Марат Гизатулин - Булат Окуджава. Вся жизнь — в одной строке

Когда я вернулся с фронта и поступил в университет, меня приняли без экзаменов. Тихое восхищённое «ура» сопровождало меня по университетским коридорам. Улыбки и комплименты обволакивали меня и убаюкивали. Стоило мне, например, заявить, что Гоголь — великий русский писатель, как тотчас раздавались аплодисменты в мою честь. В воздухе висело устойчивое мнение, что если молодой человек воевал, значит, он — почти уже филолог. На лекции я ходил редко: всё было как-то некогда. Меня не наказывали. На всех торжественных вечерах я выступал с воспоминаниями о том, как мы воевали, и это шло в зачёт. И главная беда заключалась не в том, что люди, преисполненные радости победы, были чрезмерно снисходительны к одному маленькому представителю победившей армии, а в том, что всё это я принял на свой личный счёт [26] Окуджава Б. Частная жизнь Александра Пушкина, или Именительный падеж в творчестве Лермонтова. .

Конечно, есть здесь определённые преувеличения, здесь Булат Шалвович, наверное, излишне строг к себе, и эта строгость, вероятно, появившаяся после описываемых событий, не является ли главным уроком, полученным им из той лекции?

И ещё одному научил этот случай будущего «выступальщика»: всегда, где бы он ни выходил на аудиторию впоследствии, с ним была шпаргалка, где было написано, какие песни и стихи и в каком порядке он будет исполнять.

А теперь интересующихся подробностями дальнейшего развития событий в сельском клубе отошлём перечитывать рассказ «Частная жизнь Александра Пушкина, или Именительный падеж в творчестве Лермонтова», а сами двинемся дальше, но напоследок ещё хоть на минутку дадим слово нашему любимому лектору:

Собравшиеся молчали. Я посмотрел на часы — прошло две минуты. Кто-то робко кашлянул… О, если бы он раскашлялся как следует и надолго! Бывает же такая форма кашля, когда всё тело сотрясается, лицо багровеет и грохот стоит необычайный. Или, например, начал бы переговариваться с соседом, сказал бы, например, громко: «Вась, а Вась, чего это он там? Пошли домой…» Тут бы я сказал с насмешкой: «Конечно, слушать о Пушкине — пустая трата времени, лучше завалиться на печь…» Или что-нибудь в этом роде. Но в клубе стояла тишина… А ведь мог здесь оказаться кто-нибудь и выпивший. Взял бы и запел… Тут бы я развёл руками и сказал председателю: «Ну, знаете, в такой обстановке не лекцию о великом поэте читать, а молотилку крутить. Я шесть километров ехал сюда по морозу! Вы думаете, это мне нужно? От диссертации время оторвал…» И быстро-быстро сошёл бы со сцены — и в двери!

Рассказ заканчивается тем, как едет лектор обратно в тех же санях, что приезжали за ним, как дорогой переживает свой позор и в сердцах выбрасывает в снег университетский значок, с которым никогда не расставался. Мы не знаем, было ли такое в действительности с автором, скорее нет, значок всё-таки он не выкинул. Можно сказать наверняка, что тогда автор ещё не пересмотрел отношение к своему университетскому диплому и продолжал гордиться высшим образованием. Во всяком случае, на фотографии 1952 года среди преподавателей школы № 5 города Калуги Булат красуется всё с тем же университетским значком. Постепенно, постепенно менялись его мировоззрение и самооценка.

Разумеется, кроме лекций и десятидворок, были и другие формы развлечения. Большим почётом в школе пользовалась художественная самодеятельность. Ставили спектакли, с которыми потом ездили по клубам в разные деревни — в Каменку, в Васильевку, в Курыничи… Участвовали почти все учителя, а в спектакле «Бесприданница» по пьесе Островского одну из главных ролей играл сам директор Солохин.

Вера Яковлевна Кузина:

— У нас самодеятельность была, такие артисты были, прямо куда!.. Особенно когда выборы были, народу собиралось пропасть!

Выборы вообще были чуть ли не главным праздником в деревне. Сани наряжали, дуги разукрашивали, лошадям разноцветные ленты в гриву заплетали, танцы, частушки, хороводы до утра… Все веселились — и стар и млад.

Булат, кроме того, говорят, со своими учениками сочинял и разыгрывал какие-то сценки, сам пел. А ещё зимой они всем классом ходили на лыжах, довольно далеко, за десять километров. Бывшая ученица Анна Гостева вспоминает, как на привале Окуджава угощал всех взятым из дома провиантом — салом с хлебом.

Вначале-то на лыжах он и стоять как следует не мог. Каждый день после уроков они с Галиной ужинали и шли кататься. Галя ходила хорошо, а Булат сначала часто падал, но довольно быстро научился.

Спорт в школе любили. Большой популярностью пользовались шахматы. Зимними вечерами прямо в учительской устраивались турниры, которые затягивались до поздней ночи, а случалось, и до утра. Утром здесь же, в учительской, вывешивалась турнирная таблица, к которой первым делом устремлялись все учителя. Играли Гудков, Окуджава, Кузин, Светлов тоже любитель был, но самым заядлым игроком был директор Солохин. Играл он плохо, но очень азартно. Всякий раз удивлялся, проигрывая. Причитал: «Какой я дуропляс! Как же я не заметил! Как же это так я упустил!» — «Михал Тихоныч, успокойся, успокойся». — «Как тут успокаиваться, я же дуропляс настоящий!»

Тот, кто садился с ним играть, горько жалел потом об этом: закончить игру было невозможно.

Николай Михайлович Гудков смеялся, рассказывая:

— Игра в шахматы… От директора нельзя было отделаться. Выкуривали по пачке папирос. «Давай ещё разок, я тут ошибся, ну давай ещё разок!» — и так до трёх часов ночи. А завтра с утра на урок…

В одной из калужских газет довелось найти любопытный, но малодостоверный рассказ о шамординских шахматных баталиях:

Играл Булат Шалвович хорошо, лишь учитель физкультуры Борис Харитонович Кузин играл с ним на равных. «Если Окуджава проигрывал, — вспоминает Борис Харитонович, — то горячился, нервничал, говорил, что летом к нему приедет из Москвы его одноклассник Виктор Корчной и всех здесь в шахматы разобьёт в пух и прах» [27] Холопов А. Сельский учитель // Булат. Знамя. Меценат. № 9 (48) 15 ноября 2002 г. .

Здесь вызывает сомнение не только то, что никому тогда не ведомого ленинградца Корчного, к тому же на семь лет младшего, Булат якобы называет одноклассником, но и реакция на проигрыши, похоже, перепутана с директорской. Да и сказать, что Булат играл хорошо — сильное преувеличение.

Но больше всего в школе любили волейбол. Прямо перед входом в школу была волейбольная площадка. Почти всё светлое время дня там самозабвенно сражались учителя. И не только в неучебное время — даже между сменами или во время свободных уроков. Составилось две команды: одна состояла из Михаилов и Михайловичей, другая из всех остальных. Капитаном команды Михайловичей был физик Николай Михайлович Гудков. Кроме него, в команду входили учитель физкультуры Михаил Илларионович Гончаров, директор Михаил Тихонович Солохин. В другой команде были Борис Кузин, Булат Окуджава, историк Николай Ефимович Якушов.