Вадим Верник - Книга победителей [litres]

– Отлично. Аня, я в абсолютном восторге от твоих таких доверительных отношений со взрослыми сыновьями. Вот, Надя, к чему тебе надо стремиться, когда твои дети вырастут.

– А.: Мы это как пример не расцениваем.

– Почему?

– А.: Да как-то для нас это естественно, так и должно быть. Надя с парнями вообще очень дружит, они у нее всё время дома сидят, она их кормит.

– Н.: Есть такое.

– Они тебя, наверное, как сестру воспринимают.

– Н.: Да. Зовут они меня, конечно, «тетушкой», чем напоминают мне о том, что я тетушка, но у меня-то вообще нет никакого ощущения разницы в возрасте с ними.

– А.: У нас с Надей даже есть распределение: хороший и злой полицейский.

– Н.: Вот как ты думаешь, Вадим, кто из нас злой полицейский, а кто добрый?

– Я думаю, что добрый полицейский, Надя, ты, а злой – Аня.

– Н.: Ага, наоборот.

– Правда?

– А.: Да, потому что Надю ребята слышат лучше, чем меня, она ведь им не родитель.

– Про вашу семейную идиллию я всё понял. Теперь опять про кино. Надя вошла во вкус? Дальше собираешься снимать?

– Н.: Да, собираюсь.

– Тебя, Аня, пример сестры не вдохновил?

– А.: На что? На то, чтобы снимать? Нет, не мое это.

– Н.: Аня у нас от начала и до конца актриса. А я уже потихоньку начинаю собирать мысли для нового проекта.

– Одну из ролей вновь сыграет Аня Михалкова?

– Н.: Ну, я не знаю, ей придется поправиться и постричься.

– А.: Это шутка, шутка.

– Аня, ты всё худеешь и худеешь – выглядишь как статуэтка.

– А.: Да я не худею. Просто, видимо, все так привыкли, что я в другой весовой категории, что я Big mama, поэтому сейчас всем кажется, что я постоянно худею. Всё нормально.

– И это здорово. Что ж, уважаемые сестры, полета фантазии вам и новых открытий!

В 2002 году, после феноменального успеха «Бригады» и «Бумера» я снимал Владимира ВДОВИЧЕНКОВА в программе «Кто там…». Помню его маленькую однокомнатную квартиру и цветы в горшочках, заполнившие почти все пространство. Володя старательно поливал их в кадре. И это никак не вязалось с его суровым имиджем.

Через пять лет мы вновь встретились в «Кто там…». Разговаривали уже за кулисами театра Вахтангова. Незадолго до этого Володю позвал в вахтанговскую труппу сам Михаил Ульянов, руководивший тогда театром. С улыбкой Вдовиченков говорил о том, что считает себя злым человеком («может быть черпаю из этого, как из колодца, какие-то чувства для работы в театре и кино»). С грустью сообщил, что режиссер Юрий Мороз не утвердил его на роль Мити Карамазова в свой новый фильм. А он мог бы грандиозно сыграть эту роль! Как и Лопахина в «Вишневом саде»: «Мне понятны мотивы Лопахина, – поделился Володя. – Про таких как я говорят «из грязи в князи». Приехав в Москву, даже не думал, что чего-то добьюсь, получу признание. А сегодня я могу себя уважать».

Вдовиченков, бесспорно «сам себя сделал». На мой вопрос, как оставаться на плаву, он ответил: «дисциплина и жесточайший самоконтроль, вплоть до перебора, – иначе артист как проводник между божественным и человеческим становится ржавой проволокой, которая перегорит через одну секунду». И процитировал Константина Райкина: когда электричка удачи будет проходить мимо, у тебя всегда должно хватать сил в нее запрыгнуть, – тогда все будет хорошо.

Минуло еще десять лет. На экраны вышел фильм «Салют-7». Громкая премьера с Вдовиченковым в роли командира космического экипажа. И это был повод для нашей новой встречи.

– Фильм режиссера Клима Шипенко «Салют-7» – про мужество, про героизм, – вполне твоя история.

– Ты знаешь, я про другое играл, не про мужество. Играл скорее про жизненную ситуацию, а не про героизм. Мне кажется, это история об одиночестве, об одиночестве человека, который совершает какие-то немыслимые вещи: летит в космос, каждую секунду рискует жизнью ради нескольких слов – «я тебя люблю».

– Но ведь у главного героя есть жена, ребенок, и он, как ты говоришь, рискует ради слов «я тебя люблю» – какое уж тут одиночество?

– Я придерживаюсь мысли о том, что человек рождается один, голым приходит на этот свет, с ним происходит какое-то количество событий, и он уходит один. И ничего с собой не может забрать, только пережитое. Мне кажется, у некоторых людей есть такая способность – останавливаться на какую-то долю секунды и каким-то образом пытаться ощутить себя в пространстве. И вот в этот момент человек понимает, что он не то что посторонний, а неважный, несущественный объект в большом, глобальном замысле.

– Неужели у тебя такая низкая самооценка?

– У меня, Вадим, с самооценкой всё в порядке, но я стараюсь иногда реально смотреть на вещи. И вот эти качели: с одной стороны, ты чувствуешь себя абсолютно одиноким человеком, который непонятно зачем родился и для чего умрет, и в то же время в тебе борется тот, кто получает удовольствие от жизни, от всего происходящего, от того, что жизнь продолжается, show must go on и всё остальное. И ты получаешь сопутствующие бонусы – работу, любовь, семью, детей. Это я не о себе, а о своем герое. Для него полет в космос – это как переход от реальной жизни к какой-то метафизике, что ли. Есть ты и есть огромная Вселенная.

– Ты о таких тонких вещах говоришь, и мне невольно хочется перекинуть мостик к твоей собственной жизни. Ты ведь уже в достаточно зрелом возрасте начал жизнь с чистого листа, всё изменил кардинально. Какую же силу воли надо для этого иметь! У тебя была проторенная дорога, которая по логике никак не должна была привести во ВГИК.

– Мне кажется, это просто цепь совпадений.

– Какие уж тут совпадения? Ты окончил мореходное училище, потом служил на флоте…

– Да.

– У тебя была какая-то цель?

– Не было никакой цели. Наверное, инфантильность помогла. Мне кажется, при всей моей внешней брутальности я был очень инфантильным. Существовал в комфортном режиме, и было сложно выбраться из зоны комфорта. В этом и заключается инфантильность человека: им самим можно манипулировать, и он будет всем потакать, лишь бы только ему было хорошо. Это про меня. Поступив в мореходку, находясь в открытом море, я не знал, чем буду заниматься дальше.

– Все шло по инерции.

– Абсолютно. Была некая проторенная дорожка: мой дядя заканчивал мореходку, хотя и не ту, в которой я учился, но подобную. Для меня это был путь наименьшего сопротивления. Плюс возможность получения всяких благ. Мне вообще всегда казалось, что человек рожден не для того, чтобы работать. Работа – это, к сожалению, наша обязанность, чтобы прокормиться.