Сильвия Симмонс - Леонард Коэн. Жизнь

Закончилась десятая, последняя песня, и Леонард открыл глаза. Он впервые услышал свой альбом, с тех пор как два месяца назад было закончено сведéние. Он слушал внимательно, чтобы заметить «ошибки, или что-то, что можно было сделать иначе, или что-то, что нарушает мечту», то есть плавное течение музыки. Если бы он что-то заметил, он был готов вернуться в студию и поработать ещё. Улыбаясь, он сказал: «Я не обнаружил предателей и изменников. Я не ошибся, сочтя альбом готовым» [14].

Альбом Old Ideas поступил в продажу 31 января 2012 года. В пресс-релизе Леонарда назвали «духовным парнем с поэтической жилкой», а альбом был описан как его «наиболее откровенно духовный». Но хотя в первом сингле с альбома, «Show Me the Place», действительно есть что-то церковное – неспешная партия фортепиано, глубокий, торжественный голос, произносящий: «Укажи мне место, куда ты хочешь отправить своего раба… Ибо моя голова низко склонена» («Show me the place / Where you want your slave to go … For my head is bending low»), – любой человек, хотя бы немного знакомый с песнями Коэна, понимает, что эти слова с тем же успехом могут быть обращены не к Богу Ветхого Завета, а к обнажённой женщине. (Первый пресс-релиз с его неудачными формулировками скоро заменили другим. Возможно, чтобы компенсировать эту неудачу, «Коламбия» установила огромный биллборд с обложкой альбома на Таймс-сквер в Нью-Йорке.)

На своём двенадцатом студийном альбоме Леонард продолжает в своей неподражаемой манере сплавлять воедино духовность и эротику. Даже в песне «Amen», в которой, совершенно по-библейски, «грязь мясника» («the filth of the butcher») «омыта кровью агнца» («washed in the blood of the lamb»), ангелы у двери Леонарда «задыхаются и царапаются» («panting and scratching») [170] Строго говоря, ангелы царапают дверь, чтобы их впустили внутрь («scratching the door to come in»). – Прим. переводчика. , а во фразе «мщение господу» («vengeance belongs to the lord») Господь написан со строчной буквы. Можно с некоторой долей уверенности утверждать, что строки «Мечтал о тебе, детка / На тебе была половина платья» («Dreamed about you baby / You were wearing half your dress») в песне «Anyhow» адресованы не Иегове. И хотя песня «Darkness», возможно, посвящена депрессии, болезни или тьме могилы, слова «Ты сказала: Пей… Ты была юна, и было лето / Я должен был нырнуть» («You said: Just drink it up … You were young and it was summer / I just had to take a dive») явно подразумевают куннилингус.

В этом альбоме есть и серьёзность, и лёгкость. Эта музыка прыгает, пританцовывает, падает на колени, склоняет голову в молитве, прижимает шляпу к сердцу и флиртует с женщинами в первом ряду. Открывающая альбом песня «Going Home» написана от лица, по-видимому, Бога или какой-то другой сверхъестественной силы, которая хочет отдавать Леонарду приказы и управлять им как марионеткой; этот Бог недоволен легкомысленным отношением Леонарда к своей работе. Каковая работа заключается в том, чтобы скинуть с себя свою ношу, вернуться домой, за занавес, с пением на устах покинуть земную арену и удалиться в лучшее место – как и полагается старику, как и должен поступить в старости легендарный музыкант, как Боб Дилан в песне «Beyond the Horizon», как Глен Кэмпбелл на альбоме Ghost on the Canvas , как Джонни Кэш почти на всех своих последних записях. Но Леонард Коэн, этот так называемый мудрец («sage») и провидец («man of vision»), на самом деле всего лишь «ленивый ублюдок, живущий в костюме» («lazy bastard living in a suit»), который хочет писать о том же, о чём упорно писал всегда: он хочет написать «любовную песню, гимн прощения, инструкцию по жизни с пораженьем» («He wants to write a love song, an anthem of forgiving, a manual for living with defeat»). Это всё те же старые идеи, что и на первом альбоме Леонарда, да и на всех последующих тоже. Такая мелочь, как старость, не в силах этого изменить. К тому же Леонард всегда был старым. Свою первую пластинку он записал в тридцать три года – лет на десять позже большинства коллег-дебютантов. Ему не требовалось ждать, чтобы возраст придал его словам весомость: этого ему и так хватало. Наоборот, с возрастом он обрёл некую лёгкость – ту лёгкость, которая была так очевидна на его последнем туре, когда он день за днём вприпрыжку выбегал на сцену из-за занавеса.

Как отметил Грег Кот в своей рецензии в газете Chicago Tribune , « Old Ideas не относится к числу этих ужасных старческих альбомов, которые в последнее время клепают все кому не лень. Спустя столько лет [Коэн] всё ещё не угомонился, а его сложные взаимоотношения с любовью и старением описаны с едким остроумием и без всякой сентиментальности» [15]. Китти Эмпайр писала в Observer : « Old Ideas не только о смерти, предательстве и Боге, хотя это сочные темы. Как и следует из его названия, он посвящён всему тому, что делает Коэна таким необходимым автором вот уже шесть десятилетий: желанию, раскаянию, страданию, любви, надежде и отчаянному переигрыванию» [16]. Рецензии были в основном положительные, хотя некоторые критики обратили больше внимания на «финальное поражение», чем на «инструкцию по жизни»: рецензент в Rolling Stone написал, что Коэн «неотрывно смотрит в пропасть вечности, ни на секунду не закрывая глаз» [17], и воспринял новый альбом как прощальное послание, как ещё тёплые мощи святого. «Хоть это немного невежливо, трудно не рассматривать Old Ideas как, возможно, последнюю запись Леонарда Коэна, – писал Энди Гилл в Independent . – Но если это действительно его последняя депеша, по крайней мере, старый хитрец не сдался до последнего» [18].

Тем временем старый хитрец упаковал свой хороший костюм и отправился в короткий промо-тур: Нью-Йорк, Париж, Лондон. У него хотели взять миллион интервью, но он всем отказывал: по-видимому, ему уже не было интересно отвечать на вопросы журналистов. Возможно, это ему никогда не было интересно, но он был не против – то ли из любезности, то ли из любопытства – принимать участие в этой игре и выдавать изысканно построенные, идеально сформулированные бонмо . Вместо интервью с глазу на глаз он устроил несколько пресс-конференций – это были настоящие спектакли для избранных журналистов. Он включал свой альбом, а потом отвечал на несколько вопросов. Точнее, он, мастер уклончивых ответов, изящно парировал почти все из них. Он перерабатывал старые афоризмы и шуточки в журнальные абзацы, готовые для публикации в самых важных изданиях. «Каково вам слушать свои собственные альбомы?» – спросил Джарвис Кокер, звезда бритпопа, модерировавший пресс-конференцию в Лондоне. «Я всё прослушал», ответил Леонард. Кокер спросил его о его последней награде. ПЕН-клуб Новой Англии, американская писательская ассоциация, присудил Леонарду Коэну и Чаку Берри первую в своей истории награду за тексты песен высокого уровня литературного мастерства; в жюри входили Боно, Элвис Костелло, Розанна Кэш и Салман Рушди. Леонард ответил: «Мне понравилось, что я разделил награду с Чаком Берри. «Перекатись, Бетховен, и сообщи новость Чайковскому» – хотел бы я написать такую строчку» [19].