Марат Гизатулин - Булат Окуджава. Вся жизнь — в одной строке

— Жена у него очень симпатичная была. Все любовались, как они под ручку шли в школу.

Но Булат был совсем необычный.

— Мужчин у нас в коллективе было мало, в основном женщины. Он нам сразу понравился, — рассказывала Екатерина Ермолаевна Гончарова приехавшим из Москвы в Шамордино художницам Надежде Приходько и Ирине Засенко. Как же — с университетским образованием, да ещё из Москвы!

— Да, нам он сказал, что приехал из Москвы, — подтверждает учительница начальных классов Екатерина Фёдоровна Цыганкова.

И не у них одних осталось в памяти, что он приехал из Москвы, а не из Тбилиси, — может, он действительно так говорил? А может быть, просто упоминал, что он москвич, рассказывал о Москве больше, чем о Грузии, ведь, прожив в столице одиннадцать из первых шестнадцати лет, Окуджава всегда ощущал себя москвичом.

И вот ещё что сразу все отметили — он оставался совсем чужим и непонятным для большинства сельчан. И ладно бы, если бы только потому, что он человек из другого мира, не знакомый с местными обычаями и нравами. Думается, что, кроме разницы в воспитании и образовании, близко сойтись с людьми Булату мешали некоторые особенности его характера, в том числе — обострённое чувство собственного достоинства.

Другое дело — Галина. По своему социальному статусу она, дочь полковника, сначала была воспринята как чужая, не их круга женщина, так что многие, даже вспоминая её сейчас, говорят, что она была богатая, из богатой семьи. Зоя Александровна Родина в разговоре с нами несколько раз повторила: «У неё родители были знатные», «Галя богатая была».

Сказать так о Булате никому в голову не приходило, то есть по социальному статусу они его числили своим. И, тем не менее, всегда улыбчивая, со всеми приветливая Галина быстро нашла общий язык с коллегами и соседями и надолго полюбилась им.

«Воображал он, конечно, не признавал нас. Жена, в отличие от него, была очень добрая и обаятельная», — улыбается Екатерина Фёдоровна Цыганкова. В деревне люди всё-таки были более простыми и открытыми. Булату же казалось наоборот. И вот ещё что запомнилось почти всем — был он всегда чистый, наглаженный, очень аккуратно и даже элегантно одетый. Хорошей хозяйкой, видно, была Галина.

Учителя встретили его дружелюбно, почтительно. Правда, их сначала несколько коробило, что он слишком уж всё о себе выкладывает, не таится. Но потом привыкли.

Так пишет Булат Окуджава в рассказе «Частная жизнь Александра Пушкина, или Именительный падеж в творчестве Лермонтова». Это подтверждает и рассказ Екатерины Ермолаевны заезжим художницам: «Булата Шалвовича мы полюбили всей душой, он нам показался человеком интересным, много рассказывал о своей жизни, о том, как он войну прошёл, как жил в Грузии».

Примерно то же говорила и Вера Ивановна Анчишкина, с мужем которой Булат довольно скоро свёл более короткое знакомство. Они собирались вечерами вчетвером — Булат с Андреем Ивановичем и их жёны, играли в домино, гуляли.

Но большинству коллег совсем не показалось, что он так уж «всё о себе выкладывает, не таится». Напротив, запомнилось, что был он замкнутый, «весь в себе», к тому же всё время что-нибудь ему не нравилось.

Елена Александровна Зайцева:

— Булат недоволен был, не хотел тут работать, школа плохой ему казалась.

Вера Яковлевна Кузина:

— В школе он вёл себя очень замкнуто, вечно недоволен, недоволен жизнью…

Ну, в общем, здесь нет ничего удивительного — с кем-то человек сходится ближе, делается откровенней, с другими — нет. Понятно, что с Гончаровыми он больше общался — они были соседями, кроме того, выяснилось, что Михаил Илларионович воевал, так же, как и Булат, под Моздоком, только в другой роте. Хорошие отношения с Гончаровыми сохранились надолго, и в последующие годы, бывая в Шамордине, Булат Шалвович обязательно заходил к ним.

Что удивительно: супруга Гончарова, несмотря на тогдашнюю дружбу и соседство, утверждает:

— А вот чтобы Булат Шалвович пел что-нибудь под гитару или читал стихи — этого мы никогда не слышали.

Очень странно, ибо есть масса свидетельств людей, совсем не так близких в то время Булату, но слышавших песни под гитару в его исполнении не раз и не два.

Через неделю привыкли ко мне. Я стал своим. Деревня была хорошая. Нравы нетронутые. Помню, с кем бы ни встретились на улице — знакомый, незнакомый, — непременно здоровались, и старики, и дети, все [22] Окуджава Б. Куда поступал Онегин / Интервью брала И. Ришина // Первое сентября. 1992. 17 окт. С. 3. .

Ну, то, что здоровались, вряд ли можно счесть знаком какого-то особенного расположения — так поступали в любой деревне, причём по отношению не столько к своим, сколько именно к незнакомым людям. Здесь Окуджава немного переоценивает тогдашнюю свою популярность — для большинства сельчан он так и остался совсем чужим и непонятным. И не потому, что был человеком из другого мира. Наверное, он даже и старался как-то адаптироваться в новой среде, но сохранял дистанцию, чтобы не дошло до фамильярности.

В первое время близким приятелем Булата был Виталий Светлов. Оба преподавали одни и те же предметы, к тому же Светлов хорошо играл на аккордеоне и пел. Он даже руководил струнным оркестром в детдоме. За Верой Лапшиной тогда уже стал ухаживать её будущий муж Борис Кузин, учитель начальных классов, живший в Каменке. Супруги Кузины вспоминают, как по вечерам, когда они допоздна засиживались на крылечке её дома, мимо дефилировали Булат и Виталий с гитарой и аккордеоном, на ходу сочиняя для них различные серенады:

— Они с этим, со Светловым — один с баяном, другой с гитарой — ой! На весь монастырь песни. Люди спят, они горланят!

Правда близкой дружбы у Булата с Виталием так и не получилось, на что были свои причины, о которых позже.

А вот что вспоминает Е. Ф. Цыганкова, молодая в то время учительница, ещё незамужняя:

— У нас такие «складчины» были. Собирались мы, молодые преподаватели, на разных квартирах, один раз и у него. И всегда он с гитарой, пел очень хорошо и играл на гитаре. Пел в основном романсы. Мы были молодые девчонки. Каждый приносил, кто что мог. Однажды ответственным был он и пообещал нам утку с яблоками. Не знаю, как уж он на примусе смог её приготовить, но утка получилась очень жёсткая…

Почти всё свободное время учителя проводили вместе, ведь у них не было ни радио, ни газет, ни электричества. Учительница математики Родина, тоже хорошо помнящая Булата с гитарой, рассказывает:

— Дома мы не сидели, всё время вместе проводили — или в волейбол играли, или на лыжах ходили вместе.

Здесь, возможно, и кроется объяснение того, почему Гончарова не помнит Булата с гитарой. У неё уже была семья, двое детей, поэтому ходить на такие «складчины» или на волейбольную площадку не было времени.