Дженнифер Бернс - Айн Рэнд. Эгоизм для победителей [litres]

Я много думаю о людях. Нет, не обо всех, только о тех, кто достоин своего имени.

Но Рэнд предлагала в своих идеях не только определённость, но и мысль о том, что вещи создавали смысл, что мир был рациональным, логичным и его можно понять. Особой чертой, за которую хвалили роман «Атлант расправил плечи», был порядок. Мир романа, в котором политика, философия, этика, секс и каждый из всех прочих аспектов жизни человека изображались как единое целое. Точно так же, когда Рэнд дала предпринимателям набор идей, удовлетворявших их потребности в том, чтобы чувствовать себя порядочными и честными в своей работе, теперь она дала молодым людям философскую систему, обеспечивавшую их жизни порядком и определённостью. Данный аспект привлекательности её идей будет постоянно упоминаться при обсуждении её влиятельности. Один из молодых поклонников Рэнд сказал, что до знакомства с её работами он был «очень запутавшимся человеком», но «вы ответили на все мои вопросы, но что ещё важнее, дали моральное одобрение моего существования». Зачастую соблазнительности понятного мира Рэнд хватало для того, чтобы читатель за один вечер избавился от своих прежних убеждений, с которыми жил долгое время. Один человек, определявший себя «альтруистом и социалистом», поначалу относился к её трудам скептически, но вскоре разглядел в Рэнд «цельную философию, которая не обходила стороной ни один аспект жизни», что он всегда и искал. Шерон Пресли, одна из немногих женщин, проявлявших активность в либертарианском движении, вспоминала о книге «Атлант расправил плечи» как об откровении: «Только после знакомства с творчеством Рэнд в моей жизни появилась своего рода понятная теория или набор принципов, которые были мне понятны… Поэтому она оказала огромное, непомерное влияние на мою жизнь» [417]. Объективизм тотчас затмил собой её прошлые взгляды, поскольку идеи Рэнд переплетались между собой и дополняли друг друга.

Во многом влияние идей Рэнд походило на влияние марксизма. Воспоминания Артура Кёстлера о том, как он пришёл к коммунизму, отражаются в настроениях читателей Рэнд: «Будто всё вокруг меня предстало в новом свете; вся Вселенная пришла в порядок, будто кусочки пазла сложились благодаря одному магическому движению. Теперь есть ответы на все вопросы; сомнения и конфликты остались в извращённом прошлом». Лишь небольшая часть читателей Рэнд стали настолько же преданными её идеям, насколько Кёстлер марксизму, но в целом динамика была похожей. Одна 24-летняя девушка сказала Рэнд: «Вы объединили все мои разрозненные мысли в упорядоченную, работающую систему – одно это уже стоит многих лет моей жизни» [418]. Философия Рэнд могла внести ясность в умы рассеянных, заменив сомнения и неопределённость увлечённостью и убеждённостью.

Вне зависимости от того, что некоторые базовые сходства были очевидны, они были причиной привлекательности Рэнд для людей. В исследовании молодых консерваторов 1963 г. «Они скорее будут правыми» Эдвард Кейн назвал Рэнд основным теоретиком консервативной молодёжи, а также дал описание её типичного поклонника. Согласно Кейну, последователи идей Рэнд были ограничены количеством, «но не качеством. Они наверняка представляют себя кем-то, кого Джон Голт смог бы позвать в своё убежище в горах. Будучи яркими, бдительными и уверенными в своих возможностях, они восхищаются героическими жестами. Им есть что предложить, и они считают, что хорошую работу нужно адекватно поощрять, кроме того, они уже давно презирают секонд-хендеров или трутней, о которых пишут в своих лабораторных или курсовых работах» [419]. Хотя символичным объективистом Кейна был мужчина, сам образ Рэнд, наряду с её независимыми и умными героинями, сделал объективизм привлекательным для студенток, находящихся в поисках примера для подражания. Вне зависимости от гендера студентов Рэнд привлекала тех, кто был достаточно умён и был готов учиться за пределами курса. Никто из тех, кто дрогнул перед тысячестраничным романом, не сможет продвинуться в мире объективизма далеко.

Как только студенты начинали общаться с Рэнд, они также хотели, чтобы она была с ними и на занятиях, что всегда заканчивалось катастрофой. В Брауновском университете успеваемость студентов сильно ухудшилась после того, как они начали сильно опираться на философию Рэнд в своей учёбе. Началось с курсовой по Франклину Рузвельту, которого охарактеризовали «социальным метафизиком» с разрешения Натаниэля Брэндена. Затем после «Зачем я пишу» один студент решил взяться за романтизм. Он вспоминал: «До тех пор до меня просто не доходило, что я пишу нечто реалистичное, натуралистичное. Айн Рэнд сделала так, чтобы это звучало как международный коммунистический заговор. Предательство Тарзана. Я просто был потрясён». Теперь этот студент, ранее бывший звездой занятий по писательскому мастерству, начал штамповать неоригинальные романтические истории в стиле Рэнд, «как фильмы категории С». Его преподаватель впал в отчаяние, когда увидел, как за один вечер талант его лучшего ученика улетучился, но студент вспоминал это так: «Я никогда не думал, что со мной происходило то же, что и с Говардом Рорком, когда декан выгонял его» [420]. Игнорирование или дискриминация не тяготили объективистов; для них это был знак того, что они поступают как честные, независимые индивидуалисты.

Студенты продолжали выражать стремление разделять идеи Рэнд и в процессе зачастую становились настоящим проклятием для своих преподавателей. Один студент Государственного университета Монтклер в Нью-Джерси рассказывал о своих баталиях с профессором политологии: «Однажды после занятий я порекомендовал ему ваши книги и произнёс клятву верности себе. Он поморщился» [421]. Рэнд не жаловала университетских профессоров всех мастей. Некоторые прибегали к упреждающим мерам: «Новости объективизма» сообщали, что один профессор философии автоматически списывал со счетов тех студентов, что писали доклады по объективизму. По прибытии в Колледж Уэллсли Нора Эфрон была приглашена на ознакомительный семинар, на котором обсуждалось зло философии Рэнд. «Как я рад, что прочитал вашу замечательную рецензию!» – сказал один профессор французского языка Колумбийского университета Сидни Хуку, вспоминая недавнюю случайную встречу со студентом, испытывавшим «буйный энтузиазм в отношении философии Айн Рэнд». Отчаянно пытавшийся «сделать так, чтобы студент понял, что для логического анализа требуется воспринимать суждения Айн Рэнд правильно», профессор был благодарен Хуку за предоставленное опровержение её идей в самой уважаемой газете нации [422].

Один автор из New University Thought заметил, что этот настрой разделяют многие университетские профессора. Роберт Л. Уайт нехотя признал влиятельность Рэнд, назвав её «действительно популярным идеологом правого крыла» и отметив «неподдельное рвение к её идеям среди простых людей». Согласно Уайту, Рэнд была единственным современным писателем, которым постоянно восхищались его студенты, и ему «было страшно думать о вероятности того, что Айн Рэнд может быть единственным писателем, ангажирующим преданность студентов, которых я, вероятно, неэффективно пытаюсь учить». Уайт думал, что Рэнд была «ужасающе плохим писателем», и снисходительно считал самоидентификацию студентов с героями её романов «жалкой». Однако Уайту было страшно. Даже закрывая глаза на то, что он не мог воспринимать Рэнд как мыслителя или писателя всерьёз, его беспокоило то, что, когда его студенты с возрастом избавятся от её идей, «какое-то количество яда Айн Рэнд уже успеет отравить их мысли – он загноится и деформирует их как граждан и, возможно, сделает их жертвами новых тоталитаристов Америки» [423]. Как и многим критикам Рэнд, Уайту было трудно представить Рэнд просто очередным сеятелем идей на рынке.