Геннадий Чергизов - СВВАУЛШ-77

Математику нам преподавал сильно пожилой полковник запаса Горбенко Сергей Сергеевич, которого за глаза мы называли Семён Семёнычем Горбунковым – уж очень похоже было его ФИО на имя героя, недавно прошедшего фильма «Бриллиантовая рука». Называли мы его не злобно, Сергей Сергеич был мужиком добродушным, кровь нам не портил, по мере сил пытался приобщить нас к высшей математике, чему мы изо всех сил сопротивлялись.

Физику вёл тоже гражданский преподаватель по фамилии Агафонв, тот самый, который поставил мне спасительную тройку на вступительном экзамене. Был он человеком мягким, тихим, чем мы бессовестно пользовались, занимаясь на его лекциях каждый своим делом. Преподаватель обычно вёл лекцию, обращаясь к одному из курсантов, тот скоро уходил от его внимания, Физик искал другого и продолжал. Если он попадал на меня, мне уже приходилось до конца лекции отдуваться за всех, – безропотно выдерживать его внимание в благодарность за ту спасительную тройку.

Для занятий иностранным языком были мы разделены на «англичан» и «немцев». Я попал к «немцам». Единственной женщиной-преподавателем была у нас преподаватель немецкого языка. Все мы по очереди должны были быть дежурными и встречать преподавателя докладом на немецком языке. Надолго запомнился этот доклад:

– «Genosse Lehrerin… Fluegschuleren … zum Unterricht… zustellen».

Что примерно означало – «Товарищ преподаватель… курсанты… к занятиям… построены!»

Наверное, это всё, что осталось в наших головах от училищного немецкого.

Если занятия по физике и математике были нам в тягость, то на занятия по «Авиационному оборудованию» или на «Конструкцию самолёта» мы шли с удовольствием. С открытыми ртами слушали преподавателей, в основном действующих офицеров или отставников, были и бывшие лётчики, и авиационные инженеры. «Штурманскую подготовку» или, как ещё называли – СВЖ (Самолётовождение), вёл бывший лётчик отставной полковник Ромашов. С интересом мы слушали его рассказы о полётах, о лётной жизни. И предмет учили добросовестно. Мы знакомились с навигацией, изучали полётные карты, учились прокладывать на них маршруты. Нам это было очень интересно.

Начали с нами проводить занятия на тренажной площадке, сначала мы просто познакомились с самим самолётом Л-29, который нам предстояло сначала изучить, а потом и научиться летать на нём. Впервые осторожно потрогали его дюралевое «тело». Затем «полезли» в кабину и стали «щупать», можно сказать, его изнутри. Поначалу смотрели на многочисленные приборы, сигнальные табло и разноцветные лампочки, кнопки и рычаги как «бараны на новые ворота».

В классе «Авиационного оборудовании» было много разных стендов с самолётными приборами. Можно было рассмотреть, как устроен и как работает прибор. С интересом изучали каждый прибор, на контрольных работах приходилось рисовать по памяти приборную доску кабины самолёта Л-29. Все приборы, тумблера, сигнальные лампочки и органы управления. Сначала казалось, что невозможно запомнить такое количество всевозможного оборудования, но со временем, после получения двоек и незачётов, неоднократного повторения на сампо и зубрения по ночам в ленкомнате, проделывали это, если не запросто, то вполне правильно. Сами удивлялись.

В классе «Конструкция двигателя» стояли настоящие реактивные двигатели, целые и в разрезе. От небольшого М-701 от Л-29 до ВК-1А от МиГ-17 и огромного АЛ-7Ф от Ту-128. Кстати, последний двигатель был настолько большим, что некоторые курсанты умудрялись на занятиях спать в его форсажной камере.

А спать хотелось часто. Были некоторые уникумы, что умудрялись спать, изображая конспектирование лекции. Был у нас Слава Гвозденко, – мог спать, сидя на лекции за столом, уткнув ручку в тетрадь. У него были очень большие ресницы и было непонятно, открыты или закрыты его глаза. Однажды преподаватель всё же заметил его сон, тихо подошёл к нему, убедился, что это так и сказал всему классу, чтобы мы сидели, а сам громко скомандовал:

– Встать! Смирно!

Мы все продолжаем сидеть, а Славик вскакивает как ужаленный и сразу кричит:

– Я не спал!

Было весело.

Аэродинамику учили, понимали, что наука нужная, но шла она туго, – пощупать то было нечего, только плакаты, иногда учебные фильмы.

На кафедре СВЖ был лаборант пожилой полковник в отставке, много интересного рассказывал нам, как в своё время он с товарищами осваивал Ту-16. Собирались мы вокруг него и слушали с раскрытыми ртами. Рассказывал, что, когда появился Ту-104, а это был практически «гражданский вариант» Ту-16, то где-то наверху появилась идея ознакомить всех командиров экипажей, начиная от командиров эскадрилий, с основными аэропортами Европы. Для этого они, одетые в аэрофлотовскую форму, летали в составе гражданских экипажей на Ту-104 по европейским аэропортам. Особенно отзывался о лондонском Хитроу, о его оборудование и его трёх полосах с разными курсами. У нас, говорил он, и сейчас так аэропорты не оборудованы.

Занятия по физподготовке проходили на свежем воздухе в спортивном городке и на футбольном поле. Там мы «катались» в рейнских колёсах. Осваивали лопинг и крутились на время. Помимо этих занятий, физподготовкой мы, наверное, больше занимались каждый день, кроме воскресенья, на утренней зарядке. Там мы, по окончании выполнения разных гимнастических упражнений, в конце бежали вокруг училища. Это были не простые полтора километра, а по четвергам бежали два круга, это уже было три километра!

Привыкали мы потихоньку к армейским порядкам – жить по строгому распорядку дня, ходить строем, не делать никаких планов…

Строил и водил нас строем, в основном, Ваня Ткаченко, он был командиром одного из двух наших отделений и по совместительству старшиной нашего 104-го классного отделения. Мы, конечно, выполняли его команды и приказания, но Ваня не нашёл с нами «душевного» контакта и поначалу не был нами признан. Ну, а так, как он был командиром требовательным и решительным, то стал искоренять «нехорошие настроения» в 104-ом отделении – он стал направо и налево раздавать внеочередные наряды. Нас это не радовало, мы стали Ваню посылать «подальше». Он забегал в ротную канцелярию жаловаться и «колесо истории» завертелось. Сначала Ваня нам грозил, потом уговаривал, потом просил, но мы были непреклонны. Затем мы пошли в наступление на Ваню, но с той разницей, что мы не уговаривали и не просили, мы грозили расплатой, намекали на увольнения. Тогда Ваня стал награждать нас неделями «неувольнения». Кстати, я был первым награждённым одной неделей.

Глава-5

Увольнения -

Новый Год

Однажды утром, в одно из октябрьских воскресений, перед нами выступил Юрий Игнатьич с обычной своей профилактической речью, где как всегда обещал – «…кайло в Холодногорске и райскую жизнь в Комсомольске-на- Амуре». Потом он спросил: