Рустам Раза - Моя жизнь рядом с Наполеоном

Наконец мы снова сели на корабли, чтобы плыть в Тулон, но погода была плохая, и мы возвратились на Корсику и только на следующий день смогли продолжить наше путешествие. Бонапарт и Бертье все время подшучивали надо мной:

— Да ты, видать, счастливчик, раньше нас во Франции имел женщин…

Я им сказал:

— Ложь, не верьте! У меня не было ни одной знакомой женщины, и ни с кем я не был близок. И кто это так наговаривает на меня?!

Они не скрыли:

— Фишер рассказывал.

Я так рассердился, что попадись он мне в руки, я бы избил предателя…

Примерно в семи милях от Тулона на горизонте показались семь английских кораблей. Адмирал Гантом приказал занять оборонительные позиции и в то же время специально для Бонапарта велел спустить в море шлюпку и незаметно привязать к военному кораблю. На всякий экстренный случай.

Англичане даже с такой дали начали обстрел наших кораблей. Гантом понял, что в Тулон зайти нам не удастся, велел переменить курс и направиться к Провансу, во Фрежюс. Порт этот был недалеко, уже виднелся берег, так что очень скоро мы дошли до пристани. Англичане проплыли мимо нас, несколько раз стрельнули из пушек, но мы уже не боялись их — береговая артиллерия защищала нас.

Генерал тотчас же послал господина Дюрока [45] Жерар-Кристоф-Мишель Дюрок (1772–1813) — будущий имперский дворцовый маршал, в указанное время командир артиллерийского батальона, военный советник Бонапарта ( прим. фр. издат .). на берег, чтобы известить о нашем прибытии. После этого береговая артиллерия дружными залпами приветствовала нас, и наши два военных корабля ответили пятьюдесятью залпами. Потом мы сошли на берег и так как до города было не больше четверти мили, пошли пешком.

Рано утром Бонапарт принял представителей городской знати, потом сел завтракать.

По закону, сойдя на берег, мы должны были пройти сорокапятидневный карантин, но генерал не желал терять времени, и мы все, сошедшие во Фрежюсе, в тот же вечер направились в Париж.

Перед отъездом Бертье попросил меня:

— Рустам, дай мне твою саблю, как только будем в Париже, верну.

Я не отказал, потому что у меня была и другая. Кроме этого, я имел и кинжал [46] Его клинок был тверд, как камень, и остер ( примечание подлинника ). , подаренный мне Бонапартом в Египетской пустыне, два пистолета, вывезенные из Каира, — в случае необходимости я мог хорошо защититься.

Я чистил в коридоре свои пистолеты, заряжал крупными патронами, когда Бонапарт вышел из кабинета, чтобы позавтракать. Увидев меня, остановился и спросил:

— Что ты делаешь?

Я ответил:

— Заряжаю пистолеты, может, пригодятся.

— Зря теряешь время, это тебе не Аравия, здесь безопасно.

Я послушался его, отложил в сторону пистолеты…

Вечером генерал вместе с господами Дюроком и Бертье выехал в Париж, а я только после них, ночью, вместе с обслуживающим персоналом, везя генеральское имущество [47] В моем экипаже находились дворецкий Гебер и Данже кухмейстер ( примечание подлинника ). . К нашему каравану присоединились [48] Они ехали в своем экипаже ( примечание подлинника ). и некий господин из Фрежюса с супругой [49] Они, по-видимому, переезжали ( примечание подлинника ). , которая была очень хороша собой (они направлялись в Экс-ан-Прованс). Мы ехали всю ночь и весь день, и вдруг в четыре часа дня, когда до Экс-ан-Прованса оставалось меньше четырех миль, на нас напали человек сорок разбойников, хорошо вооруженных. Первыми пострадали наши попутчики. Грабители привязали мужа к карете, дочиста обобрали, а жену раздели, оставив только в одной рубашке (думали, что она прячет на теле драгоценности).

Затем разбойники подошли к нашей коляске, нагруженной имуществом Бонапарта. Один из слуг сказал:

— Господа, ничего не трогайте. Эти все вещи принадлежат генералу Бонапарту.

В ответ в беднягу выстрелили. К счастью, он не умер. Кинжал был при мне, я хотел наброситься на них, но господа Данже и Гайон [50] Это были повара Наполеона. Первый, едва спасшийся от смерти, подал в отставку и был назначен смотрителем продовольственных складов в Фонтенбло (см. Фр. Массон «Наполеон наедине с собой») ( прим. фр. издат .). не разрешили:

— Если окажем сопротивление, нас тут же всех прикончат.

Они говорили со мной по-арабски, и разбойники ничего не поняли.

Грабители взломали замки на сундуках и унесли все генеральское имущество, в том числе столовое серебро с вензелем «Б».

Очередь дошла до меня, у меня в пояс было вшито около шести тысяч франков золотом и серебром. Они не дали мне даже развязать пояс, распороли ножом. Я, признаться, не очень расстроился, потому что подаренный мне генералом в египетской пустыне кинжал был спрятан во внутренний карман, и они не нашли его.

Вдруг один из разбойников спросил меня:

— Ты мамлюк?

Я уже немного говорил по-французски и ответил утвердительно.

— Приехал сюда есть французский хлеб, да? Он тебе поперек горла станет…

Я ничего не ответил, и они нас не тронули. Хорошо вооруженные, как настоящая воинская часть, все тридцать грабителей ушли в горы.

Все это время несчастный супруг был привязан к карете, а жена в одной рубашке плакала и ломала руки, как Магдалина. Одним словом, зрелище было печальное. Когда мы развязали веревки, он упал в объятия жены и буквально рвал на себе волосы от отчаяния. Бедняга никак не мог смириться с нанесенным его супруге бесчестьем.

Мы сразу же пустились в путь и к вечеру были уже в Экс-ан-Провансе, откуда, однако, не могли выехать в Париж, ибо не имели ни денег, ни еды.

Наутро знатные горожане созвали специальное заседание и, учитывая наши потери, послали в горы сторожевые роты, чтобы поймать грабителей. Но им не удалось напасть на след разбойников, так что мы остались ни с чем и питались за счет казны.

Признаться, кашемировый шейный платок остался при мне, но до поступления распоряжений от Бонапарта мне не хотелось его продавать. Как только мы дошли до Экс-ан-Прованса, я послал генералу докладную о случившемся, так что каждую минуту ждал ответа. Я подробно описал все, что произошло с нами: «…тридцать французских арабов напали на нас и все, в том числе и генеральское серебро, унесли. У нас не осталось денег ни на дорогу, ни на еду. Правда, на корабле вы часто великодушно дарили мне деньги, но разбойники унесли все до последнего сантима. Помните, вы говорили, что во Франции мне пистолеты не понадобятся и что во Франции нет арабов. Поверьте, мой генерал, на нас напало ровно тридцать разбойников, так что если бы хоть один из пистолетов был заряжен, я бы многих уложил на месте. Но что я мог сделать один, без оружия, против тридцати человек?».

На третий день нашего пребывания в Эксе я стоял возле дверей таверны, когда увидел одного из разбойников, лицо которого запомнилось мне. Он шел прихрамывая по тротуару с мешком за плечом. Гебер стоял рядом. Я кивком указал ему: