Эдуард Сагалаев - Когда журналисты были свободны

– Это немыслимо! – возмущались одни. – Мальчишки-сопляки будут еще учить жизни заместителя министра!

– Это потрясающе! – восхищались другие. – У нас растет свободная, думающая молодежь!

И все равно министры приходили на наши эфиры. Знали, что идут на тяжелое испытание, но – шли. Может быть, они тоже не понимали, почему на Достоевского отводится три часа, а на червя – пять? Может быть, и им хотелось изменить ход вещей, но они не чувствовали в себе достаточно сил? Может, наши подростки придавали им смелости?

Одним из ярких сюжетов стал телемост с Новосибирском, вел его Иван Кононов, а на месте «зажигал» Геннадий Алференко, основатель клуба «Терпсихора», в который входили любители балета. Но какие! К ним приезжала Майя Плисецкая. Это было настоящее неформальное объединение, одно из первых в Советском Союзе. Гена взывал к свободе, к расцвету социальных инициатив в стране.

…Мы обсуждали судьбу автомобилестроения в СССР. Шел 1987 год: АвтоВАЗ уже вовсю выпускал переднеприводные «восьмерки», которые по сравнению с привычными заднеприводными «Жигулями» и «Волгами» выглядели как иномарки.

«Восьмерка» цвета «мокрый асфальт» была предметом вожделения и синонимом фразы «жизнь удалась». Казалось, впереди у отечественного автопрома – новые победы и свершения…

– А давайте спросим самих работников Волжского автозавода. – Я предложил переключить камеру со студии в Останкине на нашу мобильную студию, развернутую прямо в цехе АвтоВАЗа. – На днях Михаил Сергеевич Горбачев заявил, что через пять лет СССР будет законодателем автомобильной моды в мире. Верите ли вы в это?

В цехе повисла пауза.

– Да, – медленно и веско произнес первый секретарь горкома партии (без первого секретаря горкома, понятное дело, прямой эфир не мог бы состояться). – Задача сложная, но, если генеральный секретарь поставил ее перед нами, мы, конечно же, обязаны ее выполнить. И мы ее выполним.

Он говорил – а я смотрел в глаза молодому парню, стоявшему рядом с первым секретарем горкома. По глазам парня я видел, какие страсти борются в его душе. И не мог эти страсти упустить.

– А вы, молодой человек? – обратился я к нему. – Вы верите, что мы станем лучшими в автомобилестроении?

Парень вздохнул, чуть опустил голову и произнес:

– Не будет этого. Никогда не будет. Мы не то что от немцев – мы от Чехословакии-то отстали! У нас же половина деталей на «восьмерки» – импортные!

– Так… – Я почувствовал, как воздух заискрил. – А вы кто?

– Я инженер АвтоВАЗа, – парень вздохнул еще раз и посмотрел на первого секретаря горкома. – И его сын.

– Та-а-ак… – Искры превратились в грозовые молнии. – Так кто же из вас нас обманывает? Страну! Страну обманывает! Кто? Вы, молодой человек, или ваш отец?

И первый секретарь горкома сказал:

– Я не прав.

Дальше мы переключились на студию, и наши подростки беззастенчиво высказывали свое мнение, а наши деятели науки и культуры так же беззастенчиво критиковали подростков и соглашались с ними… И вся эта полифония выстраивалась в общий хор.

Странно: у нас кипели страсти, но практически никто не перебивал друг друга. Никто не позволял себе прямых оскорблений. Никто, конечно же, не устраивал драку в прямом эфире. Но передачу смотрели – не отрываясь.

А потом ее закрыл Егор Кузьмич Лигачев.

Второй человек в партии решил прийти к нам в молодежную редакцию, поговорить о жизни. Мы, конечно, готовились.

– Давайте чаем его встретим! – предложил кто-то из наших.

Тут же побежали на 10-й этаж: в буфете работала знаменитая Римма – ее пирожки обожало все «Останкино». Заказали у нее пирожков («Римма, постарайся, к нам важный гость придет – пусть сам попробует, как ты вкусно готовишь!»), вскипятили чаю.

Егор Кузьмич пришел не один – с телохранителями.

Сел за общий стол (пирожки, чай, аромат – кажется, собственный локоть съешь).

– Егор Кузьмич, чаю налить вам? – спросил я его.

– Хорошо, – кивнул Лигачев.

В этот момент один из его телохранителей достал из кармана фляжку. Открутил крышку. И налил в пустую чашку Лигачева… наверное, чай. Может быть, кофе. Да хоть виски!

Он боялся, что мы его отравим.

Второй человек в партии опасался, что сотрудники молодежной редакции Центрального ТВ могут его отравить!

Лигачев не прикоснулся к пирожкам Риммы.

А мне стало мерзко находиться рядом с ним в одном помещении.

– Знаете, Эдуард Михайлович, вот в вашей передаче – это же не комсомольцы выступают? – начальственно-отеческим тоном, каким разговаривали с «челядью» все члены Политбюро, произнес он. – Скажите, это ведь у вас артисты?

– Какие артисты, вы что? – Я был возмущен.

– Нет, Эдуард Михайлович, не отпирайтесь, – добродушно усмехнулся он. – Мы знаем, какие у нас комсомольцы. Наша молодежь не такая. – Нелепая манера партийных бонз говорить о себе «мы» едва не вывела меня из себя. – Вот этот парень с ленточкой на голове – ну какой он комсомолец? Видно же, что артист.

Парнем с ленточкой был семнадцатилетний Сергей Брилев – тот самый, что потом стал кандидатом исторических наук и заместителем генерального директора телеканала «Россия».

Но это – потом.

А тогда, в 1988 году, Лигачев распорядился закрыть программу «12 этаж». Он ведь искренне верил, что «наша молодежь – не такая». Партийная верхушка к концу 80-х годов настолько оторвалась от реальности, что крах СССР был лишь вопросом времени, а не вероятности.

Ходили, конечно, слухи, что программу придумал «прораб перестройки» Александр Николаевич Яковлев. Что это ему принадлежит идея выпускать телепередачу, которая притянет к себе все внимание молодежи (и желательно – еще и людей постарше) и отвлечет ее от Би-би-си и прочей антисоветчины.

Но «Взгляд» не отвлекал.

Он привлекал – и молодых, и их родителей, и бабушек-дедушек. И главное – он привлекал внимание к тому, что официальной власти хотелось бы скрыть.

Нет, идея «Взгляда» не принадлежала Яковлеву. Возможно, она витала в воздухе. Может быть, Яковлев где-то высказывался о том, что молодежи нужна своя современная телепередача.

Но «Взгляд» – в том виде, в каком он вышел в эфир (и стал не просто передачей, а явлением), – детище в первую очередь Анатолия Малкина и Киры Прошутинской. Это они придумали «кухню», они предложили ведущим одеваться не в официальные пиджаки и галстуки, а в совершенно обыкновенную одежду – поношенные свитерочки и джинсы, и это они предложили, чтобы ведущих было четверо.

Кухня была символом свободомыслия – в советские годы на ней велись все «серьезные разговоры по душам». И Малкин с Прошутинской это тонко обыграли.

А настоящим отцом «Взгляда» стал, конечно, Анатолий Лысенко. Он растил и пестовал и ведущих, и саму передачу.