Малика Медова - Изобилие в твоем сердце

Выбор у меня был невелик, и я согласилась. Приехав в село, вместе со своей свекровью и золовкой мы принялись собирать урожай. Вдали от города меня стали стали реже посещать мысли о войне, да и в селе мало кто об этом знал, соответственно, и не говорил. На выходных муж приехал за нами. Мы вернулись в город к обычному нашему режиму и укладу. Мы жили в заводском районе, неподалеку от нашего дома была средняя школа, воинская часть, продуктовый и хозяйственный магазин, возле магазина всегда сидели бабульки, продавали семечки, жвачки и всякую мелочь, что нравилась детям. Мой сын любил покупать у бабушек семечки и жвачки: они всегда насыпали ему в карман с походом. Когда мы зашли в продуктовый магазин, я увидела соседского парня, и у него на ремне висела кобура с пистолетом. Я поздоровалась с ним и вышла из магазина, не купив хлеба. Он был единственным сыном у своей матери, я знала, что она сама воспитала его, жили они вдвоем, и он, по словам его матери, нигде не работал. И вот, что я вижу – он с пистолетом разгуливает по району, меня это насторожило. После слухов о войне я стала очень наблюдательной, до того момента я жила в своем мире и ничего не замечала. У меня обострились чувства тревоги и волнения.

Когда муж вернулся с работы, я спросила у него:

– А где работает Рами, сын нашей соседки?

– Зачем ты спрашиваешь?

– Просто я его сегодня видела с пистолетом. Он что, в милиции работает?

– Нет, вроде, – ответил муж.

– Меня тревожит все вокруг, надо уезжать.

– Ты опять за свое, – нервно проговорил муж.

– Если ты не хочешь уезжать, то оставайся, но отвези меня с детьми к тете в Ленинград, я погощу у нее.

– Нет, ты никуда не поедешь, и дети тоже, – отрезал муж.

– Смотри, чтобы поздно не было, чувствует мое сердце недоброе. Тем более, мама моя говорила, что будет война, и нам надо выехать.

– А-а, вот почему ты настаиваешь на отъезде? Нет, дорогая, мы остаемся до последнего.

– Хорошо, – ответила я.

Как-то ночью я проснулась от грохота тяжелых колес. За нашими окнами проходила одна-единственная дорога с односторонним движением, ведущая к другим районам. Выглянув в окно, я увидела вереницу военных машин – «камазы», танки и бронетранспортеры. Я с ужасом стала будить мужа:

– Посмотри в окно!

– Что происходит?

Муж вскочил с постели подбежал к окну:

– Сейчас пойду к соседу и узнаю, что там на улице.

Он быстро оделся и вышел. Страх усиливался в моем теле, руки и ноги тряслись, я посмотрела на детей, они крепко спали. Мужа все не было, я ходила по комнате, как тигрица в клетке, не могла ни сидеть, ни стоять на месте. «Будь готов к худшему, и лучшее само придет», – говорила и успокаивала сама себя. Когда хлопнула калитка, я обрадовалась, что муж вернулся, и неважно было, с какой новостью.

– Ну, что там? – спросила я у мужа.

– Вывозят военную технику из воинской части, – сказал он.

– Зачем?

– Я не знаю, – ответил муж.

– Зато я догадываюсь, – ответила я.

– Что ты там знаешь, женщина, – нервно проговорил муж.

– Знаю, что это плохо. Сначала вывозят технику, потом солдат, для того, чтобы не было защиты, это в военной стратегии есть такое.

– Ты – великий стратег, – сказал муж. – Хватит тут страсти нагонять! Давай ложись спать, завтра все узнаю.

Утром, как всегда, муж уехал на работу. После полудня под нашими окнами стали выстраиваться в ряд машины: легковые, грузовые и микроавтобусы, открытые багажники машин смотрели прямо к нам в окно. Я стояла внутри комнаты и наблюдала из-за занавесок, как мужчины грузили автоматы, пистолеты, патроны и все, что можно было унести из воинской части. Другими словами, я поняла, что разворовывают остатки воинской части. Сомнений у меня уже не было, что быть войне, как сказала моя мама. Надо собираться и уезжать, куда глаза глядят. Муж задерживался на работе, я собрала все самое необходимое на тот случай, если нам придется выезжать ночью. Когда он вернулся, я сидела одетая и дети тоже.

– Вы куда собрались? – улыбаясь, спросил муж.

– Уезжать, – ответила я.

– Куда уезжать?

– Не знаю, хоть куда, но отсюда подальше.

– Мы никуда не едем. Скоро будет смена власти, и поэтому такой беспредел творится. Еще не время уезжать, все утрясется, так что переодевай детей, и сама тоже расслабься и не нервничай. А то детей напугала уже.

– Я не чувствую защиты и безопасности, как дальше жить в такой обстановке?

– Никто из соседей не уезжает, а мы, что трусы? – нахмурившись, сказал муж.

– Мне все равно, что подумают соседи, надо детей вывезти и моих сестер, это я знаю точно, – ответила я.

Наступил октябрь месяц, в городе уже происходили всякого рода стычки и перестрелки. На центральной площади стояли две противоборствующие силы. Каждый день там проходили митинги. Все были уверены, что если произойдет убийство, то брат пойдет на брата, этого нельзя было допустить. Горячий и темпераментный характер чеченского народа удерживала кровная месть до поры до времени, пока в толпе не появился провокатор. Это было самой важной причиной для России, чтобы ввести свои войска под видом миротворческих сил и защиты населения.

Мы уехали в горное селение. Взяв двоих детей и самое необходимое, решили переждать накал страстей, который набирал обороты с молниеносной скоростью. В начале декабря погода стояла пасмурная, только на вершинах гор лежал снег, шли дожди, и земля наполнилась влагой, разреженный холодный воздух пронизывал все тело. Старший брат мужа собрал всех родственников и соседей у себя дома, чтобы обсудить стратегический план действия и распределения обязанностей для каждого из нас на случай, если войска начнут заходить в село. Мужчины сели по периметру, выкопали окопы и стояли в карауле, имея в руках только вилы, топоры, ножи, лопаты: все то, что обычно использовали в доме и земледелии. Они дежурили каждый день, это напоминало Великую Отечественную войну.

Страх окутал всех людей, в каждом доме обсуждалась одна и та же тема, уже ничто не радовало. Женщины готовили пищу в большом количестве, чтобы кормить своих защитников, стоявших на передовой. В новостях передали, что в Грозный вошли войска: танки, гранатометы, снайперы и воздушные войска. За считаные часы город разбомбили, и было много убитых и раненых жителей.

Спустя несколько дней начали бомбить села. Всех, кого можно было поместить в подвал дома, старший брат мужа звал к себе. Старики, женщины и дети заняли все подвальное помещение, маленькое окошко позволяло видеть задний двор и кусочек серого неба. Я обняла пятилетнего сына и полуторагодовалую дочь. Сын спросил у меня:

– Мама, почему мы сидим в подвале?

Я не знала, что ответить.

– Так необходимо, сыночек! – и крепко прижала его к себе. Прошло несколько минут, и в небе раздался грохот и рев самолетов-истребителей. Через маленькое окошко было видно, как несколько самолетов синхронно летели над селом, и вот они почти рядом, резко спускаются вниз и сбрасывают бомбы. Стекло выбило ударной волной, я резко увернулась, прикрыв собой детей. Женщины начали кричать, свекровь, закрыв глаза, читала молитву, дети были перепуганы от шума, крика и рыданий. Меня, будто парализовало, я не могла говорить несколько секунд. Когда шок отошел, я окинула всех взглядом: все были живы. Я с облегчением выдохнула, но тут один из самолетов разворачивается и наносит еще один удар. Ну, все, нам конец! «Благослови и прими нас в свою обитель» – мысленно я взывала к Богу. Самолет бросил бомбу в соседский огород, нам опять повезло. Как долго это будет продолжаться, никто не знал. Одна из старушек громко крикнула: