Питер Акройд - Темза. Священная река [litres]

Река в сознании Диккенса была неразрывно связана с мыслью о смерти.

Интересно, что его старший сын тоже был заинтригован причинами и числом самоубийств на Темзе. Он расспрашивал сборщиков пошлин на мосту Ватерлоо, хорошо разбиравшихся в этом вопросе.

Вот здесь самое лучшее место! А если прыгать с середины пролета, разобьешься, а не утонешь, бедняга, вот что с тобой будет… Но если ты прыгнешь вот тут, сбоку, то попадешь прямо в поток под пролетом… Надо смотреть, где прыгаешь.

Как показывает начало “Нашего общего друга” (1865), поиски тел утопленников были в то время ремеслом, дававшим возможность заработать. Гаффер Хэксем плавает вечерами на своей лодчонке близ Лаймхауса, выискивая все, что имеет сходство с человеческим телом, и рассчитывая в случае удачи получить деньги как за труп, так и за одежду на нем. Как во всех городских сценах, нарисованных Диккенсом, здесь очень много правды. В конце XIX века, к примеру, власти Суррейского берега Темзы платили за каждый найденный труп 5 шиллингов (крону), тогда как на Мидлсекском берегу платили всего полкроны. Поэтому тела, как правило, везли в Суррей. Там их фотографировали и отправляли не в полицейский участок, а в приходский морг. Невостребованные трупы в конце концов сжигались по распоряжению коронера, одежда же сохранялась для возможного будущего опознания.

Всего в нескольких шагах от “Лестницы мертвеца”, в штаб-квартире речной полиции в Уоппинге, можно увидеть “книгу мертвых”, или “журнал несчастных случаев”, где перечислены печальные находки. Запись от 2 июля 1966 года, к примеру, гласит:

…на пирсе замечен пожилой, прилично одетый мужчина… Через несколько секунд посмотрели снова и как раз успели увидеть, как он с плеском упал в воду и его понесло отливным течением… Пока мужчина был в воде, он постоянно находился в поле зрения спасателей, которые не видели, чтобы он боролся за жизнь, и не слышали криков о помощи.

26 мая 1948 года под заголовком “Предполагаемое самоубийство” в журнале помещен отчет свидетеля: “Я услышал чей-то крик: ‘Прощайте!’ Оглянулся и увидел ноги мужчины, падающего за левый борт в кормовой части”. Речной полицейский добавляет: “Я отплыл на шлюпке, чтобы попытаться его спасти, но, когда я схватил его, он так отчаянно боролся, что сумел вырваться, и прежде чем я смог снова за него уцепиться, он утонул”. Он не желал быть спасенным. Чуть позже из воды достали “мужскую коричневую мягкую фетровую шляпу”.

Бывают дни, когда что-то подталкивает самоубийц к последнему шагу. Так, 31 декабря 1986 года произошло два самоубийства с промежутком в несколько часов. В 8.34 утра полицейские “обнаружили на южном берегу труп женщины”; в 13.15 “найдено мертвое мужское тело на Баттерсийском участке близ пристани Фолкон-уорф”.

Итак, в XX веке самоубийц меньше не стало. Их окрестили “прыгунами” (слишком пренебрежительное словечко для решившихся на такой шаг), а в середине столетия – “жмуриками”. В длительный период речного загрязнения оказавшийся в воде имел поровну шансов задохнуться и отравиться, и в стандартный спасательный набор входил зонд для откачки содержимого желудка. В 2002 году Королевская национальная служба спасения на воде начала действовать в отношении тех, кто прыгнул или упал в Темзу, совместно с речной полицией и береговой охраной. За год зафиксировано почти четыреста случаев. Зимой самоубийств больше, чем летом. Любопытно (и это доказанный факт), что обитатели столицы составляют лишь меньшую часть погибших в Темзе. Мать одного молодого самоубийцы, жившего в Стритеме, сказала репортеру “Гардиан” в декабре 2004 года: “Не было причин, чтобы он там оказался. Это заколдованная река. Она засасывает людей”.

Ряд самоубийств прошедшего столетия имеют необычные особенности. Один мужчина привязал к груди пакет с 3000 фунтов стерлингов, чтобы было чем заплатить за похороны. Другой утяжелил себя словарем и монетами почти на 200 фунтов. Некто, прыгнув в воду с грузом, оставил на илистом дне следы царапающих пальцев; похоже, он в последний момент пожалел о своем решении. Две юные сестры по неизвестной причине прыгнули в воду, связавшись воедино. Несколько молодых людей в шутку затеяли на берегу Темзы возню, в результате один из них полетел в реку; схватившись в воде за первый попавшийся предмет, он обнаружил, что держится за труп. Всеми этими тяжкими подробностями я обязан книге Рони Хорн “Другая вода” (2000) – одной из самых интересных работ о Темзе, вышедших за последние годы.

В воде трупы разлагаются медленней, чем на суше, где волосы и кожа особенно уязвимы. Но в низовьях реки тела могут ударяться о судовые борта и их расклевывают чайки. Диккенс отмечает, что кожа утопленников выглядит обесцвеченной и как бы обожженной, словно они погибли от огня, а не от воды.

Коронер, рассматривая дело о смерти в воде, скорее всего вынесет “открытый вердикт”, означающий, что о самоубийстве с уверенностью говорить невозможно. Такая осторожность вполне объяснима: не все найденные в реке трупы принадлежат самоубийцам. По ней во все времена плыли и жертвы убийств. Массовой гибелью людей сопровождались старинные битвы, когда, по словам одного хрониста XIV века, речная вода была красна от крови. Темза издревле предоставляла весьма удобный и эффективный способ избавиться от трупа. Средневековые лондонские анналы пестрят сообщениями о найденных в Темзе телах. В XVI веке “близ Рединга много было убийств и грабежей, и немало людей найдены убитыми и брошенными в Темзу”. В XVII веке разбойники, промышлявшие на дороге между Хаунслоу-Хитом и Колнбруком, клали трупы ограбленных в мешки, утяжеляли их и кидали в реку близ Датчета. В результате этот участок Темзы стали называть “колнбрукским кладбищем”.

В XVIII веке Темза и ее лондонские притоки приобрели особую известность как места, где убийцы избавлялись от трупов. У реки Флит (или “канавы Флит”, в каковую она превратилась) стояла таверна, где собиралась шайка преступников. В подвале там был люк, открывавшийся над самой водой; из него выбрасывали тела несчастных, которых завлекали в таверну и убивали. В начале XIX века в реке часто находили трупы членов противоборствующих бандитских группировок; только за один год таких тел было обнаружено тринадцать.

Подавляющее большинство этих преступлений так и не было раскрыто – несомненно, потому, что Темза действует как великий растворитель улик, мотивов и местных примет. Между тем тот факт, что лишь немногие из преступников были пойманы, мог наводить на иррациональные подозрения: не ответственна ли за убийства каким-нибудь образом сама река? В газетных публикациях XIX столетия Темзу часто изображали как зловредную силу, как действующее лицо мрачной повести о преступлении. Выходили популярные дешевые издания с такими названиями, как “Тайная Темза” и “Таинственные убийства на Темзе”. Их авторы использовали в своих целях дурную репутацию Темзы, сложившуюся в средне- и поздневикторианский периоды. В опубликованном позднее сборнике Эллиота О’Доннела “Великие тайны Темзы” (1928) рассказано о трех убийствах с расчленением, совершенных в Патни; автор высказывает предположение, что “убийца испытывал некую особую привязанность к этому району”. О другом участке реки – близ Дагнема – он пишет, что “после захода солнца крики о помощи со стороны берега звучали здесь нередко, и слышавшие их, если шли в одиночку, содрогались и ускоряли шаги”.