Дмитрий Лобачевский - Начать Бесконечность

Зайдя в ресторан чувствовал себя уверенно. На входе к нам подошел официант и проводил за столик. На столе уже была еда, закуска, фрукты; бокал вина – для неё, бутылка водки – для меня. Мы сидели и разговаривали, немного подстрекали, постоянно шутили и смеялись, наши мысли и мечтания были бесконечны, улыбаясь друг другу, говорили «люблю». Понимая, что целая жизнь впереди, а я молод, чувствовал самым желанным человеком, а чувство любви было самым высшим наслаждением моего состояния. Выпив алкоголя, мы решили потанцевать…если бы только знал, что это будет последний танец с Машей…

Кроме нас танцевали около пяти пар, вокруг находилось много людей, но интересна была только она, такое ощущение, как будто только вдвоем, вдвоем во всем мире, мир – для нас двоих…мир – остановился для нас. Играла громко музыка; воспоминания картинками, воспоминая со слезами на глазах, с дрожью на щеках…мы танцевали безудержно, изыскано, чувствовав дыхания и движения друг друга, как будто взлетали над танцевальным полом и парили в воздухе, она шептала: «Я с тобой научилась летать». Около тридцати минут кружились в своей атмосфере любви. Когда музыка перешла на другой ритм, сели за столик. Тот вечер трудней всего вспоминается и как не старался его забыть, не мог, этот страшный сон, который чаше всех приходил в мои воспоминания. Немного пошатываясь, я пошел в туалет. Войдя в уборную, сразу же услышал выстрелы, выстрелы с пистолета и автомата, много выстрелов, много истерических криков, мгновенная паника; облокотившись на стенку думал, это сон и представлял всё по-другому, не мог поверить, что там твориться, через секунды ошеломления, резко подошел к двери и открыл её, взгляд упал на наш столик, около столика лежала Маша, рядом было много крови, перестрелка продолжалась. Стреляли в тех, кто сидел через три столика правее от нас, там было около трех человек, остальные лежали мертвыми телами на полу и столе, через секунды получили пули те оставшиеся три человека. Следующий мой взгляд упал на того кто стрелял, их было двое. Ничего не понимая сжав кулаки побежал в их сторону, вырубив одного стулом…в этот момент второй боясь попасть из пистолета в своего товарища, кинулся на меня и неожиданно ударил прикладом пистолета в висок, сбил с ног, так он повалил меня на спину; стрелявший человек оказавшись сверху, держал дуло пистолета впритык моего лба, но почему то не стрелял. Я же боялся тронуться и быстро дышал, он продолжал нервно, бешенными зрачками смотреть мне в глаза; на его глазах начали появляться слезы, вот у него затряслись руки и он отпрыгнул. До сих пор для меня загадка, что им двигало, лишь оставались разные догадки, сожаления или осознания. В свою очередь набросился на него и, что есть сила сопровождающая ненависть и злоба выплескивалась ударами по лицу, крича «сука!», меня пытались оттаскивать местная охрана; вцепившись, продолжал бить и кричать, слезы лились рекой. Не мог поверить в происходящие.

Вроде всё прекратилось, вроде никто не стрелял, но меня держали, как самого опасного зверя, чтоб не вырвался, держали впятером. Плача и крича, видел неподвижное тело Маши, разрывало изнутри. Через пару минут понаехало очень много ментов, больше чем самого народу, всех вывели и место оцепили. Пытаясь прорваться обратно, меня никто не пропускал. Прибежали мои друзья, теперь они начали, что есть силы с криками, держать моё неконтролируемое тело. Приехали родители Маши, не обращая внимания в нашу сторону, стояли, обнявшись и рыдали. Через полчаса вышел милиционер и сказал: «десять трупов, четыре на кого покушение, шесть невиновных». Я не знал, была ли в том, числе Маша. С того момента больше ничего не помню, воспоминания обрываются.

На следующий день, проснувшись в больнице не понимая, как там оказался, очнувшись, передо мною стояли друзья и сказали: «родители только отошли, сейчас подойдут». Понимая, что это не сон, все было по настоящему, начал хрипло пытаться кричать, меня пытались успокоить. Друзья и родители проводили со мной время по очереди. Примерно через неделю пришла новость о том, что убийцы скончались Следственном Изоляторе, но это никак не могло успокоить. После чего резко пропадает Машин отец, со своей семьей. И сколько не пытался найти, куда они могли уехать, всё было без результатов.

Через пару недель всё таки решил, послушать обстоятельства произошедшего; с новостей: «кровавая разборка, на почве долгов и конкуренции, в стиле девяностых, два разыскиваемых уголовника убили десять человек, ворвавшись в кафе начали стрелять с пистолета Макарова и автомата Калашникова, основные цели для них: «четыре опера миграционной службы» в гражданской одежде, так же под обстрел попали ни в чем невиновные люди». Маша получила две пули рикошетом, в район позвоночника и спины; далее выяснилось это Иван Иванович на расстоянии заказал убийство стрелков в СИЗО. Меня очень волновало, как я попал в больницу, на этот мой вопрос Гоша спросил меня: «я точно хочу об этом знать?», я ответил: «ДА!». Гоша начал говорить: «В тот момент, когда мы тебя держали, вокруг происходила паника, приехал Машин отец, ты его не замечал, а в момент он тебя заметил и принялся в твою сторону кричать нецензурной бранью, обвиняя в случившимся, ты так же не обращал внимания, но как только стали выносить «тела», тебя не удержали и ты вырвался…подбежав к носилкам, встал на колени и стал просить прощения, тебя начали поднимать врачи, но ты никого не хотел слушать и двум даже набил мору, в следующий момент к тебе подбежал Машин папа, волоком оттащив в сторону, начал бить руками, потом головой об асфальт, нам же не давали прохода менты, он бил тебя около десяти минут, после чего сам рухнул на асфальт». Отпустив голову вниз, Гоша продолжал: «мы соболезнуем тебе братан».

Выйдя из больницы для меня перестал существовать данный мир. Окружение в серах красках, время словно замедленно, забывал слова, головные боли, никак не мог найти себе место. Думал почему не вместе с ней, почему она, а не я. Начал много пить алкоголь, первый месяц ещё в этом поддерживали друзья, но их время хоть чуть лечило. Переживания не уходили, но в запои бесконечно находиться не могли, меня же ничего и никто не мог остановить. Первые пол года пил каждый день, пытаясь залить горе алкоголем, становилось ещё хуже, через день ночевал не дома, так как через день приходилось не доходить до дома, ночевал на лавочках, трубах, сараях скитался по подвалам, сараям, теплушкам; вместе с бомжами попадал на какие-то наркоманские квартиры и притоны, но сам кроме чрезмерного алкоголя ничего не употреблял. Раз, подойдя к зеркалу, увидел в нём бородатого, заросшего неузнаваемого человека, который сам с собой не может справиться, которому надо, что-то менять, ведь ничего не изменить; подумав о бытие, пошел в магазин, взял ещё водки и выпил её залпом. В такой депрессии находился до двадцати шести лет, ничего толком не понимая и не помня. Но когда выбор стоял тюрьма, дурдом или могила, начал задумываться, как завязать. Эти годы вычеркнул из своих воспоминаний, годы жуткой апатии. За годы доходило до того, что воровал у родителей, в меня кололи какие-то уколы, посещал психолога. Восстановление длилось около полу года. Если бы не поддержка друзей и родных, наверное, не справился сам.