Ник Мейсон - Наизнанку. Личная история Pink Floyd

Тут-то и вскрылась правда: фирма Norton Warburg сливала финансы из своей инвестиционной компании, явно липовой структуры, на катастрофически авантюрные капиталовложения – так и появились все эти скейтборды, пиццы и сомнительные автомобили. В конечном итоге основатель компании Эндрю Уорберг сбежал в Испанию. Лишь в 1982 году он вернулся в Англию, где его арестовали, обвинили и приговорили к трем годам тюремного заключения. Уйма людей потеряла деньги. Поскольку компанию Norton Warburg рекомендовали такие влиятельные организации, как «Американ экспресс» и Банк Англии, толпы народу вкладывали в нее все свои сбережения или пенсии. У вдов и пенсионеров возможности вернуться на работу не было. Нам повезло – мы еще могли работать.

Все эти проблемы мало касались нашей музыки. Однако их последствия существенно повлияли на наши решения по поводу очередного альбома. Выяснилось, что в общей сложности мы вчетвером потеряли порядка миллиона фунтов стерлингов. Убытки венчурных компаний были поистине устрашающими, а поскольку инвестировали мы до вычета налогов (в чем, собственно, и состоял весь смысл операции), у нас образовалась колоссальная налоговая брешь – по словам наших финансовых советников, от 5 до 12 миллионов фунтов.

Проблема усугублялась тем, что вместо одной общей венчурной компании мы завели по компании на нос. Проблему с налогами это по меньшей мере учетверило. Нам посоветовали на один год уехать из страны. Так мы сможем подзаработать, заполнить пустеющие сейфы, а наши бухгалтеры и налоговые консультанты пока постараются спасти что-нибудь из груды обломков. Вся эта история навлекла на нас колоссальную черную тучу. Мы всегда гордились тем, что нас на мякине не проведешь. Мы считали себя образованными представителями среднего класса, у которых все под контролем. Мы сильно ошибались.

Ответом стало изгнание. С расторопностью, которой позавидовали бы Великие Грабители Поезда, мы за две-три недели собрали манатки и смылись. Мы сочли, что так будет лучше всего. Правила налогового резидентства предписывали покинуть Британию до 6 апреля 1979 года и не возвращаться раньше 5 апреля года следующего, даже с кратчайшими визитами. Вообще-то, многие рок-группы с восторгом цеплялись за вариант изгнания и благодарно пользовались очевидной щедростью властей. В нашем случае другого выхода и не было. На более поздних гастролях мы научились извлекать преимущество из возможности жить за границей дольше года при условии нескольких разрешенных визитов на родину (эту уловку первоначально ввело лейбористское правительство в 1970-х годах для поощрения экспорта и благоприятствования нефтяникам, работавшим на Ближнем Востоке).

Невозможно было отказаться от перспективы не только годичной свободы от уплаты налогов, но и нового музыкального старта подальше от разных адвокатов и бухгалтеров. В любом случае Боб считал, что комфортная семейная жизнь, которой мы все наслаждались в Британии, только мешает созданию бескомпромиссного рок-шедевра. Мы почти радовались заморскому побегу. Подобно скверным детям, разбросавшим игрушки, мы оставили за спиной финансовый беспорядок, чтобы вместо нас прибрались профессионалы.

Пока мы работали за границей, наши консультанты разобрали по винтикам наше гастрольное партнерство – рудимент идеалов Blackhill – и реконструировали его по результатам переговоров с леди и джентльменами из Налоговой службы Великобритании. В какой-то момент, припоминает Найджел Истеуэй, одобрения налоговиков дожидались двести комплектов отчетности – вот каков был масштаб проблем. Мы едва могли пробиться на «Британия-роу» сквозь плотные ряды бухгалтеров, однако сделка, которую все эти люди организовали, еле покрыла их зарплату. Чтобы обеспечить нам дополнительный доход, Стив О’Рурк и Питер Барнс обсуждали крупный издательский договор с Chappell .

Студия во Франции, где мы приступили к работе и заложили фундамент «The Wall», называлась Super Bear . Годом раньше и Дэвид, и Рик работали там над сольными проектами, и им понравилась атмосфера. Студия располагалась высоко в Приморских Альпах, примерно в получасе езды от Ниццы, рядом с небольшой деревенькой. Там был свой теннисный корт, бассейн и много места для отдыха. Мы перемежали работу теннисом и периодическими поездками в злачные места Ниццы – относительно долгая дорога не способствовала частым набегам.

Мы с Риком жили прямо в Super Bear , а Роджер и Дэвид сняли виллы поблизости. Тем временем Боб Эзрин остановился в Ницце, в роскошном отеле «Негреско». Обедать с Бобом было все равно что трапезничать с особой королевских кровей. В ресторане отеля Боб был на короткой ноге с метрдотелем, который, по известному выражению, лип к Бобу, как дешевый костюм под дождем. Насладившись потрясающей кухней с мишленовскими тремя звездами, мы бурно благодарили Боба, пока он щедро подписывал счет. Лишь на полпути обратно в горы – вероятно, все еще находясь под воздействием выдержанных вин, предложенных сомелье, – мы вдруг понимали, что, по сути, оплатили счет сами.

Ранние эскизы Марка Фишера для шоу «The Wall». Пока записывался альбом, то есть сильно заранее, Марк Фишер, прежде уже работавший с надувными свиньями во время тура «Animals», уехал на юг Франции, и когда шоу дали зеленый свет, дело было только за созданием трехмерных версий его рисунков – не нужно было, катастрофически опаздывая, начинать с нуля. Марк в конце 1960-х посещал училище Архитектурной ассоциации в Лондоне и даже подписал Pink Floyd для выступления на одной вечеринке в 1966 году, где, как он припоминает, нам заплатили меньше, чем группе The Bonzo Dog Doo-Dah Band.

Отношения со временем были у Боба, мягко говоря, беспорядочными, однако странным образом его вечные опоздания – каждый день он оправдывался все изобретательнее и все менее убедительно – помогли нам сплотиться: Боб стал неизменной мишенью нашего язвительного негодования. Это было классно – мы будто снова оказались на гастролях.

В Super Bear я довольно быстро записал свои барабаны и в основном проводил время в роли заинтересованного наблюдателя. Роджер снял большую виллу близ Ванса – и со временем я туда переехал, поскольку жилые помещения на студии, хотя и прелестные, смахивали на любопытную смесь школы-интерната и «Экспрессо Бонго». Каждый день мы проезжали от виллы до студии сорок миль. За одиннадцать недель мы на двоих с Роджером износили на моей «феррари-дейтоне» два комплекта шин.