Юрий Соломатин - Беньямин и Брехт – история дружбы

Зигфрид Кракауэр и Эрнст Блох еще больше дистанцировались от этой дружбы. Их ехидные и насмешливые суждения дошли до нас в частных письмах, не предназначенных для публикации. Послушав, как Беньямин рассказывал о своих отношениях с Брехтом, Блох написал Кракауэру (возможно, летом или ранней осенью 1929 года):

Сегодня я провел два часа с Беньямином, он опять совершенно невозможен. [Плохая] погода долго не продержалась. Я почти добился того, чтобы он выразил, в чём заключены чары, наложенные на него Брехтом. Он не имеет никакого представления об их, в конечном счете, абсолютно личных причинах. Такая зачарованность возникала и в других известных мне случаях, сейчас это Брехт (а когда-то был Клее) 26 26 См.: Bloch E. Briefe. Bd. I. S. 316. Упоминание Клее относится к его рисунку тушью Angelus Novus (см.: Scholem G. Walter Benjamin und sein Engel. S. 35−72). Ср.: «Все письма, полученные мной от Беньямина, к несчастью, потеряны в хаосе Тридцатилетней войны. Среди них было несколько довольно интересных с личной точки зрения, с обсуждением траектории смены пристрастий Беньямина – от Гофмансталя до Брехта» ( Блох Э. – Хухелю П. Письмо от 10 июня 1956 // Bloch E. Briefe. Bd. II. S. 878). .

Около 1930 года Блох, говоря об участии в проекте журнала Krise und Kritik [Кризис и критика], называл «созвучие александрийского гения Беньямина и плебейского гения Брехта» «безмерно забавным» 69. Через несколько лет, 5 июля 1934 года, Кракауэр написал Блоху в похожем тоне:

Беньямин рассказал мне о своей переписке с Вами. Он уехал в Данию навестить своего бога, и Гамлет воспользовался бы случаем сказать несколько слов об этой парочке. Кстати, Verlag fьr Sexualpolitik теперь открылось и в Копенгагене 27 27 Bloch E. Briefe. Bd. I. S. 381. Verlag für Sexualpolitik [Издательство сексуальной политики] было основано в Берлине Вильгельмом Райхом в 1932 г. для издания своих работ по психоанализу. В марте 1933 г. после нападок на него в нацистских газетах Райх вместе с издательством переехал в Данию. Как показывает текст письма, замечание касается Беньямина. .

До 1933 года в Берлине Кракауэр очень резко поспорил с Беньямином «о его рабски-мазохистском отношении к Брехту» 70, о чем он в 1965 году упомянул в письме Шолему. Замечания Кракауэра намекали на слухи о зависимости Беньямина от Брехта или даже подчинении ему, причем в гомо-эротическом духе. Эта интерпретация была близка упрекам Шолема и Адорно. Психологизирующие высказывания Блоха и Кракауэра, похоже, заходят намного дальше, чем изыски Адорно и Шолема. Однако их необходимо оценивать в контексте тесного дружеского круга, для которого они были предназначены. Адорно и Шолем обнародовали свои суждения в середине шестидесятых, и обсуждение дружбы Беньямина и Брехта долгое время находилось под влиянием их трактовок. Блох и Кракауэр, с другой стороны, при жизни высказывались частным образом, и их утверждения оказали намного меньшее воздействие. Кроме того, ехидные наблюдения в письмах Кракауэра и Блоха, ставшие известными только посмертно, имели совсем другой резонанс, чем суждения об интеллектуальной зависимости, сделанные близкими друзьями – Шолемом и Адорно, – которые ретроспективно дискредитировали Беньямина, хотя пытались его защитить.

Гюнтер Андерс (Штерн, троюродный брат Беньямина и первый муж Ханны Арендт), был одним из немногих современников и коллег мужского пола, высказывавших проницательные и непредвзятые суждения об этой дружбе. Андерс, знавший Брехта с конца двадцатых годов, причислял Беньямина, наряду с Карлом Коршем, Фритцем Штернбергом и Альфредом Дёблином, к своим «артистически или интеллектуально независимым друзьям» 71. В мемуарах «Берт Брехт», где Брехт описан как «образцово вежливый человек», он вспоминал:

Содержание разговоров (например, с Беньямином), даже споров, временами становилось просто взрывоопасным, но их непосвящённым случайным свидетелям могло бы показаться, что два джентльмена выполняют конфуцианский ритуал 72.

Восприятие Андерсом этого церемониального поведения не только как выражения любезности, но и как проявления дистанции, вызванной различиями между ними, подтверждается более поздним отрывком, описывающим их общение с определенным недоумением:

Я видел вместе обоих, Брехта и Беньямина, всего несколько раз в Берлине до 1933 года. По прошествии более пятидесяти пяти лет я не помню, о чем шла речь, зато отлично помню, что Беньямин понимал Брехта намного лучше, чем Брехт Беньямина. Беньямин поднаторел в литературном анализе; хоть энтузиазм Брехта и бил ключом, он не привык к сложности мысли ВБ. Их «дружба» была, так сказать, асимметричной. Я не мог понять её. Кроме того, интерес Беньямина на протяжении десятилетий так сильно был сосредоточен на Франции и французской литературе, что в разговоре – а говорили мы много – он постоянно переходил на тему Парижа, даже если отправная тема была совершенно иной. Для Брехта, напротив, Франция и французская культура были малозначимы – в этом он стоял особняком в послевоенной немецкой литературе. (И наоборот, важную для Брехта англо-саксонскую литературу Беньямин оставлял без внимания.) Если бы мне не было доподлинно известно, что эти двое, следовавшие настолько разными путями и настолько разные по стилю и социальному происхождению, были так близко связаны между собой… если бы этот факт был только слухом, я бы в это нипочем не поверил 73.

Воспоминания Гюнтера Андерса раскрывают нам многое. С одной стороны, тесные отношения Беньямина с Брехтом вызывали удивление и недоумение даже у тех, кто хорошо относился к обоим. С другой, характеристика отношений как «асимметричных» заставляет задуматься о различии весовых категорий и попытаться различить ведущего и ведомого. Наконец, Андерс вполне доброжелательно говорит о значительном несходстве двух друзей – по характеру, складу ума, стилю и литературным предпочтениям, – которое нужно учитывать при анализе объединяющих и разделяющих их факторов.

Замечательно, что понимание ценности этих отношений проявляли, прежде всего, женщины: Ханна Арендт, Ася Лацис, Маргарет Штеффин, Хелена Вайгель, Элизабет Гауптманн, Рут Берлау, голландская художница Анна Мария Блаупот тен Кате и Дора Беньямин, сестра Вальтера Беньямина 28 28 Важность женщин как посредников в контексте литературного творчества Беньямина обсуждается в статье Крисуллы Камбас «Вальтер Беньямин – переписка с женщинами-литераторами» ( Kambas C. Walter Benjamin – Adressat literarischer Frauen. S. 242–257). Бывшая жена Вальтера Беньямина, Дора Софи Беньямин, не разделяла симпатии вышеупомянутых женщин к его дружбе с Брехтом. Из письма, в котором она пыталась подвигнуть его сменить парижскую квартиру: «Мне кажется, что это будет намного лучше, чем ужасно дорогая поездка к противному Брехту. Но делай, как сам считаешь лучше» ( Беньямин Д. С. – Беньямину В. Письмо от 5 дек. 1937 // WBA 18/18). . Вовсе не совпадение и то, что все они, за исключением Ханны Арендт и Блаупот тен Кате, были помощницами и партнерами Брехта. Для женщин было проще судить об этой «мужской дружбе» 29 29 Этот термин использовался Ханной Арендт и Гельмутом Голлвитцером для описания отношений между Беньямином и Шолемом ( Arendt H. Walter Benjamin, Bertolt Brecht. S. 13; Голлвитцер Г. – Шолему Г. Письмо от 18−25 ноября 1975 // Scholem G. Briefe III. S. 365). без раздражения, подтверждая продуктивность их интеллектуальной близости. Среди близких друзей Брехта также были мужчины, свободные от ревности к другим, – Карл Корш, Ханс Эйслер, Бернард фон Брентано, но они не оставили свидетельств об общении Брехта и Беньямина, хотя и видели их вместе 30 30 Стоит особо сожалеть об отсутствии свидетельств Корша и Эйслера, у которых остались насыщенные впечатления от летних недель в Свеаборге. Эйслер в 1927 г. положил на музыку два стихотворения из «Франкфуртских детских песен», которые Беньямин представил во Frankfurter Zeitung (GS IV/2. S. 792−796; Klemm E. Ich pfeife auf diesen Frühling. S. 385−386). Дистанция, которую подпитывала пролетарски-антибуржуазная манера Эйслера, обнаруживается в его заметках о «Берлинском детстве рубежа веков» Беньямина: «Сладость детских воспоминаний может избавиться от своей сентиментальности только через социально осознанную деятельность. <���…> Какое падение созерцательности!» ( Eisler H. La recherche du temps perdu berlinoise // Gesammelte Werke / Hg. v. S. Eisler u. M. Grabs. Serie III. Bd. 2. Leipzig: Deutscher Verlag für Musik, 1982. S. 270−271). .