Питер Акройд - Темза. Священная река [litres]

Были и индивидуальные достижения. Летом 1822 года лорд Ньюри и пятеро его слуг за восемнадцать часов непрерывной гребли преодолели расстояние между Оксфордом и Лондоном. Летом 1880 года состязались в плавании человек и собака. Маршрут пролегал между Лондонским мостом и Вулиджем, и в “Иллюстрейтед Лондон ньюс” сообщалось, что “мужчина и псина, подбадриваемые большой толпой зрителей, бросились в воду в половине четвертого и поплыли по течению; на них с азартом смотрели тысячи человек”. Пес по кличке Давай-давай вскоре вырвался вперед; мужчина прекратил борьбу в районе Лаймхауса, отстав от животного на полмили. Хозяин пса выиграл пари в 250 фунтов.

С рекой были связаны и кровавые забавы. В XIX веке, к примеру, обычным зрелищем на берегах Темзы были группы охотников, стреляющих по всякой живности без разбора. Люди и сами порой становились жертвами собственной свирепости. У реки нередко происходили кулачные бои без перчаток. Близ Темз-Диттона есть печально известное место, называемое Маулзи-Херст, где бокс иногда заканчивался смертью одного из участников. В Криклейде процветали травля быков и петушиные бои. На Лондонском мосту устраивались рыцарские поединки.

Одним из самых долговечных речных праздников был, пока его не перенесли на сушу, парад лорд-мэра. Лондон посредством этого парада провозглашал свое владычество над рекой. Первое сообщение о таком параде датируется 1422 годом, но подобные церемонии, судя по всему, устраивались и раньше. В 1422 году нового лорд-мэра сэра Уильяма Уолдерна провезли по воде от монастыря Блэкфрайерз до Вестминстера, где он почтил память усопшего короля Генриха V. Было постановлено, что “олдермену и главам гильдий надлежит в день вступления лорд-мэра в должность сопроводить его в Вестминстер в барках без менестрелей”. За последующие тридцать лет гильдии Сити, надо отметить, построили и украсили со всей возможной роскошью свои собственные барки (и без менестрелей в праздники там не обходилось). В 1453 году новоизбранный лорд-мэр сэр Джон Норман оснастил за свой счет барку и украсил ее флагами и вымпелами. В ней “гребцы с серебряными веслами доставили его в Вестминстер, и за все он платил из своего кошелька”. Как сказано в манускрипте из коллекции Харли, “с нынешнего года верхом ездить в Вестминстер перестали и начали плавать туда на барках”. Из этого события родилась знаменитая песня лодочников: “Налегай на весла, Норман”. Гражданский ритуал превратился в спектакль, затраты гильдий, состязавшихся друг с другом в убранстве церемониальных барок, росли и росли. В 1624 году, к примеру, лондонские портные истратили на свое судно беспримерную сумму – тысячу фунтов.

Джон Татам, наблюдавший за процессией в 1660 году, описал “украшенные вымпелами и знаменами барки, на которых звучали гобои, корнеты, барабаны и трубы… и по пути двадцать пушек салютовали его светлости в знак радостного события”. Он отметил, кроме того, присутствие разнообразных аллегорических и мифологических персонажей – таких, как Океан, “который считается богом морей и отцом рек”. Это почитание водного божества отдает неким атавистическим культом, словно древнейшие ритуалы не были в ту “новую” эпоху вполне позабыты. Что мешает старинным верованиям и празднествам снова и снова возникать в разные периоды человеческой истории?

Водная процессия лорд-мэра происходила на протяжении четырехсот с лишним лет, пока в 1857 году все вопросы, связанные с рекой, не перешли в ведение Комитета по охране Темзы. Барки были либо поставлены на прикол, либо проданы лодочным клубам при оксфордских колледжах. Паб “Городская барка” в Чизике получил это название после того, как последняя из барок простояла возле него зиму. Тем не менее до сего дня лорд-мэра во время ежегодной пешей процессии сопровождает одетый в старинный костюм лодочник в ознаменование того факта, что лорд-мэр сохраняет звание “адмирала Лондонского порта”.

На реке или на берегу устраивались и другие празднества и торжества; например, в последние годы XIX века установилась мода на всевозможные иллюминованные суда. Это поветрие возникло словно бы ниоткуда и сошло на нет столь же быстро. В Марлоу по Темзе под звуки городского оркестра медленно плыли вереницы ярко освещенных “цветными огнями” судов. В Брее на воде красовалась полностью оснащенная шхуна, увешанная китайскими фонариками, в Диттоне по реке двигалась целая “Эйфелева башня”. В Датчете вниз по течению проследовала иллюминованная китайская пагода, в Борн-Энде катер был оформлен как “лунный лик”. Река стала неким Протеем, принимающим множество обличий. Здесь, кроме того, торжество соединения воды и огня, экстатическая карнавальная гармония противоположных стихий. В Кукеме местная пожарная команда расселась на огромной лодке с пылающими факелами, прихватив с собой ручной пожарный насос и деревянных лошадок. Устраивались и концерты: на барке, стоявшей на якоре посреди реки, пели певцы и певицы под аккомпанемент фортепиано, слушатели располагались на обоих берегах. Над Темзой неслись звуки песен “Где ты, Алиса?”, “Осуши свои слезы” или “Утраченный аккорд”. Часто исполнялись и танцевальные номера – такие, как “Усталый лебедь”.

В разнообразные церковные праздники в приречных деревнях Беркшира и Оксфордшира проводились ярмарки. Одной из самых знаменитых была Гринвичская, проходившая в понедельник после Пасхи и в праздник Троицы. Она была чрезвычайно популярна у лондонцев, считавших ее грандиозными “сатурналиями”, когда вся речная свобода и разнузданность выплескивались на берега и прибрежные холмы. Ярмарку посещало более ста тысяч человек, которые приезжали в фургонах или приплывали на пароходиках. Диккенс в одном из очерков пишет: “…на крылечках пивных полно народу – кто потягивает пиво, кто посасывает трубку; чуть ли не в каждом доме открылась чайная; скрипки нарасхват” [57] Перевод Т. Озерской. . Молодые люди обоего пола забавлялись тем, что скатывались с Холма одинокого дерева в Гринвиче так, что внизу получалась эротическая мешанина рук и ног. Дерево, давшее холму название, летом 1848 года повалил ветер, но празднествам это не помешало.

Река всегда ассоциировалась с половой распущенностью. В Саутуорке были улочки с такими красноречивыми названиями, как Шлюхино логово и Гнездо потаскухи, и с названиями чуть более эвфемистическими: Девичий переулок, Любовный переулок. Прибрежную деревушку Чизик тоже в свое время называли Шлюхиным логовом, а Мейденхед, который был популярным прибежищем неженатых парочек, – “девственной плевой Лондона”. Генри Уоллингтон Уок в своей “Темзландии” (1906) описывает “любовные игры на воде, все эти перешептывания, поцелуи и объятия”. Часто сообщалось о купальщиках-мужчинах, которые раздевались догола при дамах и принимались резвиться в воде. Один современник описывает “водоворот Харибды, где полсотни демонов плещутся в чем мать родила и с адским восторгом изрыгают непристойности”. Река поощряет сексуальную агрессию и эксгибиционизм.