Марат Гизатулин - Булат Окуджава. Вся жизнь — в одной строке

Пренебрежение к руководителям школы Окуджава выражал открыто. Когда т. Кочергин ознакомил его с приказом РОНО о недопуске его до работы, Окуджала (Так! — М.Г. ) сказал: «Ну, хорошо, я с тобой еще поговорю».

Все это создало в школе невозможную для работы обстановку и привело к резкому снижению дисциплины и успеваемости уч-ся.

Прилагаю тетради уч-ся 5 кл. «б» …(нрзб)нова С., у которого тетрадь не проверялась с 24 октября по 24 ноября, и ученика Сальникова С. с образом (видимо, образцом. — М. Г. ) классной работы, проведенной 28 декабря. (Стихотворение написано Окуджава, в нем фамилии уч-ся 8 класса, а Окуджава классный руководитель.)

Записка написана 1 февраля, то есть через полмесяца после того, как Окуджава уволен и осуждён. Спрашивается, зачем? А затем, что стало понятно: обиженные учителя не успокоились и пишут жалобы во все инстанции. Вон уже и бюро обкома комсомола в Калуге из-за их писем собирается.

Положение складывалось не в пользу руководства народного образования Калужской области. Надо было что-то срочно делать, а именно — убрать основных смутьянов из Высокиничей куда подальше. Но не просто куда подальше, ведь нужно было ещё как-то умаслить молодых скандалистов, чтобы они перестали бузить.

И их срочно переводят: одного в Калугу, другую в Детчино — тоже, как и Высокиничи, райцентр, соседний. Майя Суховицкая говорит, что ей в облоно тоже предлагали Калугу и даже чуть ли не завучем в какую-то школу. Но она предпочла Детчино по вполне понятным причинам. Она не собиралась оставаться в Калужской области, она дни считала, когда истекут положенные по распределению три года, чтобы вернуться в Москву. И в течение этого времени рассчитывала часто в Москву наведываться. А это было гораздо удобнее делать из Детчина, чем из Высокиничей. Там и главное шоссе, связывающее со столицей, там и железная дорога рядом.

Булату же рассчитывать на переезд в Москву даже в отдалённом времени не приходилось, поэтому Калуга для него была идеальным местом новой работы. Назначение их на новые места состоялось 4 февраля, через три дня после докладной записки Свириной в облоно, согласно которой Булата Окуджава не в Калугу нужно было переводить, а в какой-нибудь таёжный посёлок с поражением в правах.

А через день после нового назначения из Москвы в Калугу приходит распоряжение восстановить на работе в Высокиничах Окуджава и Суховицкую.

Скандал получился нешуточный, и теперь уже Ивану Ивановичу Сочилину не о судьбе директора Высокиничской школы — о своей судьбе впору было беспокоиться. И тогда противная сторона решила показать, что тоже умеет письма писать. Только теперь уже в бой ринулась Калуга. А что ещё оставалось делать заведующему облоно?

И Сочилин пишет докладную записку на имя министра просвещения РСФСР И. А. Каирова. (IV) (V)

Это очень обстоятельная «записка», и приводить её здесь целиком будет лишним, тем более что какие-то обвинения в адрес Булата Окуджавы перекочевали в неё из докладной Свириной. Начал Иван Иванович издалека — с Шамординской школы:

Распоряжением № 2 от 6 февраля 1951 года заместитель Министра просвещения тов. Языков С. М. предложил мне восстановить на работе в Высокиничской средней школе учителей русского языка и литературы ОКУДЖАВА Б.Ш. И СУХОВИЦКУЮ М.С.

Излагаю обстоятельства дела.

В августе 1950 года в распоряжение Калужского облОНО Управлением кадров Министерства просвещения РСФСР были направлены молодые специалисты, муж и жена, Окуджава Б. Ш. и Смольянинова Г. В., окончившие в 1950 году филологический факультет Тбилисского государственного университета. Молодые супруги были назначены на работу в Шамординскую среднюю школу Перемышльского района. Учителю Окуджава была предоставлена работа в 5–7 классах, так же как и его жене Смольяниновой. Три старших класса (8, 9 и 10) в этой школе продолжал вести третий преподаватель русского языка СОЛОХИН, имеющий также высшее педагогическое образование и преподававший русский язык и литературу в старших классах и в предыдущие годы.

Окуджава в 1950–1951 учебном году работал в Шамординской средней школе неудовлетворительно, не выполнял указаний директора, не проверял тетради, плохо готовился к урокам, вообще скептически относился к педагогической работе, считал, что все «неучи», что ему не могут делать замечаний по работе, т. к. он окончил университет.

По окончании 1950–51 учебного года Окуджава обратился в облОНО с просьбой перевести его из Шамординской средней школы, так как он не намерен преподавать русский язык в 5–7 классах, что он не специалист русского языка, что он должен преподавать только литературу в старших классах средней школы, как окончивший университет. Тов. Окуджава было разъяснено, что учителю словеснику в любом классе средней школы неизбежно приходится уделять много внимания преподаванию грамматики русского языка.

Учитывая настойчивые требования тов. Окуджава облОНО пошел ему навстречу и перевел с начала 1951–52 учебного года в Высокиничскую среднюю школу Высокиничского района. В этой школе имелась возможность предоставить ему и его жене преподавание литературы в старших классах.

Немного нелогичным выглядит, что такому нерадивому учителю облоно идёт навстречу и удовлетворяет его капризы. Ну да ладно, отнесём это на счёт безмерной доброты заведующего облоно Сочилина. Однако вместо благодарности зарвавшийся хулиган на новом месте работы добавляет в своё меню избиения учеников, нецензурные выражения и «свои низкопробные „стихи“». Перечислив избитых и обматерённых учителем русского языка и литературы школьников, Иван Иванович пишет далее, что:

Учитывая педагогическую молодость Окуджава, директор школы Кочергин М. И. ограничивался наложением административного взыскания — предупреждением, данным в приказе по школе.

Так вот, враньё это. Не было никакого такого приказа по школе. Я об этом уже писал, когда приводил фальшивую докладную записку преподавателя физкультуры Грудинина, появившуюся, вероятнее всего, незадолго до этого, после скандального увольнения Окуджава из школы. Я внимательно изучил книгу приказов того времени — она написана от руки, как я уже говорил раньше, и все страницы в ней пронумерованы и целы, так что приказу просто некуда было деться, если бы он был на самом деле. Собственно, об этом можно судить и по докладной записке Свириной, которая, зная природу происхождения докладной Грудинина, не вспоминает ни саму эту докладную, ни приказа, последовавшего за ней. Нет, она просто пишет о том, как Окуджава «изматерил» семиклассника и его за это предупредили. Потом он избил группу учащихся, и его опять предупредили. То есть устно, неофициально. За такую мягкотелость само бы руководство школы и районо «предупредить» как следует. Если бы она имела место, эта мягкотелость. Но не было этого ничего — ни мягкотелости, ни избитых, ни обматерённых.