Дэвид Шефф - Красивый мальчик. Правдивая история отца, который боролся за сына [litres]

Это означает, что мет-зависимые, вероятно, могут выздороветь.

Хорошая новость для родителей наркоманов. Конечно, я желал, чтобы Ник выжил, но, конечно, мне хотелось для него чего-то большего. Я хотел, чтобы он снова был здоров, чтобы у него все было хорошо. Несмотря на то что результаты исследований не окончательные и всё еще вызывают дискуссии, они позволяют надеяться, что он сможет выздороветь, если откажется от употребления наркотиков. Если он откажется…

Мы с Карен пообедали на Найт-стрит, затем поплелись вверх по склону холма к «дому графа Олхоффа», как мы назвали этот особняк. Граф Олаф – злодей из серии книг Лемони Сникета «33 несчастья», которые мы читали Джасперу и Дэйзи. Мы прошли мимо курильщиков, стоящих перед зданием, и вошли в чугунные ворота. Сад во внутреннем дворике, через который мы двигались, десятилетиями впитывавший сигаретный дым и запах наркотиков, казалось, был непригоден для поддержания какой-либо жизни.

Мы приехали, чтобы вместе с Ником пройти сеанс семейной групповой терапии. Эти встречи проводились в сырой и холодной комнате. Мы и другие родители, супруги или партнеры сидели вместе с нашими наркоманами на потертых диванах и складных стульях. Консультант, заботливая, как бабушка, с хриплым, «пропитым» голосом (хотя не пьет вот уже двадцать лет) втягивала нас в разговор.

– Ник, скажи своим родителям, что значит для тебя их приезд, – предложила она на первой нашей встрече.

– Да без разницы. Нормально.

Эти встречи производили мучительное, душераздирающее впечатление. Мы познакомились с другими наркозависимыми и их семьями. Одной из наших новых знакомых стала девятнадцатилетняя девушка: наивное детское личико, взъерошенные волосы стянуты в два хвостика кофейного цвета, глаза грустные. Она была лишена права опеки над своим ребенком: малыш родился с метамфетаминовой зависимостью. Она сама выглядела бы как ребенок, если бы не следы уколов. Среди других пациентов были героин-зависимые, курильщики марихуаны и старый алкоголик, напоминавший персонажа фильма «Дни вина и роз» [21] «Дни вина и роз» (Days of Wine and Roses) – черно-белый фильм режиссера Блэйка Эдвардса 1962 года по пьесе Дж. Миллера. Главные герои, супруги Джо и Кирстен, деградируют из-за алкоголизма, теряют работу и несколько раз едва не погибают. .

Мы выслушивали их истории. Алкоголик постоянно уходил от детей и их матери, даже не попрощавшись. Потом он являлся домой и извинялся. «После четырех-пяти раз мои извинения потеряли для них всякий смысл», – рассказывал он. А потом они сами ушли от него. И тогда он обратился в наркологический центр.

Один юноша, чуть старше Ника, с бесцветными волосами и глазами, приехал в Сан-Франциско из Нью-Йорка изучать архитектуру, но, как он объяснил, «метамфетамин изменил планы».

Нет ничего удивительного в том, что почти половина пациентов программы в Сан-Франциско были геями, сидящими на «Тине», как они называют метамфетамин. Спид, метамфетамин – беда многих городских гей-сообществ, что заставляет вспомнить 1970-е годы, времена еще до появления СПИДа, считает Стивен Шоптау, психолог факультета семейной медицины Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. По оценкам специалистов в области здравоохранения, до 45 % геев, живущих в Сан-Франциско, Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, пробовали кристаллический метамфетамин. Среди впервые выявленных ВИЧ-инфицированных 30 % регулярно употребляют этот наркотик. В Калифорнии у геев, употребляющих метамфетамин, в два раза выше вероятность стать ВИЧ-позитивными, чем у тех, кто воздерживается от этого наркотика. И гетеросексуальные, и гомосексуальные мужчины и женщины употребляют метамфетамин для секс-марафонов. Под воздействием метамфетамина секс может продолжаться намного дольше и вызывать более яркие ощущения. Действительно, на ранних стадиях наркотик может заставить человека чувствовать себя «энергичным, общительным, уверенным в себе и сексуальным», как говорит Гантт Гэллоуэй, ученый, работающий в Лаборатории по исследованию фармакологии наркозависимости Исследовательского института при Калифорнийском медицинском центре. «Но вскоре они теряют способность к сексуальному возбуждению. К этому времени наркоман, скорее всего, уже пристрастился к таким сексуальным отношениям, которые не привлекли бы его, не употребляй он наркотики, – то есть как раз к тем отношениям, которые способствуют распространению вируса».

ВИЧ-позитивный гей, участвующий в той же программе, что и Ник, наркоман, который сидит на метамфетамине вот уже семь лет, говорит дрожащим шепотом. «Я потерял б о льшую часть зубов, – он показывает одинокую пару коренных зубов внизу. – Легкие у меня дырявые». Трясущимися руками он задирает свою футболку и выпячивает впалый живот, усеянный язвами: «Они никак не заживают. Я кашляю кровью вместе с кусочками желудка. У меня постоянно все болит».

Во время нашего третьего семейного сеанса Ник, подбадриваемый своим консультантом, признался нам с Карен, что он не собирается возвращаться в колледж.

– Я сделал это для вас, – объясняет он. – Я хочу работать. Я хочу некоторое время пожить один. Мне нужна независимость.

Мы вышли из «замка графа Олхоффа» навстречу резкому, пронизывающему ветру. Плотнее запахнули куртки и довольно долго шли по Филмор-стрит до городского административного центра. Карен, как и я, в шоке от решения Ника отказаться от учебы. Честно говоря, я до сих пор только на словах признавал, что Ник – наркоман. Лечение в наркологическом центре необходимо, думал я, но у него все будет хорошо. Я воспринимал Ника не так, как других зависимых, которые сидели рядом с нами на групповой встрече. Ник – умный парень, он просто немного оступился, вышел из-под контроля. Я пропустил мимо ушей предостережение нашего друга и был уверен, что за четыре недели в наркологическом центре его приучат к воздержанию от наркотиков и достаточно испугают, чтобы он осознал, что был на грани краха собственной жизни. И на этом кошмар закончится. Он вернется в колледж, окончит его и заживет нормальной жизнью.

Лелея свои фантазии, я возмущался позицией консультантов центра, которые высказывались достаточно ясно. По их мнению, самым важным делом была реабилитация. Все остальное следовало отложить до лучших времен.

К концу нашей прогулки в моей голове созрела другая интерпретация его слов. Ник просто откладывает учебу в колледже. Вот и все. Это другое дело. Я постарался освоиться с этим новым сценарием. Нику уже восемнадцать лет. Многие откладывают учебу на какой-то период, и в дальнейшем у них все прекрасно складывается.

Во время встречи на четвертой неделе пребывания в центре Ник снова нас удивил. На этот раз он сказал, что решил остаться здесь еще на некоторое время, и спросил, нельзя ли ему переселиться в общежитие для «завязавших» наркоманов. По мнению доктора Линг, «длительность периода воздержания – лучший показатель того, что человек сможет продержаться еще дольше». Меня это несколько испугало – я хотел, чтобы все это побыстрее закончилось, хотел, чтобы сын выздоровел. Но тем не менее план показался вполне разумным. К тому же, признаться, я со страхом думал, что может случиться, если он вернется домой.