Чарльз Р Кросс - Тяжелее небес. Жизнь и смерть Курта Кобейна, о которых вы ничего не знали прежде [litres]

Как только Курт оказался в машине «Скорой помощи», казалось, что кризис миновал. Ким последовала за ним в больницу Харборвью, где события приняли комичный оборот. «Там он был очень веселым, – вспоминала Ким. – Курт лежал в коридоре этой переполненной больницы, получая внутривенно разные жидкости и вещества, чтобы нейтрализовать действие наркотика. Он лежит и начинает говорить о Шекспире. Потом Курт клевал носом, просыпался через пять минут и продолжал болтать со мной».

Одна из причин, по которой именно Ким отправили за машиной «Скорой помощи», заключалась в том, что Кортни хотела выбросить остатки наркотика Курта, но не могла найти его. Когда Курт пришел в себя, Ким спросила его, куда он его спрятал. «Наркотик в кармане халата, висящего на лестнице», – признался Курт, прежде чем снова отключиться. Ким побежала к телефону и позвонила домой, хотя к тому времени Кортни уже нашла наркотик. Ким вернулась к Курту, который снова очнулся и настоял на том, чтобы она не разглашала местонахождение наркотиков.

После трех часов на наркане Курт был готов отправиться домой. «Когда ему разрешили покинуть больницу, я не смогла быстро зажечь его сигарету», – сказала Ким. Ей было очень грустно наблюдать за тем, что временами казалось почти комическим соприкосновением со смертью: передозировка стала обычным явлением для Курта, частью игры, и это безумие стало нормальным состоянием. Конечно, как отмечалось в полицейском отчете, Кортни рассказала офицерам большую, более печальную правду об этом эпизоде: «Подобный инцидент уже случался ранее с потерпевшим Кобейном».

Наркотик теперь был частью повседневной жизни Курта, а иногда – ее центром, особенно когда у него не было дел с группой, а Кортни и Фрэнсис не было дома. К лету 1993 года он употреблял почти каждый день, а когда не употреблял, то у него начиналась ломка и он громко стонал. Это было периодом более функциональной зависимости, чем раньше, но его привычка по-прежнему превосходила привычку большинства наркоманов. Даже Дилан, который сам был наркоманом, находил дозировку Курта опасной. «Он определенно употреблял много наркотиков, – вспоминал Дилан. – Я хотел получить кайф и в то же время быть в состоянии сделать что-то, а Курт всегда хотел употребить так много, чтобы стать недееспособным. Он всегда хотел больше, чем нужно». Курт был заинтересован в том, чтобы убежать от реальности, и чем быстрее и чем дольше он будет недееспособным, тем лучше. В результате было множество передозировок и почти смертельных, целая дюжина за один только 1993 год.

Растущее пристрастие Курта шло вразрез с усилиями Кортни завязать. В конце весны она наняла экстрасенса, чтобы тот помог ей избавиться от наркотиков. Курт отказался оплачивать счета экстрасенса и посмеялся над ее советом, что пара должна избавиться от «всех токсинов». Однако Кортни отнеслась к этому серьезно: она попыталась бросить курить, стала каждый день пить свежевыжатый сок и ходить на встречи Анонимных наркоманов. Поначалу Курт насмехался над женой, но потом стал поощрять ее посещать собрания АН – хотя бы для того, чтобы иметь больше свободного времени, чтобы закинуться.

Первого июня Кортни устроила интервенцию в доме на берегу озера. Присутствовали Крист, друг Нильс Бернштейн, Джанет Биллиг из Gold Mountain, Венди и отчим Курта Пэт О’Коннор. Сначала Курт отказывался выходить из своей комнаты и даже смотреть на группу. Когда он наконец вышел, они с Кортни начали кричать друг на друга. В припадке ярости Курт схватил красный маркер Sanford и нацарапал на стене коридора: «Никто из вас никогда не узнает моих истинных намерений». «Было очевидно, что до него не достучаться», – вспоминал Бернштейн. Собравшаяся группа перечислила множество причин, по которым Курт должен был прекратить принимать наркотики, и одной из самых главных была его дочь. Мать сказала, что его здоровью угрожает опасность. Крист умолял Курта, рассказывая о том, как он сам ограничил свое пьянство. Когда Пэт О’Коннор рассказывал о своей борьбе с алкоголем, Курт молчал и смотрел на свои кроссовки. «По лицу Курта было видно, что он думает: “Ничто в вашей жизни не имеет отношения к чему-либо в моей”, – вспоминал Бернштейн. – Я подумал, что это так не сработает». Когда раздраженный Курт вернулся в свою спальню, собравшиеся начали спорить между собой о том, кто виноват в этом пристрастии Курта. Самым близким Курту людям было легче обвинять друг друга, чем возложить ответственность за это на него самого.

Тем летом Курт начал все больше замыкаться в себе. Друзья в шутку называли его Рапунцель, потому что он очень редко выходил из своей комнаты. Его мать была одной из немногих, кого он слушал, и Кортни все чаще использовала Венди в качестве посредника. Курт все еще отчаянно нуждался в материнской заботе, и по мере того как отдалялся от мира, он впадал практически в полное состояние отрешенности. Венди могла успокоить его, погладив по голове и сказав, что все будет хорошо. «Бывали моменты, когда он балдел в комнате наверху, и никто, ни Кортни, ни кто-либо другой, не мог достучаться до него, – заметил Бернштейн. – Но его мама приходила, и он разрешал ей войти. Я думаю, что это была химическая депрессия». В семье Венди депрессия передавалась по наследству. И хотя несколько друзей Курта предлагали ему лечение, он предпочел проигнорировать их и заняться самолечением с помощью наркотиков. По правде говоря, никому не удавалось заставить его что-либо делать: если мир Nirvana можно было бы считать маленькой нацией, то Курт был королем. Из-за страха быть изгнанным из королевства мало кто осмеливался ставить под сомнение душевное здоровье.

4 июня, после очередного ужасного трагического дня из-за Курта, Кортни пришлось вызвать полицию. Когда прибыли офицеры, она сказала, что у них с Куртом возник «спор из-за оружия в доме». Она выплеснула стакан сока ему в лицо, и он толкнул ее. «После чего, – говорится в полицейском отчете, – Кобейн повалил Лав на пол и начал душить ее, оставляя царапины». Закон Сиэтла требовал, чтобы полиция арестовывала хотя бы одну из сторон любого семейного спора – Курт и Кортни начали спорить о том, кто из них будет арестован, поскольку оба хотели быть удостоенными этой чести. Курт настоял на том, чтобы его посадили в тюрьму: для пассивно-агрессивного человека это была прекрасная возможность отступить эмоционально и сыграть роль мученика. Он победил. Его отвезли в Северный участок и поместили в тюрьму округа Кинг. Полиция также изъяла из дома большую коллекцию боеприпасов и оружия, в том числе два пистолета 38-го калибра и полуавтоматическую штурмовую винтовку «Кольт АR-15».

Но реальная история того, что случилось в тот день, демонстрировала растущее напряжение между Кобейнами. Словно у двух персонажей из рассказа Рэймонда Карвера, их ссоры все чаще включали в себя колкости по поводу недостатков друг друга, и в этот день Курт выставлял напоказ свое употребление наркотиков перед Кортни и ее экстрасенсом. «Конечно, он должен был найти тот наркотик, который сводит меня с ума, – вспоминала Лав. – Курт решил попробовать крэк. Он придумал большой безумный спектакль о том, как собирался приобрести и попробовать крэк стоимостью в десять долларов».