Виктор Красильников - Пушкин и другие флотские. Морские рассказы

Кто так экстравагантно отматывает на «Костроме» годики, осталось тайной. Правда, не надолго, всего-то до выхода в городскую цивилию, где боцман чуть не спалился. Но и на сей раз не обошлось без пунктика, заставившего предстать во всей красе характера.

О, да. Правильно вы догадались. Надо искать уже женщину. Точнее девицу. Гораздо чётче, жиличку общаги, которой невозможно пригласить кавалера. Зато разделить торчок, гнать и гнать на воображаемой тройке – за милую душу.

Началось злоключение вечерним часом в северодвинском кабаке Примус [17] Примус – переобозванный ресторан Приморский. . Там бросила яшку, почти полным составом, спаянная рискованными рейсами команда. Каждый чувствовал себя зашифрованным героем. Потому отрывались по полной. Значит, никак неосудительно под конец перебрали. Усугублял их состояние женский пол в разном привередливом вкусе (даже подводников!), поощряя не жмотных ухаживать. Аж боцман поддался разговорному жанру с блондинкой приятных глазу достоинств. Помогали ему в том медляк Ободзинского и выпирание её грудей, кои воспринял за идеальные кранцы [18] кранцы – плетёные мешки набитые пеньковыми отходами. Предназначены для смягчения ударов о причал или борт другого судна. .

Все скинули швартовые [19] Скинули швартовые – то есть, покидали кабак. составившимися парочками для лучших вариантов продолжения знакомства. Лишь интересующая нас двоица, задрейфовала в белой ночи. На пустынных улицах позитивная феерия недавно пережитого, обернулась никчёмной скукотенью. Вернуть кайф мог только настоящий (!) поступок.

– Прокатиться бы сейчас! – поджигательно размечталась северодвиночка.

Наш молчун деликатно снял кренделёк её ручки с бугра бицепса и двинул к москвичу, приткнувшемуся у обочины. Будто профи по угонам, распахнул дверцу водителя. Уселся хозяином, припоминая устные уроки шпанистых корешей из кронштадтской школы ВМФ. По их словам, запустить мотор, напрямую соединёнными проводками зажигания, несложнее, чем сходить в самоволку.

Или он чего-то недопонял, или те крутили динаму салажного бахвальства. Ладно, повезёт в следующем москвичкЕ. Пока ему счастливилось в одном: на незакрытые по тогдашней беспечности стёкла-форточки передней дверцы. Палубный волчара упорно чаял близость успеха, оказавшись в последнем третьем.

Автоманка по диагнозу подбадривала взглядами да бесполезные хиромантные советы давала:

– Вот этот с энтим попробуй. Сфартит. Вместо чуда заводки, раздалось рычание другого мотора, противный визг тормозов ментовского козла. Заочно подготовленный угонщик выказал такой норов, что на нём повис весь патруль. Непромах-девица, ни будь дурой, растворилась в ближайшей подворотне. Порядок на ночной улице восторжествовал. Покушавшегося на оный, впихнули в узкий бокс машины. Это же вам бдительный, закрытый город Северодвинск!

Следователь, собирая дополнительные факты, посетил геройский борт. Парни высказались о закичманеном весьма почтенно. Однако смекайте, кто слил про нездоровое влечение боцмана к ножу вкупе с дичайшим брадобрейством? Предмет драконовской гордости тотчас был изъят. Слово осталось за экспертом: «Боевой? Небоевой? Али хуже некуда – садистский!»

«Жалко, так-то терять отличного, надёжного моряка» – рассудил Алексей Германович. Ведь капитанское джентльменство прежде всего на отношении к команде проверяется. Потому он побывал в кабинете у следователя. Из откровенной беседы стало ясно, как вытащить боцмана сухим из широкой криминальной лужи. Иначе реальный срок и лагерь при БАМе. Вот если бы владельцы «412-ых» удовлетворились покрытием ущерба, то и Делу конец. Каким признают нож – также архиважно.

Деятельные хлопоты даром не пропали. Костромские тут же сбросились и теми малыми деньгами, ущерб от шкоды с проводочками покрыли. Благо редкие по тем временам обладатели легковушек, оказались порядочными заводскими людьми. Что ни говорите, к подводному и надводному флоту стопроцентно причастные. Таким ли топить своих?!

Заявления следователю предоставлены. Мол, никаких претензий к молодому моряку на прогулке не имеем, просим простить. От эксперта – другая бумага подшилась. Нельзя-де данный нож признать боевым, поскольку отсутствует гарда [20] гарда (ограничитель) – предохраняет пальцы и ладонь. . Стало быть, сбылось по первому ещё Александру Пушкину:

В живом темпе, перед самым отходом, вызволенного приветили ещё подле трапа и с шуточками вернули… любимый нож. Умудрённый опытом личностных отношений, капитан распорядился:

"Боцмана подселить к другому, характером потвёрже. И пусть только попробуют (!) не сдружиться".

Через рейс, на следующем совещании, командир Дивизиона, раздавая преобязательные указания, обращается к кэпу «Костромы»:

– Алексей Германович, запишите номер моей машины. Служебный блокнот вмиг обогатился начертанием цифр с неясной подоплёкой.

– Зачем это мне? – воспоследовал отклик сдержанного удивления.

– А скажИте боцману, чтоб не пытался угнать и мою.

Это походило на сон пьяного. Почти рядом крутился огромный винтяра. Упругой спиралью отбрасывались тонны воды. Сумасшедший свистящий звук забил уши. Беспардонно, как щепку, повлекло бурлящим потоком. На дармовщинку, оказывается, и в нём не прокатишься. Явственный выпроваживающий пинок. Всплытие!

Осмотрелся в разительной перемене мест. Вон корма «Валдая». Чёткая прорисовка грузовых мачт. Напоминая разъехавшуюся букву Л, те, будто прощаясь, провопили: – Лё-ё-ха-а!!!

И быстро, быстро стали удаляться. Он попробовал грести вдогонку. Куда там! Против силищи-то пяти тысяч лошадок! Ничего не оставалось, как покориться судьбе. На помощь загребанию включилась соображалка. Цепь событий занятно восстановилась. Хоть откуда начинай. Короче получалось со вчерашнего.

Припомнил польский надоевший причал. С новыми сутками отход на собачьей вахте. Сейчас время королевской… без него». Дальше вникал: «Хорошо, что лето. Балтика слегка прогрелась. Хрен с ней – с робой-то. Сброшу. Тяжесть лишняя. Заплыв так заплыв. Должен, должен быть берег! А вот сколь до него?»

Салажного класса моторист попробовал прикинуть. С милями получилась неясность. Не на того учился. Ну и первые рейсы лишь в зачёт. В головушке двойной сумбур. Лучше чего попроще. «Обрадоваться надо. Интересное кино – продолжение жизни! Всем потом скажу».

Очутился за бортом ни сдуру. Обдуться перед вахтой захотелось. Для этого прошаркал тапками до кормовой барбетки. Поднялся к овалу кормы. Окинутая взглядом прелесть штиля под сумраком впечатлила. На рупь усилить бы картину не в стыд и самому Айвазовскому. Требовался пустяк: выбрать другую точку. Рядом помойный контейнер с крышкой.