Исаак Гилютин - Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)

Через 8–10 лет мода на абажуры стала исчезать и пришлось искать новый бизнес. Тогда отец вспомнил, что мама до замужества шила байковые перчатки всё на той же фабрике «Красное Знамя». Новый бизнес сильно напоминал предыдущий. С этой же фабрики отцу привозили и обрезки байки. Он опять договорился с курьером чтобы в горе байковых обрезков попадали бы большие куски, которые годились бы для шитья перчаток. Опять расплачивался за эти куски отдельно и приносил их домой. Теперь наступала пора работы для мамы. Помню, как она строчила на швейной кабинетной машинке «Зингер» целыми днями, но, конечно, только когда соседки по квартире были на работе. Она очень боялась, что они донесут на подозрительно длительный стук швейной машинки. После того, как она производила 20–30 пар, они упаковывались в сумку и отец их уносил. Куда уносил – ответ, как и в предыдущем бизнесе, – нам, детям, не докладывали, но можно легко догадаться, что он отдавал их в магазин, где продавали точно такие же перчатки, но произведённые на фабрике.

Других способов зарабатывания дополнительных денег в семье мне неизвестно.

К концу 8-го класса у меня «нарисовалась» проблема с сочинением по литературе. Трудно сейчас точно вспомнить, что же произошло, но думаю, что при отсутствии серьёзного чтения книг, в моей голове просто не было собственных мыслей, которые бы легко ложились на бумагу, а запомнить чужие мысли из критических брошюр, посвящённых разбору литературных произведений, моя плохая память тоже не позволяла. Короче, мне «маячит в воздухе» чуть ли не два балла на экзамене по сочинению. И главное, я хорошо понимаю, что никто, кроме меня, в этом не виноват. Закончилось, правда, всё благополучно благодаря учительнице русского языка и литературы Лидии Антоновны Перепечь. Думаю, что она обсудила мою абсурдную ситуацию с другими учителями – по математике, физике и химии, по которым у меня все пятёрки, и приняла на себя грех, подняв мою оценку до трёх баллов. Если бы она не взяла на себя этот грех, то по букве закона, я должен был быть оставлен на второй год. Вы можете себе представить ужас, который мне пришлось в те дни пережить? И, конечно, свою безмерную благодарность Лидии Антоновне я пронёс через всю свою жизнь, в чём читатель как раз сейчас и убедился. Как же иронично звучат эти строки в дни, когда я пишу свою книгу жизни. А ещё, забегая вперёд, здесь уместно заметить, что через 16 лет я защищу диссертацию, напишу десяток научных статей в Советском Союзе, а затем ещё два десятка в США уже на английском языке, а также буду читать доклады на международных конференциях в США и Европе и проводить семинары внутри фирмы IBM от Нью-Йорка до Аляски.

Конечно, то, о чём я здесь поведал – большая редкость в жизни – я имею в виду поразительную разницу в успеваемости между одним значащим предметом и всеми остальными. Я легко могу себе представить эту ситуацию, когда на месте моей литературы оказывается физкультура и даже знаю одного такого человека лично. Но никогда не слышал, чтобы кто-нибудь ещё повторил мой случай. Я сам отношу этот случай к божественной категории, имея в виду, что бог за мной наблюдает и где может помогает. Этот эпизод я считаю вторым судьбоносным в моей детско-юношеской жизни.

Однако в том же 1954 году, выше названная проблема оказалась не единственной. Не менее серьёзная случилась в первый же день нового учебного года, т. е. 1 сентября. Это как раз тот год, когда было введено совместное обучение мальчиков и девочек, в результате чего перетасовали ближайшие мужскую и женскую школы, а меня перевели в 44-ю, до того бывшую женской, школу, которая находилась совсем рядом с нашим домом. Это та школа, в которую ходила Нэля, но уже прошёл год, как она её покинула. В первый же день был урок математики, учителем оказался мужчина, малоприятный и внешне, и внутренне. К моему удивлению, я понимал далеко не всё, о чём он говорил. Это было для меня, как холодный душ – я на уроке своей любимой математики и при этом мало что понимаю, не говоря уже об удовольствии, которое я обычно испытывал на таких уроках раньше. В тот день я пришёл домой и с трудом удерживая слёзы объявил маме, что в эту школу я больше не пойду. Мама, конечно, испугалась – ведь я всегда был такой послушный и исполнительный особенно в той части, которая касалась школы. А тут вдруг такая истерика! Она бросила все свои дела и побежала в мою бывшую школу № 51. В первую очередь, она обратилась к моему бывшему классному руководителю, учителю математики Зое Феодосьевне Сочининой. Та наотрез отказалась взять меня обратно, сказав, что у неё полный класс и свободных мест нет. Это было неправдой, но дело не меняло – никто не мог её заставить взять меня к себе в класс из другой школы. Было это понятно и маме, она могла просить лишь об одолжении. Я и раньше хорошо чувствовал, что она меня недолюбливает, но не понимал причину этого. Ведь как раз по её трём предметам (алгебра, геометрия и тригонометрия) у меня, кроме пятёрок, других отметок никогда не было.

60 лет спустя, когда я гостил у школьного приятеля Гриши Избинского в Монреале и мы вспоминали наши школьные годы, я рассказал ему этот эпизод. Когда я заметил, что Зоя Феодосьевна меня не любила, Гриша резонно воскликнул:

– А за что тебя было любить?

Конечно, сказано это было в виде шутки, но, как известно, в каждой шутке есть большая доля правды. Скорее всего в этот момент Гриша непроизвольно озвучил то, что и ему в то далёкое время тоже было очевидно. Тут-то как раз и выяснилось, что его самого Зоя Феодосьевна любила и даже очень. В общем, и то и другое было вполне объяснимо. Это лишь доказывает, что мои комплексы неполноценности, о которых я уже достаточно много написал выше, конечно, были заметны и окружающим.

Однако вернёмся к теперь уже серьёзной проблеме новой—старой школы. Расстроенная таким ответом, мама, потеряв всякую надежду на положительный исход, обратилась к двум другим моим бывшим учителям – истории и литературы. Читатель, надеюсь, помнит, что это были два самых проблемных для меня предмета, а учительница литературы Лидия Антоновна Перепечь даже спасла меня всего три месяца назад от неминуемой «катастрофы», заменив заслуженную двойку на тройку. И тут случилось чудо: учительница истории Мария Михайловна Куприянова согласилась взять меня в свой класс. Её даже не пришлось уговаривать! В то время этот триумвират из учителей математики, истории и литературы заправлял всеми делами в школе, а завуч старалась не вмешиваться. Поэтому, когда обрадованная мама спросила надо ли теперь идти к завучу за утверждением этого решения, Мария Михайловна ответила:

– Никуда вам ходить не надо. Мы здесь втроём всё решаем сами. Идите домой и обрадуйте сына: я жду его завтра в своём классе.