Валерий Мясников - Неизвестная солдатская война

Произошло всё так быстро, что Амос Шитиков, который шёл за мной шагах в двадцати, ничего не понял. И кричит мне:

– Гришка, ты что спятил?! Зачем по женщинам стрелял?

– Так и по мне ж они стреляли…

– Какого хрена брешишь, кто там по тебе стрелял.

– А ну пошли…

У пожилой женщины в руках зажат маленький пистолетик, и ствол ещё теплый. В этот момент у неё задвигались ноги. Я крикнул:

– Амос, берегись!

Бросился к ней и вытащил из руки пистолет.

У девушки оружия не оказалось. Хотели проверить, мертвы они или только ранены. Но тут Шитиков закричал:

– Стой! Хендэ хох!

Неподалеку из тех же зарослей, откуда выбегали эти женщины, выскочили трое мужиков. Но эти сразу остановились, а один охотно подбежал к нам. Он оказался украинцем, но, как объяснил, давно жил в местной немецкой деревне. В эту деревню недавно вошли наши войска, и жители побежали сюда прятаться. Мы узнали у него, как выйти на шоссе, и пошли дальше своей дорогой. Только теперь уже страхуя друг друга от подобных неожиданностей.

Амос Шитиков был хороший разведчик, надёжный друг и, кстати, талантливый человек. Замечательно играл на аккордеоне, на баяне. Даже сам музыку сочинял. Одно, как его называли, «классическое произведение» особенно запомнилось. Называлось оно «Марш от Бреста до Берлина». Исполнял его Шитиков на немецких губных гармошках. Были у него три такие гармошки, все разной величины и по-разному звучали. С ними Амос расставался только тогда, когда шёл в разведку. Когда он исполнял этот «марш», никаких комментариев не требовалось. Мы узнавали 41-й год, 42-й, 43-й и даже конкретные события: вот пересекли польскую границу, вот находимся на отдыхе, вот – на передке…

Погиб Амос, когда я уже был в госпитале, 3 мая 45-го года. Война уже практически закончилась. Ребята по Берлину ходили свободно. Потом мне Роговский рассказывал: на одной из берлинских улиц человек десять наших полковых ребят, среди которых был и Амос Шитиков, накрыл немецкий фаустник.

«До соше подошли а здесь опысать нельзя обоз машыны танкы друг на друга лезут фрыцы убегают Мы в лес и к своим Но по дороге встретили девушек немок Так мы ............ Ай я.я. и бегом дальше Через пол часа наши танкы начали ломать все подряд а наша работа была поливать розбегающых фрицев Поработали крепко».

Из оперативной сводки Совинформбюро за 15 марта 1945 года:

«Немецкие «летучие военно-полевые суды» заседают день и ночь и пачками выносят смертные приговоры. И всё же они не успевают рассматривать все дела о дезертирстве. Поэтому нацистские офицеры зачастую расстреливают солдат без всякого суда и следствия. Пленный солдат 234-го полка 56-й немецкой пехотной дивизии Иозеф Дуллинг рассказал: «22-го февраля в нашем батальоне были расстреляны без суда 15 немецких солдат за то, что они оставили позиции». (т. 8, с. 120)

«16 марта Перед городом Нойштат нас немцы остановили и мы топтались до самого утра нечего не могли зделать Здорово власовцы держались Гады же руские и на руских хвост подымают».

– Главным препятствием перед Нойштадтом стала дорога, которая была сплошь забита брошенной немецкой техникой. Наши танки вели огонь и одновременно работали на этой дороге как бульдозеры. А о власовцах мы узнали от пленных, которых взяли в Нойштадте. Держались власовцы до последнего и в плен не сдавались. Потому знали, что прощения им не будет. Бросить фронт и бежать в немецкий тыл они тоже не могли – там их немцы расстреляют.

Смотришь, морда рязанская, а лопочет по-немецки. Многие так хотели выдать себя за немцев. Но ни у кого не получалось. Тем более переводчики быстро разбирались, кто немец, а кто нет. Мы тогда власовцев ненавидели люто. Считали их всех добровольными предателями. Если в разведке власовец встретился, сразу очередь ему в живот. Хотя после этого и приходится другого языка добывать… И Польшу им простить не могли. Ведь это же власовцы, переодевшись в красноармейскую форму, специально вырезали поляков целыми сёлами, чтобы тем самым вызвать ненависть к Красной Армии.

Мы не сразу узнали, что среди власовцев было немало наших военнопленных, которые вступили в эту армию, чтобы только спасти свою жизнь, а там, надеялись, перейдут через линию фронта. Всё оказалось не так просто как нам преподносили политруки и агитаторы из политотдела. А мы всех власовцев клали без разбору, под одну гребёнку…

На мой суд, так тех, кто стоял перед выбором – стать власовцем или смерть принять, надо было простить. А истинных предателей, тех сволочей, которые резали поляков, прощённые назвали бы сразу. И уверен, что ни один предатель от возмездия не ушёл бы. Ни один! Тогда не та обстановка была, чтобы можно было спрятаться за чужие спины.

«17 марта После арт подготовкы прорвали оборону Заняли город Нойштат и деревню Реда Перед городом Рамель и Яново обратно немцы и власовцы задержали нас Сейчас мы видим город Гдыню и Балтийское море в бинокль Хорошо выдать как идет погрузка на порохода С крейсеров б'ет тяжелая артилерия Как попадет снаряд в дом так и следа нет вот Это Да!».

– Немцы стремились уйти через Гдыню морем.

Из оперативной сводки Совинформбюро за 13 марта 1945 года:

«Северо-западнее Гдыни наши войска заняли ряд населённых пунктов. Противник, прижатый к Данцигской бухте, отчаянно сопротивляется. Советские пехотинцы, танкисты и артиллеристы наносят врагу непрерывные удары и настойчиво продвигаются вперёд. Занят железнодорожный узел Реда, находящийся в 13 километрах от Гдыни. Ожесточённые бои идут у внешнего обвода данцигско-гдынского укреплённого района. За день уничтожено до 3 тысяч солдат и офицеров противника». (т. 8, с. 116-117)

Из оперативной сводки Совинформбюро за 22 марта 1945 года:

«Развивая успех, наши войска вышли к городу Нойштадт. Всю ночь, не стихая, шли ожесточённые уличные бои. К утру город был очищен от гитлеровцев. В Нойштадте захвачены большие трофеи, в том числе склады с военным имуществом». (т. 8, с. 130)

«18 марта Сегодня целый день наступали и ни хуя не продвинулись два раза город брали Рамель и оба раза нас фрицы выгоняли по пизде мочалкой».

– Чтобы накрыть немцев в Гдыне, надо было взять Рамель. Но место страшно неудобное. Слева крутой увал, а справа к нему болото подступает. Между валом и болотом остаётся только одна дорога, которая ведёт в Рамель. А за Рамелем – простор до самой Гдыни – только жми на педали та на гашетки.

Засел этот Рамель у нас костью в горле. Нам же очень хотелось побыстрее до Гдыни добраться, чтобы не дать немцам уйти морем. Ох и мясорубка же была на этой дороге. Если передний танк подбивают, задний должен был стаскивать его в сторону. Пехоты сколько положили здесь… Танки так и шли гусеницами по трупам наших солдат – туда, обратно, снова туда. Потом видел, что от тех солдат осталось. Как засушенные в книге бабочки – одна распластанная по земле пропитанная кровью шинель.