Дженнифер Бернс - Айн Рэнд. Эгоизм для победителей [litres]

Тем, кто уже начал сочувствовать либертарианству, роман предлагал поразительный контраргумент традиционным идеям государственного невмешательства. Как и задумывалось, «Источник» превратил индивидуализм в живую, дышащую веру. То, как Рэнд подчёркивала важность творчества, продуктивности и силы индивидуальности, послужило бодрящим тоником для Джеймса Ингебретсена, только окончившего службу в армии, когда он прочёл «Источник» и «Мемуары лишнего человека» Нока. Своему другу он сказал: «Говард Рорк – ответ Ноку, то есть именно творчество, а не побег является решением проблем современного беспорядочного мира, в котором мы живём. Свобода, а не всеобъемлющее порабощение – это решение для всех нас. Поэтому теперь я знаю, в какую сторону двигаться». Вскоре после отправки этого письма Ингебретсен переехал в Лос-Анджелес, где помог организовать Pamphleteers – одну из первых либертарианских организаций послевоенного периода. Подобным образом журналист Джон Чемберлен понял, что его политические взгляды утвердились благодаря сочетанию старого и нового. Чемберлен прочёл книгу Рэнд, как и «Бога из машины» Патерсон, а также новую, выпущенную в 1943 г. книгу Роуз Уайлдер Лейн «Открытие свободы». Позже он вспоминал, что все три писательницы «превращали концепцию социальной власти Нока в подробную реальность»: «Эти книги ясно давали понять, что если жизнь – нечто большее, чем борьба за подачки правительства, то нужно создать новую форму отношения к созидающему». В 1930-х гг. Чемберлен был известен за свои умеренно социалистические взгляды, но после войны он стал открыто говорить о приверженности к либертарианству, когда писал статьи для Wall Street Journal, Life и Time [198].

Рэнд считала преступность метафорой индивидуализма, перед которой трудно устоять.

«Источник» дал либертарианству новые силы в самый подходящий момент. Находясь на протяжении долгих лет в состоянии полудрёмы, группы противников «Нового курса», такие как Комитет конституционного правительства и Фонд американской экономики, в начале 1940-х гг. начали просыпаться. Они сразу же признали Рэнд единомышленницей. Осенью 1943 г. она приняла участие в публичных дебатах под эгидой Фонда американской экономики. Её оппонентом был Освальд Гаррисон Виллард, бывший редактор The Nation, а на повестке дня был вопрос: «Коллективизм или индивидуализм: что обеспечит прогресс после войны?» Она продала очень сжатую версию своего «Манифеста» Комитету конституционного правительства, опубликовавшему его в Reader’s Digest под названием «Единственный путь к завтрашнему дню». Вскоре ставший рупором народного антикоммунизма, Reader’s Digest помог Рэнд стать известной в качестве открыто политизированного автора [199].

Однако Рэнд по-прежнему боялась, что не может найти своего читателя. Больше всего расстраивала реклама «Источника», в которой книга представлялась как эпичная история любви, нежели серьёзный сборник идей. Разозлившись, она отправила Арчи Огдену письмо, в котором объясняла причины своего негодования. Незадолго до этого она начала действовать сама, возрождая свой политический крестовый поход, но теперь связывая его напрямую с успехом романа. Судя по словам Эмери, она хотела стать эквивалентом Джона Стейнбека, только со стороны правого крыла: «Пусть теперь наша сторона сделает мне имя, а затем уже я буду созывать встречи, возглавлять движения и представлять организации… Я буду ценным активом для наших реакционеров». Основная идея заключалась в продвижении «Источника» в качестве идеологического и политического романа, на что в Bobbs-Merrill никогда не пошли бы [200].

Рэнд должным образом объяснила, что её амбиции не носили личного характера. Проблема, как она объясняла Эмери и нескольким другим собеседникам, заключалась в том, что интеллектуальное пространство было заполнено «розовой коллективистской блокадой «Нового курса», через которую другому мнению попросту было не пробиться. Именно поэтому книги вроде «Источника» были настолько важны: если они станут «очень известными, то смогут дать дорогу и другим писателям с нашей стороны». Рэнд была убеждена, что «народ с нами»; только левые интеллектуалы стояли на пути [201]. Она назначила встречу с руководителями DuPont и Национальной ассоциации промышленников, а также убедила Монро Шекспира передать её книгу Фултону Льюису-мл., ведущему на правом радио.

В итоге нужный толчок «Источнику» дал Голливуд. Идея о производстве фильма была для Рэнд особенно соблазнительной. Роман хорошо продавался, но она всё равно переживала, что его может ожидать то же бесчестие, что и «Мы, живые». Фильм смог бы рассказать о ней более широкой аудитории и обеспечить книге долгую жизнь. Рэнд отвергла первое предложение о фильме всего спустя несколько недель после публикации романа с уверенностью, что со временем книга приобретёт бо́льшую ценность. Осенью 1943 г. её новый агент сообщил о более перспективном предложении от Warner Brothers. Рэнд принялась торговаться. Спустя почти десятилетие работы в индустрии она успела научиться на своих ошибках. Проданный ею сценарий «Красной пешки» вскоре вырос в цене вдвое и принёс студии хорошую прибыль, которую она ощутить не смогла. Рэнд не стала соглашаться меньше чем на 50 тыс. долларов. Немалая сумма. Едва ли прошло два года с тех пор, как она накидывалась на возможность заработать тысячу долларов. В Warner Brothers пытались сбить цену, но Рэнд была непреклонна.

В ноябре сделка состоялась. Почти так же, как и деньги, её радовало то, что студию интересовало, чтобы она сама написала сценарий. Это означало, что ей с Фрэнком придётся вернуться в Голливуд, чего она сильно боялась. Но Рэнд понимала, что только будучи там она сможет обеспечить целостность своей истории и сохранить суть своих идей. Warner Brothers даже уболтал её на возможность консультировать съёмочную группу. После подписания контракта Фрэнк и Изабель Патерсон посадили её в такси и отвезли в Saks Fifth Avenue. «Ты можешь купить себе любую шубу, но только при условии, что она будет норковая» [202], – сказал Фрэнк своей жене. Инстинкты Рэнд подсказывали ей, что деньги лучше поберечь, сэкономить каждый пенни, чтобы у неё всегда была возможность работать над книгами. Но Фрэнк с Изабель знали, что теперь всё будет по-другому. После стольких лет тяжёлого труда Рэнд наконец сделала себе имя.

Айн Рэнд в Чатсворте, где она начала работать над романом «Атлант расправил плечи»

J. Paul Getty Trust. Изображение использовано с разрешения. Фотоархив Джулиуса Шульмана. Научная библиотека Исследовательского института Гетти (2004. C. 10).

Айн и Фрэнк приехали в Голливуд как знаменитости. «Источник» на тот момент был хитом продаж, а по всему городу ходили слухи о том, кого утвердят на главные роли. Кинозвёзды начали обхаживать Рэнд, надеясь, что она сможет повлиять на решение студии. Джоан Кроуфорд устроила для О’Конноров званый ужин и нарядилась как Доминик – в длинное белое платье с аквамаринами. Warner Brothers выделила ей громадный офис с секретарём и еженедельным окладом в 750 долларов. Контраст между прибытием Рэнд в страну как иммигрантки без гроша в кармане в 1926 г. и её последним дебютом был очень велик.