Сильвия Симмонс - Леонард Коэн. Жизнь

Маска, которую сделал Розенгартен, была гипсовым слепком с лица Леонарда – это было лишённое выражения лицо с дырками на месте глаз и рта. Чувство собственного достоинства мешало ему прятаться за чужим лицом. Эта маска будет для него более прочной кожей, которая скроет его уязвимость и защитит его песни от грязи; кроме того, она покажет, что публичное лицо Леонарда – условность и что он сам осознаёт это. В фильме Ladies and Gentlemen … Mr. Leonard Cohen есть сцена, где он пишет на запотевшем зеркале в ванной слова caveat emptor – юридическое выражение, означающее, что покупатель приобретает товар на свой страх и риск. «Пусть человек, смотрящий на меня, знает, – сказал тогда Леонард, – что всё это отчасти мошенничество». Ещё Леонард, очевидно, помнил Дилана Томаса («О, сделай мне маску и стену – от твоих шпионов сокрыться, от их зорких эмалевых глаз и когтей в очках») и Ницше («Такой закрытый человек, который инстинктивно использует речь как способ промолчать и скрыть что-то… желает и настаивает на том, чтобы вместо него действовала его маска») [96] Дилан Томас, стихотворение «О, сделай мне маску…» («O make me a mask»); Фридрих Ницще, «По ту сторону добра и зла». Перевод мой. – Прим. переводчика. .

«Леонард чувствовал, что это поможет ему создать свою сценическую личность, – говорит Розенгартен. – Маска нейтральна, жизнь в неё вдыхает тот, кто её носит: то, как он двигает головой, глазами и так далее. Она обретает большую силу». В конце концов Леонард не стал надевать маску, но хранил её десятки лет. Позже Морт сделал ему с неё алюминиевую копию.

«Боже ты мой, – говорит Боб Джонстон. – Что это был за тур!» Он начался с девяти концертов в восьми европейских городах в течение двух недель, и основным топливом для его участников были ЛСД и мандракс. Леонард, одетый в костюм-сафари цвета хаки и размахивающий взятым у Генри Земеля хлыстом, был сумасбродным генералом Паттоном, ведущим вперёд свою расхристанную армию. Иногда, как в Гамбурге, его музыканты становились, скорее, пушечным мясом. Дело было 4 мая 1970 года, в день, когда в Кентском университете солдаты Национальной гвардии штата Огайо расстреляли нескольких студентов на демонстрации против Камбоджийской кампании. В начале второго отделения концерта Леонард решил выразить свою антиавторитарную и пацифистскую позицию необычным образом: дважды щёлкнул каблуками и вскинул руку в нацистском приветствии. Публика встречала его выход на сцену долгой овацией и огоньками спичек, но тут настроение изменилось буквально за секунду.

– [Огромная толпа] слетела с катушек, – вспоминает Джонстон, – они орали проклятия и швыряли на сцену предметы. Один парень побежал с пушкой по проходу между рядами. Он был всего в полутора метрах от сцены, когда охранники повалили его на пол. Чарли Дэниелс повернулся ко мне и говорит: «Я сваливаю отсюда» Я говорю: «Не шевелись: если кого и убьют, то Леонарда». Но толпа утихомирилась, когда Леонард взял гитару. Он сказал: «Ну что, всё, вы закончили?» Ему зааплодировали, он начал играть. Но это была какая-то старая песня на идиш. Он пошёл плясать по сцене на одной ноге, по-еврейски, и пел «Ай-иии, ай-иии», и люди снова начали орать и бросать предметы. Тогда он запел одну из своих песен, мы все вступили, и толпа успокоилась. Леонард всё время устраивал такие игры, и всё сходило ему с рук.

Правда, на следующее утро Дэниелс объявил, что уходит. «С меня хватит. У меня жена и ребёнок, а у вас нет. Я не могу тут рисковать жизнью из-за Леонарда Коэна». Только общими усилиями удалось уговорить его остаться.

В Лондоне Леонард читал свои стихи в Институте современного искусства и дал два концерта в Альберт-холле, билеты на которые раскупили моментально. В Великобритании его первый альбом недавно стал золотым, и второй занимал высокое место в чартах. Рецензент газеты «Гардиан» Робин Денслоу писал: «Аудитория модных хиппи была в истерическом восторге. Но я надеюсь, что они поняли, в чём суть Коэна». На случай если кто-то всё-таки не понял, Денслоу объясняет, что в песнях Леонарда отражается «специфически канадская духовная опустошённость» и что их месседж, если очистить его от поэзии, – «зацикленность на самом себе, цинизм, не-коммуникация; это два чужих друг другу человека, которые исступлённо занимаются любовью в тёмной спальне гостиничного номера» [8].

Леонард позвонил Нико, которая в этот момент тоже находилась в Лондоне, но она снова ему отказала. Он познакомился с несколькими женщинами, которые оказались щедрее. Ещё он купил для Сюзанны книгу под названием «Язык цветов» и надписал её, назвав Сюзанну «благоуханным дыханием среди зловонных жизненных бурь» [9]. Он сводил Корнелиуса, Джонстона и Билла Донована к своему лондонскому приятелю, у которого, по его словам, водилась лучшая кислота в мире. «Эта штука называлась «пустынная пыль»; можно сказать, ЛСД-плюс, – говорит Корнелиус. – Надо было взять иголку – булавка потолще уже не годилась – и положить эту коричневую пыль себе на язык, и с того количества, которое ты мог взять на кончик этой иголки, ты улетал так далеко, что тебя не отпускало шестнадцать часов». Они купили и употребили столько «пустынной пыли», что в аэропорту, чтобы никто не потерялся, тур-менеджер велел им всем взяться за руки и так идти к самолёту: «как на кубинском карнавале, – говорит Донован, – и все пели».

В самолёте до Вены стюардесса сообщила им, что, как говорят, в аэропорту их ждут три сотни фанатов. «Леонард сказал: «О, в Вене меня любят», – вспоминает Джонстон, – но когда мы приземлились и он вышел и помахал толпе, они все закричали: «Где Бабба?» Оказалось, что у Баббы Фаулера в Вене был большой хит, а он и сам не знал об этом». Но европейская публика обожала Леонарда, несмотря на все его провокации – может быть, именно поэтому он их и провоцировал, хотя не стоит забывать и о веществах, которые он принимал. Леонард заявлял, что не любит выступать, но к публике он испытывал исключительно чувства симпатии и благодарности. В Амстердаме он пригласил всех людей в аудитории к себе в отель, и в результате полиции пришлось применить силу. В парижском концертном зале «Олимпия» он пригласил публику подняться на сцену, и снова понадобились активные действия полиции.

Это был первый настоящий тур Леонарда, и он всё ещё учился выступать на сцене, но для первого тура получилось очень впечатляюще. В июле, как раз когда музыканты улетели из Франции в Нью-Йорк, в Париже состоялась премьера балета The Shining People of Leonard Cohen («Сияющие люди Леонарда Коэна») в постановке канадской труппы Королевский балет Виннипега. Хореография этого балета принадлежала Брайану Макдональду, выпускнику университета Макгилла, с которым Леонард встречался в 1964 году; саундтрек включал в себя декламацию нескольких стихотворений Леонарда, в том числе таких эротических вещей, как «Когда я снял покровы с твоего тела» и «Празднование», а также элементы электронной музыки.