Питер Акройд - Темза. Священная река [litres]

1784 годом датирована акватинта Роулендсона с изображением Воксхолл-гарденз; в мужской фигуре за столом в открытом отсеке недалеко от оркестра безошибочно угадывается Сэмюэл Джонсон. Когда Голдсмит увидел в тамошнем многоцветье единство сельской красоты и аристократической пышности, он, возможно, имел в виду воздействие самой реки, которая содержит в себе оба начала. Воксхолл, впрочем, посещали не только ради высокой культуры: там показывали удаль канатоходцы, полыхали фейерверки, взмывали в небо невиданные диковины – воздушные шары. Огонь и воздух справляли таким образом свой совместный праздник у воды. Что до еды, однако, то здешние порции считались смехотворно маленькими, и опытный официант, как утверждали злые языки, мог нарезать один окорок ломтиками так, что ими можно было покрыть все 11 акров (4,4 га) территории.

Два других популярных увеселительных сада – Креморн-гарденз и Рейнла-гарденз – располагались к северу от Темзы, в районе Челси. Сад Рейнла находился в восточной части нынешней территории Челси-Хоспитал-гарденз. Он стал коммерческим увеселительным заведением в 1742 году и просуществовал шестьдесят один год на обычной для берегового сада “диете”: воздушные шары, фейерверки, еда, питье. В нем была построена ротонда, превосходившая размерами римский Пантеон, с громадным камином в центре (ее интерьер изобразил Каналетто); сюда устремлялись все, кому нравилось “есть, пить, глазеть и толпиться”. Был там и китайский павильон, имелось и возвышение для оркестра, где играл юный Моцарт. Сад Рейнла перещеголял Воксхолл-гарденз, и в романе Смоллетта “Путешествие Хамфри Клинкера” (1771) Лидия Мелфорд уподобляет его “зачарованному дворцу волшебника, разукрашенному чудными картинами, резьбой и позолотой, освещенному тысячью золотых фонарей, с которыми не может состязаться само полуденное солнце” [58] Перевод А. Кривцовой. . Тамошняя ротонда была одной из многих подобных увеселительных строений на Темзе. Былое очарование даже и сейчас не вполне покинуло это место: здесь проводится ежегодная Челсийская цветочная выставка.

Сад Креморн-гарденз находился чуть выше по течению, на участке южного берега, большую часть которого ныне занимает электростанция Лотс-Роуд. Он открылся в 1840-е годы, почти через полстолетия после закрытия Рейнла. Там имелись театр, банкетный зал, танцевальный помост, зал для игры в шары и разнообразные беседки и гроты, без которых не обходился ни один прибрежный увеселительный сад. В 1848 году здесь состоялся первый полет “парового аэроплана”, который пролетел примерно 40 метров, после чего врезался в парусиновый барьер. Устраивались фейерверки и полеты воздушных шаров, но были и более сомнительные развлечения. В “Семи проклятиях Лондона” (1869) Джеймс Гринвуд описывает Креморн-гарденз в “разгар сезона”:

Примерно к десяти часам старые и малые, которых в тот день в саду было много, покинули его, утомившись развлечениями и предоставив раскидистым вязам, травянистым лужайкам, клумбам с геранью, оркестровым эстрадам, “храмам”, “помостам чудовищ” и “хрустальному кругу” Креморн-гарденз мерцать от бесчисленных газовых огней ради одной лишь танцующей публики. На танцевальном помосте и вокруг него вальсировало, прогуливалось и подкреплялось несколько тысяч душ, из которых, вероятно, человек семьсот были мужчины высшего и среднего достатка, прочие же – проститутки более или менее prononcees [59] Явные ( фр .). .

Местный баптистский пастор назвал этот сад “питомником всевозможных пороков”. Владелец подал на пастора иск о клевете, но ему присудили сущие гроши. В 1877 году в приступе средневикторианской чопорности сад закрыли. Ныне от него остался только клочок земли, сохранивший, однако, былое название.

Были и более мелкие увеселительные сады – например, Черри-гарденз (Вишневый сад) в Ротерхайте в XVII веке; на смену ему пришел “чайный сад”, просуществовавший до конца XIX столетия. Вишни, однако, растут на этом месте и сегодня.

Увеселительные сады своего рода имелись и прямо на реке. В XIX век е островок на Темзе, называвшийся Ореховым (хоть и порос ивняком), был преобразован в остров развлечений: на нем построили гостиницу и концертный зал. Купивший его театральный импресарио Фред Карно переименовал его в Карзино. Карно рекламировал его как “пуп земли для любителей реки”, но предприятие не пережило Первой мировой войны. На островке затем попытались устроить “Ривьеру на Темзе”, организовав паромную переправу с южного берега, но эта затея тоже не увенчалась успехом.

Идея плавучего ресторана впервые возникла в XVII веке, когда в 1636 году Джон Рукс попросил королевского соизволения открыть посетителям доступ на судно, стоящее на Темзе. Там он обещал предоставлять гостям “все кушанья и услуги, кои доступны в тавернах и харчевнях, особливо в летнее время”. Судьба этого начинания неизвестна, однако в целом историю плавучих гостиниц и ресторанов на Темзе не назовешь историей выдающегося успеха.

Большое увеселительное судно, стоявшее на приколе напротив того места, где ныне высится Игла Клеопатры, вполне уместно называлось “Каприз”. Оно открылось для посетителей в XVII веке, и сохранилась гравюра, на которой оно высится посреди реки и выглядит весьма величаво и респектабельно. Построенное из дерева и разделенное на ряд отсеков для дневных и ночных удовольствий, оно было снабжено высокой надстройкой с балюстрадой, где гости могли подышать свежим воздухом. Вначале его посещала фешенебельная публика, в том числе дамы в шелках и кринолинах, которых перевозили с берега на лодках. Один моралист того времени назвал это судно “музыкальным летним домом для увеселений знати, где можно встречаться и вволю амурничать”. Пипс посетил “Каприз” 13 апреля 1688 года и истратил там шиллинг. Но, как и большинство подобных мест на реке, заведение в конце концов приобрело сомнительную репутацию: компании “низкого пошиба” предавались там “нескромным танцам”. В 1719 году Том Д’Эрфи написал песню о том, как

В том же столетии один немецкий путешественник заметил, что “продажные женщины имеются там в немыслимом числе, и те, кто прибегает к их услугам, могут брать их с собой в Сады Купидона” (то есть в сады Кьюпера – в Кьюперз-гарденз на ближнем берегу). Постепенно “Каприз” пришел в негодность, и кончилось тем, что судно разобрали на дрова.

Одна постоянная жалоба на прибрежные сады отражает особенность самой реки. Посещавшую их публику считали слишком уж неоднородной, считали некоей взрывоопасной смесью “верхов” и “низов”, в которой при случае легко могла вспыхнуть драка и даже бунт. Фанни Берни в романе “Эвелина” (1778) пишет о Воксхолле, что “там то и дело потасовка, то и дело беготня, то и дело вопли и визг”. Мы уже имели случай отметить вольный дух Темзы, ее демократизм. Такая же атмосфера окружала и прибрежные увеселения, где царило относительное равенство между знатью и простонародьем. “Здесь, – писал один обозреватель, – можно встретить кого угодно: от его светлости герцога Графтона до выходцев из приюта найденышей, от миледи Таунзенд до приблудного котенка…”