Константин Провалов - В огне передовых линий

Но вернемся к боям на гунайском направлении. Силы были слишком неравными. Гитлеровцам удалось захватить половину горы Геиман, потеснив оттуда батальон Катаева. Сам комбат погиб. Его заменил старший лейтенант Григорий Ковтун. Однако 2-й батальон, которым командовал старший лейтенант Николай Головко, еще держался на южных скатах высоты. И вот Головко звонит на наблюдательный пункт Руцинского, докладывает:

— У меня здесь сидит командир батальона, который получил от командарма задачу сбить немцев с Геймана. Что делать?

Руцинский смотрит на меня: что делать?

— Пусть сбивает, если приказано.

Сбили. «Чужой» батальон отбыл опять в резерв командующего армией.

На другой день нас сбросили с горы Гунай. А резервов почти нет, неатакованных участков тоже. На фронте обороны 694-го и 691-го стрелковых полков вовсю разгораются такие же ожесточенные бои, как и на левом фланге дивизии.

И опять телефонный звонок на моем НП, и опять вдруг. На этот раз — линейный надсмотрщик с дивизионного узла связи.

— Докладываю со столба, товарищ генерал. Подо мной командир какого-то батальона, спрашивает дорогу на Гунай-гору.

Выясняется, что наш связист устранял разрыв телефонной линии и для этого залез на телеграфный столб. Тут и подошел батальон, который по приказу генерала Камкова должен был отобрать у противника гору Гунай. А дороги туда комбат не знал, стал выспрашивать. Красноармеец наш сообразил, что об этом надо доложить.

Меня от его сообщения даже покоробило. Связи с командармом у нас опять не получается — то она есть, то нет. И вот бьем растопыренными пальцами. Ну, пойдет этот батальон в атаку. Ну, положит капитан людей. А дальше?

— Передайте командиру батальона, — приказываю телефонисту, — чтобы ждал меня рядом с вами. Выезжаю…

Комбат оказался упрямым: ничего не хочет слушать — давай ему атаку.

— Вы в конце-то концов намерены подчиниться?

Видать, в голосе у меня появилась какая-то особая интонация, упрямство капитана поутихло. Я вызвал из Гунайки 3-й батальон 696-го стрелкового полка, выдвинул оба батальона к высоте, накоротке провел рекогносцировку, и мы после артиллерийского налета атаковали противника. Атака прошла удачно, Гунай снова оказался в наших руках. К сожалению, ненадолго. 30 сентября после ожесточенных неравных боев мы потеряли и эту высоту, и гору Гейман.

28 сентября противник силами 46-й пехотной дивизии и моторизованной дивизии СС «Викинг» после массированной авиационной подготовки и короткого, но мощного артналета нанес новый удар в полосе обороны нашего соединения — на участке Красное Кладбище, хутор Червякова. Батальон 691-го стрелкового полка стойко выдержал этот удар и отбил атаку гитлеровцев.

Но, как мы уже знаем, наступление немецко-фашистских войск имело самые решительные цели, и автоматчики 46-й пехотной дивизии не прекращали атак, которые неизменно поддерживались большими силами авиации, артиллерии и минометов. Чтобы читатель имел представление об артиллерийско-минометных средствах 46-й пехотной дивизии врага, назову конкретные данные. В дивизии, согласно ее организации, [16] См.: Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933―1945 гг. Пер. с нем. М., 1968, т. II, с. 178―181. насчитывалось: легких и средних минометов (калибра более 81 мм) — 138, 75-миллиметровых пехотных орудий — 20, 150-миллиметровых пехотных орудий — 6, 105-миллиметровых полевых гаубиц — 36, противотанковых орудий разных калибров — 75. На вооружении пехотных подразделений также состояло 333 ручных и 110 тяжелых пулеметов. Все пехотинцы были вооружены автоматами. Несмотря на отсутствие у нас танков и другой бронированной техники, нельзя сбрасывать со счетов эффективное использование противником своих многочисленных противотанковых орудий. Легкие, а потому в горах сравнительно мобильные, они поднимались гитлеровцами на высоты и оттуда вели огонь осколочными гранатами по амбразурам наших дзотов, по огневым точкам.

Подразделения 694-го и 691-го стрелковых полков мужественно держали свои рубежи, перемалывая живую силу врага. Но и сами несли при этом немалые потери. В 1-м батальоне 691-го полка погибли комиссар батальона политрук Ф. Д. Войтюк, командиры 2-й и минометной рот. Во 2-й стрелковой роте, которая оборонялась на главном направлении наступления 72-го пехотного полка противника в районе хутора Червякова, в боевом строю осталось всего 18 бойцов. Замолк последний станковый пулемет К нему бросился начальник штаба батальона старший лейтенант А. М. Пивень.

— Ладьте покуда «максимку», товарищ старший лейтенант, а я прикрою вас «карманной артиллерией», — сказал раненный в руку пожилой усатый боец из шахтеров и выполз из дзота. Он пристроился за корневищем могучего дуба, поваленного взрывом бомбы, не торопясь достал из вещмешка, как картошку, семь лимонок и, вырывая зубами чеки, стал деловито бросать гранаты по наступающему врагу. А тут и заговорил станковый пулемет старшего лейтенанта Пивня.

Гитлеровцы были вынуждены вновь откатиться к подножию высоты.

Но 29 сентября сильно поредевший 1-й батальон 691-го стрелкового полка не смог уже выдержать натиска превосходящих сил врага и отошел на высоту с отметкой 567,6, что в полутора километрах северо-западнее селения Маратуки. Создалась угроза флангового удара гитлеровцев по боевым порядкам 1-го батальона 694-го стрелкового полка, державшего горную дорогу от Красного Кладбища к Перевальному. Я приказал Кипиани, чтобы он, прикрывшись заслоном, быстро отвел батальон непосредственно к Котловине и занял оборону на высотах в двух километрах северо-западнее этого селения…

Тогда, в конце сентября 1942 года, я не задавался вопросом: а есть ли у командующего 18-й армией какие-либо более существенные возможности для усиления 383-й стрелковой дивизии? Что ее требовалось усилить хотя бы одной стрелковой бригадой — это было ясно еще до начала наступления на туапсинском направлении. Но коль командарм вынужден «затыкать дыры» то одним, то другим батальоном, оказавшимся у него под рукой, ждать иной помощи не приходилось.

Однако после войны удалось прочитать, что еще 29 сентября Ставка Верховного Главнокомандования указывала командующему войсками Закавказского фронта, в частности, следующее:

«1. Вместо глубоко эшелонированной сильной обороны части 18-й армии оказались разбросанными и, несмотря на общее превосходство в силах, на каждом отдельном направлении оказывались слабее наступающего противника.

…3. Не пытались восстановить положение в первые же дни, сосредоточив необходимые силы и перейдя в решительную контратаку, а усиливали обороняющиеся части небольшими силами, что давало возможность противнику бить их по частям». [17] ЦАМО, ф. 1704, оп. 1, д. 30, л. 10.