил солдат — и поплатился жизнью от вражеской пули, храбрецы же выстояли, отбили фашистов и целы остались. Молодец ваш военкор Терпилко. Сам четырех гитлеровцев сразил и других своим пером бить врага учит, дает понять: смелого пуля не берет. Побольше таких заметок с плацдарма!

— Затем и собрались, — говорю.

— Тогда спать вам не доведется, — замечает Куницкий.

Это мы поняли, знакомясь с обстановкой еще в штабе. Днем гитлеровцы держат переправу под артиллерийским и минометным огнем. Охотно принимаем предложение Куницкого присоединиться к офицеру связи, который отправляется в батальон капитана Алексеева.

На плацдарм добрались без особых забот. Лодка нас ждала, вел человек, знающий обстановку. Даже под вспыхивавшие над рекой немецкие ракеты не попали. Алексеева нашли в его блиндаже. Командир батальона принял нас весьма радушно, раздобыл, чем накормить. Коротко познакомил с обстановкой. Предоставил нам свои «апартаменты».

— Отдохните здесь, завтра сами разберетесь. А я у себя дома, найду, где приложить голову, — успокоил он нас.

— С зорькой двинемся в роту, — укладываясь, пробормотал Макеев. И тут же заснул.

Мне же совсем не спалось, лежу с открытыми глазами, думаю об утренней атаке, которую, по предположению Алексеева, фашисты обязательно предпримут, чтобы отбить занятую первой ротой высоту, вклинивающую в их оборону. И еще о том, какие подготовить материалы в газету.

Задремал я лишь под утро. Но тут тишину раскололи артиллерийские взрывы. Сквозь их грохот слышу голос Алексеева, выкрикивающего в телефонную трубку:

— Говоришь, бьют из «ишаков»? Перейдут в атаку — прижми пулеметным огнем к лощине. Предупреди бронебойщиков, пусть держат ухо востро…

— Что вам говорил, — положив трубку, обращается к нам Алексеев. — Нож острый эта высотка для фрицев, даже свой распорядок нарушили. На час раньше обычного открыли пальбу. Ну, я на свой НП.

Мы тоже накинули шинели, подпоясались и вслед за Алексеевым побежали на наблюдательный пункт. Отсюда видны окопы первой роты на высотке, которую она отбила накануне у фашистов, рядом пролегающая лощина, ведущая в тыл батальона, в которую Алексеев намеревался завлечь противника и накрыть артиллерийским огнем. Гитлеровцы по-прежнему бьют из орудий и «ишаков», как солдаты называют шестиствольные немецкие минометы. Взрывы от первой роты начинают перемещаться к батальонному НП. Земля от взрывов оседает уже на наших шинелях. Комбат поворачивает к нам свое сухое, несколько скуластое лицо с заострившимся подбородком, произносит: