Морин Орт - Убийство Джанни Версаче

Но со временем стал понимать, что собою на самом деле представляет Эндрю, и сам Джефф. «Пока нам не стало предельно ясно, кто он, откуда и чем занимается всё то время, пока его среди нас не видно, мы как-то и не особенно горели желанием разбираться и вникать во всё это, — рассказывает о всеобщем отношении к Эндрю бывший сосед Джеффа. — По-моему, все отдавали себе отчет в том, что он много чего присочиняет, рассказывая о своей жизни, но все с этим как-то так снисходительно мирились». Однако всякий раз, когда из Джеффа пытались вытянуть хоть что-нибудь достоверное об Эндрю, он отвечал что-нибудь типа: «Слушай, всё там очень нехорошо, даже совсем плачевно обстоит, но я не могу просто вот так взять и отвергнуть этого парня. Он же старается во всем на меня равняться».

Даже самые отпетые гуляки из основной компании Эндрю закруглялись и расходились по домам в два часа ночи после закрытия клубов. Но только не Эндрю. В предрассветные часы как раз только и начинались по-настоящему чумовые сходки всех тех, кто не спит ночь за ночью, как Эндрю, а погружается в жизнь «винтовой» тусовки. «Винтовые» — это те, кто подсел на метамфетамин — наркотик-психостимулятор, именуемый «кристаллом» среди геев и «винтом» или «метом» среди всех прочих. Однако вопреки типично наркоманскому поведению Эндрю — сугубо ночному образу жизни, говорливости, дерзкой и самоуверенной напыщенности на людях, которые являются общеизвестными симптомами злоупотребления метамфетамином, — никто и никогда его «винтовым» не считал. Но сегодня имеются все доказательства того факта, что среди прочих надежно утаиваемых секретов Эндрю, о которых никто из его друзей искренне или притворно не догадывался, была и следующая тайна: Эндрю был закоренелым потребителем и дилером кристаллического метамфетамина — грубого и крайне разрушительного для физического и психического здоровья наркотика, пагубным воздействием которого и может быть объяснено многое в его будущем поведении.

Предрассветные часы Эндрю часто проводил в расположенном неподалеку от Хиллкреста садомазохистском гей-баре «Волки», который вовсе не закрывался, хотя и прекращал отпускать спиртное после двух часов ночи. Большинству завсегдатаев этого заведения спиртное было к тому времени и ни к чему: зачем обламывать кайф от мета выпивкой? Эндрю Кьюненен оказался в самом сердце наркоманского мира.

Психоэмоциональная реакция на метамфетамин поначалу носит индивидуальный характер, но со временем все, кто им злоупотребляет, приобретают общие черты характера: депрессивность, зловредность, раздражительность и болезненную мнительность вплоть до параноидальных психозов. В запущенных случаях дело доходит до острой шизофрении. Кроме того, наркотическая зависимость от метамфетамина считается одной из самых трудноизлечимых, а тяга к «кристаллу» — одной из самых непреодолимых из-за необратимых физиологических изменений, вызываемых этим наркотиком в головном мозге. Даже «переломавшись» до исчезновения острых проявлений синдрома отмены, бывшие наркоманы затем утыкаются в глухую «стену» — ведь их ждет впереди от шести до восьми месяцев «медленного восстановления мозга от патологических изменений, вызванных интоксикацией метамфетамином», как следует из опубликованного в 1998 году доклада Комиссии Коха [35] Комиссия Коха ( англ . The Koch Crime Commission) — общественная комиссия по расследованию причин криминогенной обстановки в молодежной среде и борьбы с ними, работавшая в 1993–1999 гг. в штате Канзас по инициативе крупного местного бизнесмена Билла Коха ( англ . William Ingraham «Bill» Koch, р. 1940), возмутившегося кровавыми бесчинствами, учиненными местной молодежью по случаю празднования Дня независимости США 4 июля 1993 г. : «На протяжении всего этого периода реабилитации наркоманы подавлены, мысли их спутаны и вращаются лишь вокруг вопроса о бессмысленности жизни в отсутствие наркотика. Поскольку затяжное употребление приводит к столь серьезным изменениям в мозге, одного лишь волевого желания излечиться для избавления от пристрастия к метамфетамину недостаточно».

Мысли о том, что Эндрю на что-то подсажен, приходили в голову его приятелям неоднократно. Но, искусный лгун, он и наркоманом был скрытным и изворотливым: то гневно обличал других в том, что они якобы подсели на «кристалл», то напоказ демонстрировал свой отменный аппетит, дабы не уподобляться исхудавшим, со впавшими глазами прочим «винтовым». «Вероятно, он и сам к нему пристрастился, — говорит бывший дилер, сбывавший наркотики Эндрю. — На нем же можно сидеть — и спать, есть, пить, гулять как ни в чем не бывало. Деньги-то у него были. Уверен, что большинство друзей даже не догадывались, что он постоянно сидит на дозе».

По словам этого барыги, Эндрю подсел на «кристалл» летом 1993 года в Сан-Диего в ходе бурного празднования ежегодной Недели в защиту прав секс-меньшинств. Тогда же, кстати, Эндрю резко похудел, так что всё сходится, поскольку метамфетамин — еще и лучшее средство «навсегда избавиться от избыточного веса». Дилер говорит, что Эндрю просил его держать в строгой тайне тот факт, что он сам этот «кристалл» потребляет: «Пытался залечь на дно с этим; очень таился. Давал понять, что никто из важных людей не должен знать, что он употребляет, — тем более что он и сам из важных людей, так что молчок!»

Тот наркодилер, являвшийся по иронии судьбы ближайшим родственником борца с наркотиками на Среднем Западе, говорит, что начинал Эндрю с покупки малых доз у его партнера осенью 1991 года. Затем начал укрупнять и разворачивать собственное дело. А с 1993 года уже регулярно приобретал у него солидные партии кристаллического мета каждую неделю-другую на общую сумму порядка четырех тысяч долларов в месяц и с тех пор занимался этим годами.

Поначалу Эндрю, похоже, планировал наладить сбыт «кристалла» на Средний Запад с хорошим наваром. «Здесь он мог раздобыть его по шестьсот долларов за унцию, а затем обернуться и впарить его на Среднем Западе по три тысячи, — рассказывает дилер. — Очень шустрая отбивка вложений». На того же дилера Эндрю не отказывался работать и курьером, благо это давало возможность слетать туда-обратно бизнес-классом. Дело в том, что доставлять серьезные заказы почтовыми бандеролями стало слишком рискованно: «Их содержимое вдруг стали проверять все кто ни попадя, — вспоминает дилер. — Опять же, на отправителя возложили ответственность за рискованную начинку посылок». И с 1997 года, по словам дилера, проще стало передоверить доставку груза курьерам из числа авиапассажиров: «Прямо груз с плеч. Нравится людям летать — так в добрый путь и приятного полета!»