Александр Черваков - Две стороны. Часть 3. Чечня

Вечером на вытоптанном плацу проходило построение батальона, потом ужин, ночью проверка постов. По ночам в городе изредка слышались выстрелы, порой одиночные, иногда очередями. Чаще всего огонь вели милиционеры на блокпостах – в городе действовал комендантский час, и ночью стреляли без предупреждения на все звуки или во всё, что движется. Стоило начать стрелять на одном блокпосту, как вскоре стрельбу подхватывали на следующем, и вскоре грохотало по всему городу. Через какое-то время всё постепенно успокаивалось. Но порой стрельбу провоцировали оставшиеся в Грозном боевики, маскировавшиеся под мирных жителей. Диверсантов потом вычисляли и ловили на зачистках.

Ночевал чаще всего Щербаков прямо на трансмиссии танка, в тесной землянке стояла духота. Ночи тёплые, черное небо усыпано звездами. Глядя на мерцающие серебряные точки, лейтенант часто думал о далёкой Родине. Вроде бы и небо здесь точно такое же, но всё же это чужая земля.

Танк Щербакова прятался в окопе на тех же позициях 5 МСР, командовал ею Саня Тищенко. Саня, здоровый старший лейтенант, оборудовал у себя на позициях «качалку» из подручного железа, где занимался сам и разрешал «качаться» всем желающим. Бывало, скажет проходящему мимо Щербакову: «Привет, Санёчек! Посты проверяешь? Заходи "на чай"». У Тищенко и медсестры Марины (или, как все её уважительно называли, Марины Юрьевны) случился роман, и теперь они жили вместе. Марина, симпатичная блондинка лет двадцати пяти, перебралась из медпалатки в большую ротную землянку, где для неё и Сани вырыли отдельную комнату, отгородив занавеской от остальной «казармы». Руководство батальона отнеслось с пониманием к ситуации и влюбленным не препятствовало. Забегая вперед, нужно сказать, что Александр и Марина, по возвращении в ППД, поженились.

Взвод лейтенанта Щербакова, как и в Шелковской, был определен в штурмовую группу. Красная и зеленая ракета – выход штурмовой группы, танки третьего взвода мгновенно заводятся и собираются в колонну у штаба батальона, где уже ждет взвод 4 МСР. Пехота по отделениям прыгает на броню – и вперед, куда прикажут. Чаще всего выезжали на различные зачистки совместно с ОМОНом, в основном в Заводской район Грозного, в частный сектор или на заброшенные промзоны. Александру нравились такие мероприятия – всё не так скучно сидеть в расположении. К тому же сейчас 2 МСБ в открытые столкновения с противником не вступал, в городе орудовали мелкие диверсионные группы, их отлавливали и порой на месте уничтожали отряды ОМОН и СОБР. У Щербакова на зачистках была возможность пообщаться с бойцами этих подразделений, которых все уважали, и они с таким же уважением относились к танкистам. Один раз Александр даже сфотографировался с их спецвооружением – автоматическим пистолетом Стечкина и снайперской винтовкой ближнего боя ВСК-94.

На время отсутствия Абдулова с Терского хребта прислали начштаба ТБ Эдика Кукушкина, и теперь он жил в большой землянке, ранее вырытой для командира роты. Эдуард Кукушкин как начальник штаба танкового батальона был образцовым офицером. Вся документация у него всегда в порядке, всё оформлено правильно и в срок, подшито и пропечатано. Сам он одет с иголочки, форма с кучей нашивок в любых условиях опрятная, берцы начищены до блеска. Но вот штатного места в танке начальнику штаба не предусмотрено. Во время боевых действий НШ Кукушкину приходилось сидеть в штабе, хотя он рвался в бой. Эдуарда не пускал комбат. В своё время Эдик служил в отдельной танковой роте морской пехоты, носил форму морского пехотинца, а теперь, сидя в штабе за документами, очень переживал оттого, что вместо штурма вражеских позиций ему приходится писать какие-то штабные бумажки и наградные листы на отличившихся в бою танкистов.

Через положенное время вернулся Абдулов, стало полегче. Жизнь текла своим чередом, слово «война» уже не звучало так часто. Батальон занимался тем же, что делал бы в мирной обстановке – занятия, учения, теория и практика. Как в обычной жизни проходили мероприятия, посвященные дням рождения офицеров, присвоениям очередных званий и вручению наград.

Все расслабились, и вновь начались случаи неосторожного обращения с оружием и нарушения воинской дисциплины.

Один «дембель», стоящий в карауле, решил вытащить из гильзы пулю калибра 12,7 красивого красного-бордового цвета, «на память». Он начал ковырять гильзу плоскогубцами, в результате патрон взорвался у него в руках, оторвав два пальца. «Дембеля» вместо дома увезли в госпиталь.

Недавно прибывший контрактник тоже недолго задержался в батальоне. Ему был отдан приказ снарядить пулеметную ленту спаренной зенитной установки 23-миллиметровыми снарядами. Один из снарядов, похожих на большой патрон, никак не хотел залезать в железную ленту, и контрактник не придумал ничего лучшего, как забить его туда молотком. От удара по капсюлю осколочно-зажигательный снаряд сдетонировал и взорвался, оторвав контрабасу несколько пальцев и выбив глаз.

Еще одно происшествие случилось во время мероприятия, на котором обмывали награды. Молодой контрактник сержант Мамаев, прибывший в первую танковую роту, часто проводил свободное время с такими же контрактниками из ремонтного взвода. В ремвзводе «порядки» были попроще, поэтому контрабасы-ремонтники любили выпить «без палева», а если удавалось, выкурить «косячок». Мамаев, пользуясь тем, что офицеры танковой роты ушли на обмывание наград, решил сходить в гости к своим новым друзьям. Там контрактники сначала употребили припасенную водку, а потом еще и «дунули». Откуда Абдулов и Кукушкин получили информацию, что сержант Мамаев проводит время у ремонтников, неизвестно, но, узнав об этом, встали из-за праздничного стола и пошли его искать.

На позиции спускались сумерки, солнце закатилось за Терский хребет. Увидев офицеров, направлявшихся в сторону железного вагончика, где «отдыхали» контрабасы, стоявший «на шухере» солдат из ремвзвода побежал предупредить контрактников.

– Там это, офицеры с танковой сюда идут! – запыхавшись, сказал солдат, заглянув в дверь к отдыхающим.

– Бля, это за мной! – со страхом в голосе промолвил Мамаев, которого после косяка пробило «на шугняки». Он вскочил с места и выбежал из вагончика. Контрактник понимал, что если его найдут сейчас и учуют запах водки, то будут бить и очень сильно.

Казалось бы, взрослые люди, практически одного возраста, да и Мамаев не солдат-срочник. Но уж так сложилось, что на употребление алкоголя офицерами и прапорщиками «по поводу» смотрели сквозь пальцы, солдат же и контрактников за это карали нещадно. Об этом знал и Мамаев. Выбежав в сгущающуюся темень, он судорожно заметался среди деревьев, не зная, где прятаться. Через дорогу контрактник заметил силуэт вагончика, накрененного на один конец. Сержант бросился в его сторону, спотыкаясь о кочки. Рядом с вагончиком в окопе стоял танк, а чуть поодаль маячил танкист-срочник, вышедший на ночное дежурство. Контрактник забежал в вагончик, там никого – двое других танкистов ушли «в гости» к соседнему экипажу. В тусклом свете лампочки Мамаев увидел пирамиду, где находились два оставшихся автомата экипажа. Контрабас схватил один из них и выбежал наружу.