Александр Черваков - Две стороны. Часть 3. Чечня

Потом колонна долго стояла – КрАЗ-заправщик пробил радиатор, уткнувшись капотом в зад впереди идущей машины и перекрыв всю дорогу. Его оттащили танком, освободив путь, а шофер-контрактник заправщика принялся за его ремонт при свете фар другого грузовика. Стремительно темнело, снег валил хлопьями, укрывая всё белым покрывалом. Колонна постепенно стала уменьшаться – часть подразделений останавливалась с приказом занимать оборону, остальные ехали дальше.

Вскоре Щербакову тоже поступил приказ съехать с дороги, взяв левее. Танк остановился на небольшой поляне, слева окруженной стеной непролазных деревьев, справа возвышался высокий утес, заросший густым кустарником. Прямо под уклон виднелся большой танковый окоп, оставшийся от прежде стоявшего здесь танка или БТР. 157-й заехал в него, устремив пушку куда-то вниз, куда – не видно в темноте и бешено летящем снеге. Чуть выше танка остановился ГАЗ-66 с прицепленной к нему спаренной зенитной установкой ЗУ-23-2.

«Окоп углубить нужно», – подумал лейтенант Щербаков, спрыгивая на дующую горячим ветром трансмиссию. На ней уже грелся наводчик Кравченко, вскоре к ним присоединился механик Обухов.

– Обухов, ты хоть автомат с собой бери! – стукнул в плечо механика Щербаков.

– Да он спрятан там, – нехотя ответил замерзший Обух.

– Возьми, сказал! – Щербаков отвесил пинок механику.

Потом они сидели втроем на грохочущей трансмиссии, сжимая в руках холодные автоматы и глядя, как пехота пытается развести костер в старом, наполовину засыпанном окопе.

– Сейчас бы пожрать чего, – сказал отогревшийся на горячем ветру Кравченко.

– Покури и пройдет, – Щербаков вытащил "Приму" из помятой красной пачки и протянул Олегу, – с Обухом поделись, – лейтенант достал и себе отсыревшую сигарету.

– Еще минут пять, и глушить двигатель надо, – сквозь грохот дизеля крикнул Щербаков Обухову, – неизвестно, когда заправка будет.

Заглушили танк минут через пятнадцать, до последнего оттягивая встречу с холодом. Тишину поначалу нарушали лишь звуки остывающего двигателя и свист ветра, но потом, где-то далеко впереди, глухо загрохотали взрывы, застучали очереди крупнокалиберных пулеметов, едва различимые в вязком туманном воздухе. И так с небольшими перерывами.

Решили просто закрыться в танке, так как вокруг всё равно ничего не видно и не слышно за непрерывным воем ветра. Поначалу Щербаков пытался что-нибудь рассмотреть в "ночник", но в нём только мельтешение зеленых точек. Ночью приказано оставаться на дежурном приёме, и Щербаков сидел, надвинув на лоб шлемофон, порой морщась от шуршащих помех в наушниках. Но в конце концов он, вымотанный холодом, голодом и долгим маршем, заснул в быстро остывающем на ветру танке. Кравченко с Обуховым в это время давно спали. Всю ночь Щербакову снились кошмары, и наутро он проснулся от холода в отвратительном настроении.

Рождественское утро 7 января такое же морозное и туманное, снег периодически срывается с низко нависшего свинцового неба. Видно только метров на сто вокруг. Вновь завели танк, стали греться на трансмиссии. Наконец с ПХД (Пункт Хозяйственного Довольствия), притащили подмерзший хлеб, в армейских бачках-термосах еще теплую кашу с тушенкой и несладкий чай. После завтрака с помощью ГАЗ-66, а потом при помощи десятка пехотинцев зенитную установку затащили справа на утес. Теперь у ЗУ появился широкий сектор обстрела. Там поставили расчет из двух человек. Снизу в окопе остался стоять 157-й, правда, ни из танка, ни с ЗУ за снегом и туманом опять ничего не разглядеть.

К 10 часам утра поступил приказ заправляться. Танк выехал из окопа и, развернувшись на месте, поехал в сторону командно-наблюдательного пункта батальона, находящегося в полукилометре от его позиции. Там же располагались заправщики, минометный взвод, один из мотострелковых взводов. У заправщика стоял, перекачивая дизтопливо в почти опустевшие баки, 172-й.

Заканчивая заправку, Щербаков увидел подходящего к танку старшего прапорщика Василевского.

– Саня, привет! Помоги САУшку дернуть.

– Привет! А что, не заводится?

– Да "гусянка" лопнула, нужно САУ сначала с неё стащить, а потом заново надевать.

– Сейчас баки долью и подъеду, – сказал лейтенант.

Через полчаса САУ стащили с разорвавшейся гусеницы и вокруг самоходной артиллерийской установки засуетились бойцы артбатареи, матерясь и гремя инструментами. Ремонтом командовал Рома Василевский.

«Спасибо, Санёк. Выручил! – Саня Арсентьев, командир АДН, пожал руку Щербакову. – Давай по пятьдесят капель за Рождество. – капитан вытащил из-за пазухи бутылку водки. – Роман! – позвал он прапорщика. – Тащи тару!»

Когда Арсентьев разливал пахнувшую спиртом прозрачную жидкость в алюминиевые кружки, послышался рев приближающегося танка. Из-за поворота, грохоча дизелем, вырулила "Танюша" командира танковой роты Абдулова.

– Вот и выпил за Рождество, – глядя на грозно смотрящего с башни танка комроты, сказал Щербаков.

– Не ссы, Саша! Сейчас и командиру нальем! – Арсентьев плеснул из бутылки водку в кружку и протянул спрыгнувшему на запорошенную снегом землю Абдулову.

– Здорова, Олег! Давай за Рождество выпьем. Саня вон твой молодец, помог нам САУшку сдернуть с «гусянки», – похвалил Щербакова капитан.

– Ну давай, – Абдулов чокнулся со всеми, включая Щербакова, опять-таки сурово зыркнув на него из-под надвинутого на лоб шлемофона, и залпом выпил.

– Чего не докладываешь? – выдохнув спросил Олег у Сашки.

– Товарищ лейтенант, за время Вашего отсутствия происшествий в третьем танковом взводе не случилось…

На 8 января приказано рыть землянку, копать туалет, рисовать карточку огня танка, хотя вокруг почти ничего не видно за периодически идущим снегом или сменяющим его густым туманом. С рытьем землянки ничего не получалось – пытались рыть в разных местах, но везде сначала шел тонкий слой мерзлого грунта, а дальше земля, перемешанная со щебнем, копать её просто невозможно – лопата и лом высекали искры, а глубина практически не увеличилась. В конце концов плюнули и решили пожить пока в танке, авось, переедем вскоре на новое место, где земля получше. Под туалет приспособили кусты неподалеку. Карту огня танка Щербаков нарисовал по ближайшим, видимым в прицел ориентирам. Так и прошел очередной короткий день.

Опять ночь. Танк изредка заводят, чтобы согреться от дующей теплом трансмиссии. Щербаков сидит в башне на приеме, периодически смотрит в командирский прибор ночного видения. Через какое-то время он вылезает на трансмиссию, пинками будит заснувших под горячими потоками воздуха Кравченко и Обухова, заставляет заглушить двигатель. Вновь далекий глухой звук рвущихся снарядов и треск очередей. Через несколько часов танк остывает полностью и всё повторяется вновь. В перерывах, чтобы отвлечься от холода, тяжелых мыслей и неотстающих "бэтэров", Александр читает найденную им где-то книгу "Томминокеры" Стивена Кинга, своего любимого писателя.