Дэвид Шефф - Красивый мальчик. Правдивая история отца, который боролся за сына [litres]

После рецидива Карен, Джаспер и Дэйзи разговаривали с Ником по телефону, но не виделись с ним. Мы, как могли, старались объяснить детям, что происходит с Ником. Но наше дежурное объяснение «Он болеет» перестало их устраивать. Оно мало что объясняло, только сбивало с толку. С их точки зрения, симптомы болезни – это что-то вроде кашля, жара или боли в горле. Ближе всего к пониманию болезни Ника был образ, придуманный Джаспером, – о дьяволе и ангеле, которые борются за душу Ника. Несмотря ни на что, они скучали по нему. Мы с Карен были против приезда Ника в Инвернесс. Нам нужно было время, чтобы решиться. Ник, по-видимому, с пониманием относился к этому. Мы честно признавались себе, что не готовы к тому, чтобы он приехал домой, особенно после того последнего раза. После украденных чеков, погони за его машиной, проникновения со взломом в наш дом и дом наших друзей, после совершенных им краж, после мучительных мыслей о том, что его убили и везут труп через всю страну в Сакраменто, Рено, Биллингс, Монтану. Но в конце лета мы отправились в отпуск на Гавайи, на остров Молокаи, и Карен предложила использовать бонусные мили и пригласить Ника присоединиться. Наконец-то она решилась на встречу с ним. Нам обоим казалось, что безопаснее встретиться на нейтральной территории, к тому же во время отпуска легче возобновить общение.

В день прибытия Ника мы в полном составе поехали встречать его в аэропорт Молокаи, где была только одна взлетно-посадочная полоса. Как обычно, воссоединение – это буря эмоций от радостного возбуждения до крайней нервозности.

– Дэйзи, у тебя заложен твой маленький носик, – весело говорит Ник, поднимает ее, крепко обнимает и кружит. – Как я рад тебя видеть, малышка!

– И тебя, молодой человек, – обращается он к Джасперу, присев на корточки, чтобы их глаза были на одном уровне. – Я скучал по тебе больше, чем солнце скучает по луне ночью.

Он сжимает его в объятиях.

Во время долгого пути в палаточный лагерь в машине повисла атмосфера некоторой неуверенности и неловкости, но потом Джаспер вспомнил про истории о Пи Джи, и мы снова вернулись на безопасную территорию.

Ник начал свой рассказ:

– Пи Джи Фамблбамбл, величайший детектив Лондона, проснулся.

Он старался говорить с британским акцентом, имитируя высоту голоса и тональность рассказчика из мультфильма «Приключения Рокки и Буллвинкля».

– Как всем известно, Пи Джи Фамблбамбл – величайший детектив во всем Лондоне. Однако тем из вас, кто провел всю свою жизнь в пещере или в хижине, погребенной под снегом, я просто скажу, что, если у вас что-то случится – пропадет попугай, в комнату залезет грабитель, не будет сиропа для блинчиков, – есть только один человек, к которому стоит обратиться. Этот человек, как вы, вероятно, догадались, единственный и несравненный инспектор Пи Джи Фамблбамбл. Дети хотят быть похожими на него, мужчины страшно завидуют ему, а женщины тают только от упоминания его имени.

Ник уже много лет рассказывал детям истории из жизни Пи Джи и Леди Пенелопы. Дети их обожали. Ник продолжал:

– Это высокий и худой человек, тонкий, как леденец на палочке, с ухоженными длинными усами, подкрученными вверх. У него большой нос крючком. Он может преследовать преступника по запаху не хуже обычной ищейки. Уши чуткие и великоватые. Волосы начинают седеть и выпадать на макушке, а глазам необходима помощь в виде очков в круглой проволочной оправе. Энергичный и отважный, он стареет с большим достоинством. Руки у него большие, пальцы узловатые. Кадык круглый и выпирающий совершенно изумительным образом.

История о Пи Джи заняла б о льшую часть времени поездки до лагеря. После заключительных слов о том, что Пи Джи арестовал подлого профессора Джулиана Пипскуэйка, дети начали просвещать Ника насчет последних школьных новостей и отношений с друзьями.

– Таша стала еще противнее, все время передразнивает меня, – пожаловалась Дэйзи. – Она не обращает внимания на Ричарда, который следует за ней повсюду. Он даже плачет.

– Чванливая, самодовольная девчонка, – сказал Ник, не выходя из образа британца Пи Джи.

Мы всё ехали, глядя в окна на пейзажи с землей красного цвета.

Вдруг Джаспер тихо спросил:

– Ник, ты не будешь больше употреблять наркотики?

– Ни в коем случае, – ответил Ник. – Я знаю, что вы все беспокоитесь, но со мной все будет нормально.

Они затихли. Мы смотрели на красную глинистую местность, замечая первые проблески полосы прибоя.

Вернувшись в наш лагерь на пляже, мы катались на взятых напрокат велосипедах, играли на песке и плавали в море. Карен читала вслух «Остров сокровищ» в тени пальмы.

Мы пошли в город поесть мороженого в магазинчике, где стояли стулья с плетеными из скрученного провода спинками и ножками. Ассортимент был чисто гавайский – сладкий картофель, зеленый чай и батончики с орехами макадамия.

Меня поразило то, как слились наши две реальности. Вероятно, так работает рудиментарный механизм выживания. Сейчас я не вспоминал о наших бедах, я был захвачен красотой природы и любовью к своим детям, которые мирно общались друг с другом. Я чувствовал себя так, будто нас всех начисто отмыли волны океана и теплый тропический бриз. Я смотрел с надеждой на будущее Ника, задвигая мрак его зависимости на задний план (но не забывая об этом ужасе), и наслаждался величием окружающей природы. Закат, чистая зеленоватая вода, поэзия в музыке, звучащей с компакт-дисков в машине: Леннон, исполняющий «Джулию», Ван Моррисон со своими песнями «Недели в астрале». Зло на время отступило.

Ночь была наполнена пением сверчков и шорохом мышей, шныряющих по деревянному полу. Из палатки с тремя односпальными кроватями доносился голос Ника, который читал Джасперу и Дэйзи перед сном. Он выбрал книгу «Ведьмы» и начал читать с того места, где остановился более двух лет назад.

Попрощавшись в аэропорту, мы сели в разные самолеты: Ник полетел в Лос-Анджелес, мы – в Сан-Франциско.

Через неделю мы с Джаспером и Дэйзи поехали в Пойнт-Рейес-Стейшн, чтобы забрать почту. Это оказалась стопка счетов, письма из школы с расписанием на новый учебный год и письмо для Джаспера – от Ника. Джаспер осторожно открыл конверт, развернул листок, вырванный из блокнота, и начал читать вслух. Своим аккуратным почерком Ник писал: «Я все ищу способ выразить, как мне жаль, потому что этих слов недостаточно. Я понимаю, что эти деньги никогда не восполнят все то, что я украл у вас, учитывая тот страх, и беспокойство, и безумие, которые я принес в твою юную жизнь. По правде говоря, я не знаю, какие слова подобрать, чтобы извиниться перед тобой. Я люблю тебя, но я и не переставал тебя любить. Я беспокоюсь о тебе, но я и всегда беспокоился. Я горжусь тобой, но от всего этого не легче. Мне кажется, я могу предложить тебе вот что: ты растешь, становишься старше, и, когда бы я тебе ни понадобился – поговорить или еще что-нибудь, – я всегда буду рядом. Раньше я бы не смог пообещать тебе это. Я буду рядом. Я буду жить и строить свою жизнь, стану кем-то, на кого ты сможешь опереться. Надеюсь, что это важнее, чем эта дурацкая записка и эти восемь однодолларовых банкнот».