Дженнифер Бернс - Айн Рэнд. Эгоизм для победителей [litres]

Нигде Рэнд не пользовалась такой популярностью, как в кампусах колледжей. Впервые перед студенческой аудиторией она предстала в Йельском университете, и это был высший пилотаж. Один репортёр, присутствовавший на мероприятии, отмечал переполненность зала и пестроту аудитории, в которой были «дамы в меховых шапках или накидках, студенты в кроссовках и без пиджаков. Были люди с короткими волосами и длинными, мелькали бороды всех величин и цветов, скрывавшие молодые лица. На знаки «не курить» не обращали внимания». Своей аудитории из Лиги плюща Рэнд вещала напористо и уверенно, особое внимание уделив ответам на вопросы из зала. Когда кто-то спросил про её «оскорбление» «Нового курса», Рэнд парировала: «Это было не оскорбление, а проклятие» [409]. Под конец все аплодировали ей стоя. Речь вернула Рэнд к роли, которой она так наслаждалась во времена поддержки Уилки: основного докладчика, рассуждающего перед большой аудиторией.

После Йеля она регулярно начала принимать приглашения от разных колледжей посетить их кампусы. Будучи выдающимся и эффективным оратором, она всегда собирала переполненные залы. На публике Рэнд поддерживала загадочность и эффектность своего образа. Её тёмные волосы были подстрижены на манер моды 1940-х гг., а кроме того, она носила длинную чёрную накидку с брошью в виде доллара на отвороте. Спустя несколько десятилетий эмиграции она по-прежнему говорила с характерным русским акцентом. На вечеринках в окружении своей нью-йоркской свиты она курила сигарету за сигаретой, вставляя их в элегантный мундштук цвета слоновой кости. Вскоре Рэнд начала получать столько приглашений выступить, что больше не смогла принимать их все; только за 1965 г. она отклонила более 20 приглашений от колледжей и университетов. Она предпочитала выступать только на самых желанных ею площадках, например перед Лигой плюща и в некоторых государственных университетах, среди которых были Университет Висконсина и Калифорнийский университет в Беркли. После публикации «Для нового интеллектуала» Рэнд связалась с Бостонским Ford Hall Forum, где будет выступать с ежегодной речью на протяжении следующих 20 лет. Один из её крупнейших триумфов произошёл в 1963 г., когда Колледж Льюиса и Кларка пригласил её в свой кампус для участия в ежегодной Неделе чтения, поручив всем студентам ознакомиться с романом «Атлант расправил плечи» (помимо прочих произведений), и наградил её почётной докторской степенью в области гуманистики литературы [410].

Несмотря на то что Рэнд не входила в большинство образовательных программ своих коллег, её идеи поселились в тени другого мира, где студенты обменивались друг с другом своими интеллектуальными ресурсами. Один молодой человек вспоминал, как он первый раз столкнулся с объективизмом: «Один из моих глубокоуважаемых однокашников, прочитавший «Атланта», задал мне сразивший меня вопрос: «Интересно, только мой отец, работая хирургом, вынужден платить больший процент подоходного налога, чем остальные?» На это у меня ответа не было». Уверенный в полноте теории Рэнд, он использовал её в качестве оправдания и доказательства её социальной позиции. Выступления Рэнд в кампусах стали дверью в мир объективизма для многих. Её дерзкая подача заряжала зрителей энергией и шла вразрез с более прозаичными, сдержанными презентациями идей, которые студенты привыкли видеть. После речи Рэнд в Виргинском университете один из студентов сказал Рэнд, что её речь была первой, «от чего он пришёл в восторг за три года учёбы в колледже». Интерес к Рэнд был заразительным. Одна студентка из Брауновского университета шла по территории кампуса и увидела «вокруг кого-то громкую, оживлённую толпу». Причиной шумихи была Рэнд, только что выступившая с речью «Интеллектуальное банкротство нашего времени». Из любопытства студентка начала читать труды Рэнд и за летние каникулы приобщила к ним двух своих братьев [411].

Студентам нравилась Рэнд, потому что она предлагала привлекательную альтернативу основным течениям интеллектуальной и политической культуры 1960-х гг. Рэнд была идеологом старой закалки, безоглядным моралистом и идеалистом. Объективизм резко контрастировал с самыми распространёнными университетскими идеями, где большинство интеллектуалов стали скептически относиться к утверждениям об объективной действительности и отдавать предпочтение взгляду с разных точек зрения, субъективности и обусловленной природе реальности. Они, по словам Рэнд, «были принципиально против принципов». Философия стала замкнутой и понятной лишь немногим, а в профессиональном дискурсе стали преобладать рассуждения о математике и логике, а также лингвистике. Рэнд же, напротив, в непринуждённом стиле писала об этике повседневной жизни, проблемах с деньгами, сексом, работой и политикой [412]. Её идеи сильно резонировали со студентами, которые надеялись, что в колледже будут изучать великие вопросы бытия, но поняли, что их идеализм преградили скепсис и моральный релятивизм. Один объективист вспоминал: «Я думал, что философия и психология таят в себе ключ к пониманию «смысла жизни». Когда начал изучать эти дисциплины, то понял, что на самом деле вместо значения слов я разбираюсь в поведении крыс в лабиринте» [413]. Объективизм устранил остававшиеся без внимания недочёты университетов.

Другой студент в своём письме к Рэнд поведал ей о мириадах жалоб. Особенно его беспокоил повсеместный скепсис в двух университетах, где он учился: «Каждого, кто стремится сделать или делает утверждение насчёт правды и / или красоты, а) игнорируется; б) получает в ответ непонятную доброжелательную улыбку; в) осуждается; г) получает в ответ насмешку и ярлык «несостоятельности взглядов» или д) воспринимается беглецом из давно забытых мест, которые, к счастью, уже «утеряны» [414]. Рэнд же интересовали вопросы как правды, так и красоты. Она считала себя лидером почти утерянной школы романтизма и критиковала писателей-натуралистов и прочих представителей этого направления в искусстве, называя их «сточной школой». Ссылаясь на «Лолиту» Владимира Набокова, Рэнд критиковала современных интеллектуалов и писателей: «Они чувствуют ненависть к любой проекции человека как чистого, уверенного в себе, сильного существа. Они превозносят лишения; они наслаждаются видом человека, плюющего в своё собственное лицо» [415]. Ей нравились популярные детективные романы Микки Спиллейна, в которых крутой детектив упорно выслеживал злодеев.

Кроме того, объективизм был привлекателен, потому что мог дать крепкую опору на скользкой поверхности добра и зла. Рэнд была убеждена в том, что этика научно обоснована природой человека в её правильном понимании. Человек – существо рациональное, а потому то, что идёт на благо его жизни, само по себе есть добро. Ещё более важным, чем оценка эгоизма, была убеждённость Рэнд в том, что её этику можно подтвердить и защитить с объективной точки зрения. Один радиоведущий вспоминал, как пришёл к объективизму: «Я думаю, самые большие перемены происходят, когда ты понимаешь, что имеются абсолютные понятия, что существуют планы как критерии, о которых ты теперь знаешь и которые понимаешь». Абсолютистская и рационалистическая формула этики Рэнд привлекала не меньше, чем её содержание. «Прежде всего Дэгни уверена в себе, и того же хотело для себя множество молодых людей», – вспоминал в интервью один из студентов – последователей идей Рэнд [416].